Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 3

Минуло два месяца со смерти Филиппа Львовича. Елена Андреевна так и не оправилась от свалившегося на неё горя. Чёрное вдовье одеяние лишь подчёркивало её худобу и нездоровую бледность лица. Чуть тронутые сединой роскошные пепельно-русые локоны в один миг сделались седыми. Целыми днями она просиживала в кресле-качалке у камина в гостиной, зябко кутаясь в шерстяную шаль. Апатичное состояние матери Марья тоже добавила в копилку собственных грехов. Жизнь в имении вновь потекла неспешно и размеренно, но всё же это была уже иная жизнь, не такая, как прежде.

За это время князь Урусов появился в Полесье лишь раз. Он долго беседовал с Сержем в кабинете покойного Филиппа Львовича и уехал, даже не повидавшись с Марьей. После ужина девушка стала допытываться у брата о причинах визита его сиятельства, но Сергей упорно не желал отвечать на её расспросы. В конце концов, он сдался, потому как сестра не на шутку обиделась, и, выказывая своё недовольство, отказалась выйти с ним на прогулку, ставшую после смерти отца своеобразным ритуалом у младших Ракитиных.

Обыкновенно в покои сестры он по привычке входил без стука, но на этот раз постучал. Двери открыла Настасья. Чуть заметная улыбка тронула губы горничной, отступив в сторону, она пропустила барина в будуар хозяйки. Марья отложила книгу и вопросительно уставилась на брата.

— Вон! — обернулся к застывшей у порога горничной Серж.

Обиженная его тоном, Настасья шмыгнула носом и выскользнула из комнаты, оставив брата с сестрой наедине.

— Ты желала знать, зачем Урусов приезжал, — вздохнул Серж. — Что ж, я скажу. Илья Сергеевич известил меня о том, что ещё при жизни батюшки, они с ним пришли к соглашению. Ты выйдешь замуж за князя, а он погасит векселя по закладным на имения.

— Векселя? — помертвевшими губами переспросила Марья. — Отец заложил Полесье?

— Не только Полесье, но и Ракитино. Я просматривал счётные книги. Дела, в самом деле, обстоят самым скверным образом, — присел на кушетку подле сестры Серж.

— Насколько скверно? — поинтересовалась Марья.

— Долг огромен, — стиснул виски ладонями Ракитин. — Более полутора сотен будет.

— Но при чём тут Урусов? — едва слышно прошептала Марья.

— Илья Сергеевич выполнил свою часть уговора, — тихо продолжил Сергей. — Отныне все векселя по отцовским закладным принадлежат ему. Он спросил меня о том, собираюсь ли я, как приемник отца, исполнить свои обязательства.

— И что ты ответил? — вцепилась в запястье брата Марья.

— Сказал, что последнее слово будет за тобой. Тебе решать, Мари.

— А ежели я откажусь? — выдохнула девушка.

Сергей горько усмехнулся, обнял сестру и чмокнул в щёку:

— Я тебя неволить не стану, но тогда нам надобно до конца года отдать долг.

— Но ведь это всего два месяца! — в ужасе прошептала Марья. — Я представить не могу, где взять столько денег!

— В Москву поеду, — вздохнул Ракитин. — Попытаюсь ещё раз перезаложить Полесье. Много не дадут, но, надеюсь, что часть долга погасить смогу.

Ночью Марье не спалось, с одной стороны, слова брата внушали надежду, что всё ещё можно исправить, но с другой, одолевали сомнения. Ворочаясь в постели, она уже почти уговорила себя принять предложение князя Урусова, и только тогда смогла уснуть.

Марья проспала почти до полудня, а когда встала, то зарёванная Настасья сообщила ей, что барин уже уехал. Оставалось ждать, с какими вестями вернётся брат.

Как Сергей и предполагал за трижды перезаложенные поместье предложили сущие гроши. Тридцать тысяч никак не могли спасти их от неминуемого разорения. Вернувшись на постоялый двор, где снял весьма скромную комнату, Серж пытался придумать способ раздобыть ещё денег.

