Глава 18

Записи в карточках жителей Убежища по-прежнему делались от руки. Отчасти причина в затратах: компьютеры, сети и надежный сервер были дорогим удовольствием, а учитывая, что в приоритете были ценные кадры, незачем отвлекать денежные средства на ИТ-сопровождение. Но дело не только в этом; Марисса, их бесстрашный предводитель, придерживалась старомодных взглядов и не любила хранить важные вещи в той форме, которую невозможно подержать в руках.

В конце концов, когда тебе почти четыреста лет, технологическая революция последних трех десятилетий незаметно промелькнула на твоем радаре.

Может, через век их шеф начнет доверять типам вроде Билла Гейтса.

И это даже мило, подумала Мэри. Почему-то это было так по-человечески — читать чужие записи, написанные разными чернилами, с разными ошибками, которые встречались периодически… в противовес записям, сделанным по строгой форме, проверенным на ошибки, унифицированным шрифтом.

Но это усложняло поиски одной конкретной записи или упоминания. С другой стороны, перечитывание с самого начала помогало обнаружить моменты, которые ты мог упустить до этого.

Например, дядюшек.

Не обнаружив упоминание о ближайшем родственнике в приемном листе, Мэри перечитала абсолютно каждую строчку в файле Анналай, многие из которых были сделаны ее рукой. И, как она помнила, предложения были неизменно короткими и несли мало пользы.

Не только Битти молчала.

Не было ни одного упоминания о брате или родителях. И женщина также не говорила о своем покойном супруге или насилие, которому подвергались они с Битти. Но нельзя сказать, что жестокость осталась не задокументированной. Медицинские записи были распечатаны и прикреплены с внутренней стороны обложки.

Прочитав все пометки снова, Мэри откинулась на спинку и потерла глаза. Как и многие жертвы, боявшиеся за свою жизнь, мама Битти лишь раз обратилась за медицинской помощью, когда ее дитя получило серьезное увечье, с которым не могли справиться способности организма к исцелению. Рентгеновские снимки рассказали остаток мрачной истории, показывая сросшиеся кости, которые ломали на протяжении нескольких лет. У них обеих.

Закрыв папку, она взяла файл Битти. Он был тоньше, ведь ее медицинская карта велась совместно с картой матери, и Битти дала им меньше информации под запись, чем Анналай. Там были записаны обычные беседы во время сеансов, а также данные по арт-терапии, развивающим играм и занятиям музыкой. Но там не происходило ничего особенного.

В каком-то смысле все ждали неизбежного…

— Мисс Льюс?

Мэри подпрыгнула в кресле, вскинув руки и ударив по блоттеру на столе.

— Битти! Я не слышала, как ты вошла.

Малышка стояла прямо перед открытой дверью, ее маленькая фигурка казалась еще меньше в проеме. Сегодня ее каштановые волосы были распущены и вовсю закручивались, и она была в одном из ее сшитых вручную платьев, в этот раз желтого цвета.

Мэри охватило непреодолимое желание принести девочке свитер.

— Мисс Льюс?

Встряхнувшись, Мэри сказала:

— Прости, что?

— Я спрашивала, не приходил ли мой дядя?

— О, нет. Его не было. — Мэри прокашлялась. — Слушай, ты могла бы зайти на минутку? И закрой, пожалуйста, дверь.

Битти выполнила просьбу, закрыв панель за собой и подойдя к столу.

— Милая, это твои карточки. — Мэри прикоснулась к папкам из манильской бумаги. — Твоя и твоей мамы. Я только что закончила их перечитывать. Я не… я не нашла ничего о твоем дяде. Здесь нет ни одного упоминания о нем? Я не хочу сказать, что его не существует, просто…

— Моя мамэн связалась с ним. Поэтому он придет за мной.

Дерьмо, подумала Мэри. Нужно аккуратно выбирать слова.

— Как твоя мама связалась с ним? — спросила она. — Она написала ему? Позвонила? Ты можешь сказать мне? Тогда я смогла бы найти его?

— Я не знаю как. Но она разговаривала с ним.

— Как его зовут? Ты не помнишь?

— Его имя… — Битти опустила взгляд на стол. На папки. — Его зовут…

Было физически больно смотреть, как девочка пытается назвать имя, которое, скорее всего, окажется придуманным. Но Мэри дала ей пространство, надеясь против всякой логики, что их проблеме найдется волшебное решение в виде какого-то брата, который на самом деле где-то живет в этом мире, и который будет хорошо относиться к Битти, как она этого заслуживала…

— Ран. Его имя Ран.

Мэри на мгновение закрыла глаза. Не смогла сдержаться. Имя «Ран» было созвучно с «Райм». Всего в букве от имени главного администратора, аналогия, которая легко могла возникнуть в детском разуме, жаждущем спасения из ужасной жизненной ситуации.

К слову о необходимости оставаться профессионалом.

— Ладно, смотри, что я попробую сделать. — Мэри подняла свой телефон. — Если ты не возражаешь, я сделаю сообщение в закрытой группе в «Фейсбук». Может, кто-то в группе знает его и сможет с ним связаться?

Битти кивнула.

— Это все?

Мэри снова прокашлялась.

— Кое-что еще. Прах твоей мамэн… они скоро будут готовы отдать его. Я подумала… если ты захочешь, мы могли бы провести церемонию возле дома? Я знаю, что ее здесь все любили, и мы любим тебя…

— Я бы хотела подождать. Прихода дяди. А потом мы вместе с ним сделаем это.

— Хорошо. Ты хочешь поехать за прахом со мной? Я хочу убедиться, что ты…

— Нет. Я хочу подождать здесь. Своего дядю.

Дерьмо.

— Хорошо.

— Мы закончили?

— Да.

Когда малышка отвернулась, Мэри окликнула ее:

— Битти?

— Да? — Битти обернулась. — Что такое?

— Знаешь, ты всегда можешь поговорить со мной. Обо всем. В любое время дня и ночи. Я буду рядом… а если ты не захочешь говорить со мной, то персонал всегда поможет тебе. Я не обижусь. Для меня важно одно: чтобы ты получила необходимую поддержку.

Битти смотрела на нее мгновение.

— Хорошо. Я могу идти?

— Мне очень жаль из-за того… что произошло в клинике прошлой ночью. Я бы советовала тебе поговорить с кем-нибудь… и если не со мной…

— Мисс Льюс, разговоры не вернут мою маму. — Этот голос был таким серьезным, казалось, он доносился изо рта взрослого человека. — Это ничего не изменит.

— Изменит. Поверь мне.

— Разговоры могут повернуть время вспять? Я так не думаю.

— Нет, но они помогут тебе приспособиться к новой реальности. — Боже, она серьезно вела подобный разговор с девятилетней девочкой? — Ты должна выпустить горе…

— Я пойду. Я буду наверху, на чердаке. Пожалуйста, скажите, когда появится мой дядя?

С этими словами девочка вышла и закрыла за собой дверь. Уронив голову на руки, Мэри прислушалась к тихим шагам, направившимся к лестнице и поднявшимся на третий этаж.

— Черт возьми, — прошептала она.


***


Вставая из-за кухонного стола, Рейдж беспокоился не о том, что тот, кто в спешке влетел в столовую и направлялся в его сторону, был врагом. Он боялся, что кто-то из домочадцев попал в беду.

Потому что был другой звук, перекрывавший топот шагов.

Детский плач.

Прежде чем он успел преодолеть половину пути к откидным дверям, Королева Бэт влетела в комнату, ее младенец был зажат у нее подмышкой, словно мешок с картошкой, а свободная рука истекала кровью.

— Вот дерьмо! — воскликнул Рейдж, чуть запутавшись в своих ногах, встречая ее у раковины. — Что стряслось?

Его зрение было не таким острым, как обычно, но, казалось, ее футболка был ярко-красной. И он чувствовал сильный запах крови.

— Ты можешь подержать его? — сказала она поверх плача Рофа-Младшего. — Пожалуйста, возьми его?

Иииииии вот так первенец и единственный сын Рофа оказался у него в руках. Он держал его подмышки словно взрывчатку с детонатором, фитиль которого горел слишком быстро.

— Э-э… — протянул он, когда ребенок забил в воздухе ножкой и завизжал прямо в лицо Рейджу. — Эм… поедешь в клинику с этим?

И произнося эти слова, он не знал, что имел в виду под «этим» — порез или ребенка.

Передвинув кричащий набор ДНК Рофа в сторону, чтобы посмотреть, что происходит… это ее палец? Рука? Запястье?

— Я такая дура, — пробормотала она с шипением. — Я была на террасе, чтобы показать Рофу луну, ведь он так ее любит… я не смотрела под ноги. Я наступила на стопку влажных листьев и нога вылетела из-под меня со свистом. Роф был у меня на руках, и я не упала на него. Выбросив чертову руку, я вцепилась в камень. Он оказался треснутым, и распорол мне кожу. Черт… кровь не останавливается…

Рейдж поморщился, гадая, как долго в ушах будет звенеть крик Рофа-младшего после того, как она унесет ребенка.