Ужинать он отправился в общий зал. Покончив с трапезой, Ракитин заметил в углу за самым дальним столиком нескольких мужчин. Трое из них играли, а остальные просто наблюдали за игрой. Приблизившись, Ракитин спросил разрешения поприсутствовать. Дородный господин с широкой окладистой бородой рыжего цвета, отодвинул в сторону стул, дабы Ракитин мог присесть.

По мере того, как Сергей наблюдал за игрой, в нём зрело желание испытать удачу. Ставки были невысоки, и он в любой момент, мог бы выйти из игры, но, а вдруг ему повезёт, ведь чем только чёрт не шутит, когда Господь спит!

Поспешно извинившись, он отправился к себе в комнату за деньгами. Пересчитав ассигнации и выбрав самые мелкие, Ракитин спустился и спросил разрешения присоединиться к игре. В тот вечер ему необычайно везло, и дабы не гневить судьбу, сорвав банк во второй раз, Серж поспешил откланяться. Когда он поднимался по лестнице, его догнал тот самый полный господин с рыжей бородой, что подвинулся, дабы впустить его за стол.

— Сударь, — окликнул он его, — просите не знаю вашего имени.

— Сергей Филиппович Ракитин, — представился молодой человек. — Ну, а вас мне как величать, сударь? — улыбнулся он, всё ещё радуясь своей удаче.

— Семён Семёнович Величкин, купец первой гильдии, — расплылся в ответной улыбке бородатый господин. — Сергей Филиппович, — понизил голос Величкин, — а не желали бы вы сыграть по-крупному? Что эта мелочь? — презрительно скривил губы купец, кивнув на стол, где всё ещё продолжалась игра.

— По-крупному? — задумался Ракитин. — И вы можете сказать, где играют по-крупному?

— У madame Denise, а уж какие там красотки! — мечтательно вздохнул Величкин.

Ракитин сердцем чувствовал, что надобно отказаться от столь заманчивого предложения, но жажда наживы и азарт вместе заглушили голос разума.

— Ведите! — легко сбежал он по ступеням.

Заведение madame Denise оказалось роскошным борделем. Не то, чтобы Сержу ранее не доводилось бывать в подобных вместилищах порока, он иногда захаживал в такие дома, особенно бывая в Москве без присмотра покойного батюшки. Но бывал он там вовсе не для того, чтобы сыграть партию в карты.

Ныне девицы его не интересовали. Величкин провёл своего нового знакомого в самые дальние апартаменты. В комнате было довольно тихо, на столе, покрытым зелёным сукном, стоял большой канделябр с зажжёнными свечами. Двое господ весьма солидного вида играли в фараона. Величкин представил Сержа тем, кто находился в комнате, сообщив, что молодой человек желал бы сыграть по-крупному.

Партия как раз завершилась, и один из игроков поднялся со стула, уступая его Ракитину. Сергей выбрал карту и сделал ставку, но по хмурому выражению лица банкомёта догадался, что поставил слишком мало, тогда он скрепя сердце увеличил сумму до тысячи рублей. Игра началась. Ракитину вновь повезло. Ощущая дрожь в ставших вдруг непослушными пальцах, Серж изъявил желание продолжить. Это было какое-то сумасшествие. Ему казалось, что на него буквально хлынул денежный дождь. Прошла ночь, но он будто вовсе не ощущал ни желания спать, ни усталости.

Лишь когда вышел на улицу и вдохнул чистый воздух утренней Москвы, ощутил лёгкое головокружение. В кармане сюртука с трудом уместились свёрнутые в тугой рулон ассигнации. В азарте игры он даже не заметил, когда именно исчез его новый знакомец Величкин, впрочем, он его уже нисколько не интересовал. Вернувшись на постоялый двор, Ракитин ещё раз пересчитал ассигнации. "Семьдесят тысяч! Во истину от такого можно сойти с ума! За одну ночь сорок тысяч в прибыли! Это же почти половина долга Урусову!"