— Что… эм…

— Слушай, можешь посидеть с ним минутку? Док Джейн в Яме, я только получила сообщение от нее. Я сбегаю до нее, она посмотрит рану. Вернусь через пару минут.

Рейдж открыл было рот и застыл, словно ему приставили дуло к виску.

— Да. Конечно. Без проблем.

Прошу, не дай мне убить ребенка Рофа. ПрошунедаймнеубитьребенкаРофа…

— У нас все будет в порядке. Я сделаю ему кофе и…

— Нет, — Бэт выключила кран и замотала руку в полотенце. — Никакой еды и напитков. Я скоро вернусь.

Женщина скрылась в спешке, выбежав из кухни и миновав столовую… и пока она неслась как Усейн Болт[40], Рейдж гадал, было ли дело в ее руке… или том факте, что она оставила своего ребенка с конкретным дилетантом.

Ииииии Роф-младший начал по-настоящему плакать, словно он понял, что его мамэн ушла, и предыдущий плач был всего лишь разминкой.

Рейдж зажмурился и двинулся в сторону своего места за столом. Но через пару шагов он вспомнил о Бэт и ее падении и представил, как сам падает на ребенка, словно бетонная плита. Выпучив глаза, он осторожно переступал с пятки на носок, так, словно нес хрустальную вазу на голове. Добравшись до стола, он припарковал свой зад на стуле и поставил Рофа-младшего на его батонообразных ножках. Он еще не был достаточно сильным, чтобы держать собственный вес, но его крик сотрясал стены.

— Твоя мамэн скоро вернется. — Милостивая Дева, пусть Бэт вернется прежде, чем он оглохнет. — Да. Очень скоро.

Рейдж посмотрел за ребенка с невероятно здоровыми легкими. Молясь, чтобы кто-нибудь вошел, кто угодно.

Когда пассивный оптимизм не принес желаемых результатов, Рейдж сосредоточился на раскрасневшемся лице.

— Приятель, я тебя понял. Поверь. Я тебя прекрасно слышу.

Так, он все больше сомневался в своей нормальности…

Повернув малыша, Рейдж уложил Рофа-младшего в сгибе своей руки, как это делали Бэт с Рофом…

Гребаный ад, это взбесило ребенка еще больше. Если это возможно.

Следующее положение? Хм…

Рейдж прижал Рофа-младшего к своей груди, так, что ребенок мог заглянуть ему за плечо. А потом похлопал ладошкой по его удивительно крепкой спинке. Снова и снова. Снова…

Как делал Роф.

И, вот неожиданность. Сработало.

Примерно через четыре минуты и тридцать семь секунд… не то, чтобы Рейдж считал… Роф-младший притих, словно в его машине по производству слез кончилось топливо. А потом парень прерывисто вздохнул и расслабился.

Позднее Рейдж будет гадать, что если бы Роф-младший остановился на этом, то все было бы нормально. Может, если бы малыш не пошел дальше… или снова начал плакать? Тогда Рейдж был бы спасен.

Проблема в том, что мгновенье спустя Роф-младший обернул пухленькую ручку вокруг шеи Рейджа, а потом сжал в кулачке его кофту, прижимаясь к нему в поисках утешения, находя его… полагаясь на поддержку, потому что малыш был совсем беспомощным в этом мире.

Внезапно Рейдж перестал похлопывать его, застыв на месте, хотя он сидел на стуле весьма неустойчиво. И с поразительной четкостью он осознавал все, что касалось ребенка, от тепла живого тела до напряженной хватки его ручки, мерно поднимавшуюся и опускавшуюся грудь. Посапывание прямо возле уха Рейджа и тихое дыхание, и, когда Роф-младший зашевелил головой, мягкие, шелковые волосы защекотали шею Рейдж.

Это — будущее, подумал Рейдж. Это была… судьба, которая устроилась в его руках.

В конце концов, у младшего Рофа было зрение, чтобы видеть события, которые произойдут после смерти Рейджа. И мозг малыша будет принимать решения, которые Рейдж даже предположить не мог. И это хрупкое тело в столь нежном возрасте вырастет и будет сражаться, чтить и защищать, прямо как его отец и отец его отца… и все мужчины их рода.

Роф жил в этом мальчике. И будет жить в детях этого малыша. И их детях.

Более того, Бэт подарила ему это счастье. Они разделили это. Они… сделали… это.

Рейдж внезапно ощутил, что не может дышать.

Загрузка...