Днём Серж отсыпался, сказалась бессонная ночь накануне, а поскольку проснулся он слишком поздно, то трогаться в путь, на ночь глядя, не решился, рассудив, что куда разумнее будет ехать поутру. Вечером за ужином на постоялом дворе к нему подсел его новый знакомец.

— Ну, Сергей Филиппович, а вы — мастак! — смеясь, хлопнул он по плечу Ракитина. — А говорили, что не играли раньше! — подмигнул он.

— Истинный крест, — перекрестился Ракитин, — не играл раньше, Семён Семёнович.

— Так может к madame Denise? — лукаво улыбнулся Величкин. — Мошна туга, ночь длинна!

Серж опустил глаза. Слишком велик был соблазн. Что ежели и этой ночью также свезёт?! Тогда можно будет отдать все долги, да и зажить, как прежде, даже ещё лучше!

— А, была, не была! — поднялся из-за стола Ракитин, подозвал полового, расплатился за ужин и, накинув на плечи редингот, вышел в ночь вслед за Величкиным.

И вновь та же комната, те же лица, неяркий круг света от канделябра посередине стола, давящая, гнетущая тишина, шелест колоды. Далеко за полночь Серж понял, что проиграл всё, что у него было. Мало того, его долг увеличился.

— Не расстраиваетесь, Сергей Филиппович, — похлопал его по плечу Семён Семёнович. — Сегодня проиграли, назавтра выиграете.

— У меня больше ничего нет, — тихо обронил Ракитин, только начиная осознавать всю чудовищность ситуации, в которой оказался.

— Так уж и ничего? — недоверчиво ухмыльнулся Величкин. — Что и именьица какого никакого нет?

— Поместье есть, — нахмурился Ракитин.

— И много задолжали? — поинтересовался купец.

— С учётом нынешнего проигрыша, двести тысяч, — закрыл лицо ладонями Серж.

Он сам не понимал, как вышло так, что уже поутру он подписывал купчую на Полесье в конторе стряпчего. Умом он понимал, что усадьба стоит куда больше, чем те двести тысяч, которые ему предложил за неё Величкин.

— Надеюсь, вы дадите мне хотя бы десять дней, чтобы я с семьёй мог перебраться в другое имение? — устало спросил он у Семёна Семёновича, пожимая протянутую руку, в знак скрепления сделки.

— Конечно, милостивый государь. Я вас не тороплю. Я приеду, скажем, через месяц, — добродушно улыбнулся Величкин, но у Ракитина всё равно осталось впечатление, что сей добрый человек только что обвёл его вокруг пальца.

С тяжёлым сердцем ехал Серж обратно домой. Собственно, Полесье более не было его домом. Пятьдесят тысяч ему пришлось сразу отдать в счёт проигрыша, а оставшиеся пойдут на уплату долга Урусову, если Марья не согласится выйти замуж за князя. Ракитин понимал, что у него недостанет сил, да и совесть не позволит просить сестру пожертвовать собой, коли сам умудрился столь бестолково потерять родовое гнездо, а стало быть, надеяться не на кого.

Ужасные новости Марья приняла с достоинством, а вот Елена Андреевна лишилась чувств, как только узнала, что им придётся оставить Полесье. Когда же madame Ракитина пришла в себя, ни слова упрёка не сорвалось с её губ. Она сама виновата, что, замкнувшись в своём горе, после смерти супруга, невольно переложила все заботы на плечи двадцатитрехлетнего мальчишки. Надобно было обратиться за помощью к брату, уж Василь не оставил бы в беде, но Серж взялся решать всё сам, и ныне роптать стало поздно, да и бесполезно.

Словно очнувшись от спячки, Елена Андреевна принялась отдавать распоряжения прислуге. Всё, что было ценного в усадьбе, упаковывалось в тюки и готовилось к переезду в Ракитино. Глядя, как снимают со стен картины, заворачивают в портьеры хрусталь, дабы не побился по дороге, складывают столовое серебро и тяжёлые массивные канделябры, Марья едва сдерживала слёзы, слишком велика оказалась цена её упрямства. Ведь не так уж и неприятен ей князь… Но только представив, что Урусов коснётся её также, как Серж стискивал в объятьях Настасью, она вновь заливалась слезами.

Вечером, набравшись решимости, она постучала в покои брата.

— Entrez! — раздалось из-за двери.

Сержа она нашла сидящим в полной темноте в кресле у окна. Она споткнулась о низенький туалетный столик и непременно упала бы, коли крепкая рука брата не удержала бы её от падения. Нащупав свечу в подсвечнике, Марья, тихо ругаясь себе под нос, вышла в коридор и зажгла ту от канделябра на стене.

Вернувшись, она поставила свечу на место и перевела взгляд на Сергея. Его глаза подозрительно блестели, и тут только она поняла, отчего не зажигал свечей, потому что плакал и не желал, чтобы кто-нибудь стал свидетелем его слабости.

— Серёжа, — потянулась она к нему и присела на подлокотник кресла, запуская пальцы в светло-русые кудри, — хороший мой, не надобно себя винить.

— Какой же я дурак! — спрятал лицо на груди сестры Ракитин. — Машенька, какой же я дурак! — тихо зашептал он.

— Ну, полно, что теперь-то горевать, — вздохнула Марья. — Я выйду за Урусова.

Сергей поднял голову и уставился на неё ошеломлённым взглядом.

— Не надобно подобных жертв, коли не люб он тебе, — взял он её ладони в свои руки. — Не желаю, чтобы ты всю жизнь винила меня в своей несчастливой судьбе. У нас Ракитино остаётся. Как-нибудь проживём.

Больно было прощаться с домом, где выросла, но ещё больнее стало осознавать, что переменилось отношение соседей к их разорившемуся семейству.

Калитин был вне себя от бешенства. Приехав в Ракитино, он первым делом разыскал Сергея и, не стесняясь в выражениях, высказал ему всё, что думал о его глупой выходке. Но и этого Василию Андреевичу показалось мало. Ударив племянника с размаху по лицу, Калитин даже не оглянулся, когда тот упал на пол в гостиной, стукнувшись виском об угол стола.

Марья в первый раз видела своего дядьку обыкновенно добродушного и весёлого в таком гневе. Проводив Калитина взглядом, она бросилась к брату, распростёртому на полу. Сергей пришёл в себя, когда она, смочив платок водой из вазы, приложила тот к его рассечённому виску.

— Поделом мне, — со стоном поднялся на ноги Ракитин. — Ух! И тяжела рука у дядюшки, — пошатываясь, добрёл до дивана Серж и осторожно присел, прижимая к виску платок сестры.

Щека горела огнём, ещё и губа оказалась разбита. Марья сжала пальцы в кулачки и устремилась вслед за дядькой.

— Василий Андреевич, — запыхавшись, догнала она его уже во дворе, когда Калитин собирался садиться в седло, — да разве ж можно так?!

— Не поняла ещё, девочка, что без приданого осталась? — сурово спросил Калитин. — Кто нынче-то на бесприданницу позарится? Али не слышала, что о тебе в уезде говорят?

— Что говорят? — тихо спросила Марья.

— А то и говорят, что шибко гонору у тебя много было, но нынче спеси-то поубавится, — забрался в седло Василий Андреевич.

Слова дядьки больно укололи в самое сердце. Ведь и сама заметила, что местные уездные кумушки шепчутся за её спиной, иные девицы и не скрывают торжества во взглядах, мол, поделом гордячке, а молодые люди из тех, кто раньше превозносил её красоту, нынче смущённо глаза отводят.

— Добро, дядя Василь, — нахмурилась Марья. — Пускай говорят, переживу.

На другой день после переезда в Ракитино, Сергей отправился в Овсянки. Дворецкий проводил его в кабинет князя и с поклоном удалился. Илья Сергеевич поднялся из-за стола, где просматривал счётные книги и вопрошающе взглянул на своего гостя. Поставив на стол саквояж, Ракитин отступил на несколько шагов:

— Здесь вся сумма по закладным. Верните мне векселя, Илья Сергеевич.

Урусов невозмутимо шагнул к картине на стене, за которой располагался сейф, отодвинул её в сторону и неспешно повернул ключ в замке. Достав из тайника стопку векселей, он протянул её Ракитину:

— Ну, что же, Сергей Филиппович, более я не имею претензий ни к вам, ни к вашей очаровательной сестре, — слегка наклонил он голову, давая понять, что аудиенция окончена.

Выглянув в окно, Илья Сергеевич проводил соседа мрачным взглядом. Зря он понадеялся, что Сергей Филиппович испугается грядущих трудностей и заставит сестру принять его предложение. Князь Урусов просчитался и недооценил упрямства той, что стала его наваждением с той самой поры, когда осмелилась отказать ему да ещё в подобных выражениях. "Посмотрим, Марья Филипповна, чья возьмёт!" — скрипнул зубами Урусов.

Несомненно, продажа Полесья стала фатальной ошибкой Сержа. Купец Величкин, перебравшийся со всем своим многочисленным семейством в дворянскую усадьбу, не вписывался в местное общество. Нувориша, возомнившего себя равным аристократам, веками проживающим в своих родовых гнёздах, принимать отказывались, а за подобное соседство пеняли молодому Ракитину.

Семён Семёнович Величкин ничуть не унывал по сему поводу и охотно делился со всеми желающими историей, что помогла ему стать владельцем имения. В открытую над Ракитиным никто не потешался, но за глаза говорили разное. Находились и те, кто, будучи ранее в весьма дружеских отношениях с почившим Филиппом Львовичем, даже пытались оказать посильную помощь, предлагая Сержу оспорить сделку и вернуть Полесье. Как бы то ни было, история, получившая огласку, весьма болезненно сказалась на реноме Сергея Филипповича. Оставаться и далее в уезде стало невыносимо. Марья пыталась отговорить брата от того, чтобы покинуть Ракитино и перебраться в Москву, но тот оставался непреклонен.

К началу сезона в Первопрестольной Сергей Филиппович покинул родные места и отправился попытать счастья в большом городе. Получив вполне приличное домашнее образование, Ракитин рассчитывал устроиться куда-нибудь на службу. Калитин такое решение племянника одобрил и даже снабдил того рекомендательными письмами к своим хорошим знакомым, кои занимали не последние посты в государственных учреждениях.

Но помимо желания устроить свою жизнь, поступив на службу, Сергей Филиппович не терял надежды поправить дела женитьбой, что называется, на хорошем приданом. Ведь далеко не каждая девица могла похвастать неземною красотой, тогда как сам Ракитин был весьма привлекательным молодым человеком.

Урусовы всем семейством также перебрались в Москву, дабы найти подходящую партию для Натальи. Новость об отъезде Ильи Сергеевича Марья восприняла с облегчением. Ежели Полесье находилось в десяти верстах от имения Урусовых, то Ракитино прямо граничило с Овсянками, и поневоле mademoiselle Ракитиной приходилось довольно часто видеться с соседями.

Будущее уже не казалось столь пугающим. Серж прислал письмо, в котором сообщал, что благодаря протекции дядюшки ему удалось поступить на службу в Тверской казённый дом к самому генерал-губернатору секретарём. Конечно, в какой-то мере нынешнее его положение виделось Ракитину унизительным: он, потомственный дворянин, вынужден был пойти служить не по велению сердца, а потому что нужда заставила, да и слухи в уезде житья не давали.

Унылые будни, чередой сменяющие друг друга, нелёгкая служба у весьма требовательного к своим подчинённым генерал-губернатора — вовсе не так он представлял себе жизнь в Первопрестольной. Тяга к тому, чтобы ещё раз испытать волнительные моменты азарта порою становилась неодолимой, но всякий раз, когда он готов был уступить собственной страсти и сесть за карточный стол, вспоминался отъезд из Полесья в Ракитино под горестные причитания матери.

Несмотря на то, что Сергей Филиппович более не позволял себе испытать фортуну за карточным столом и не делал карточных долгов, жизнь в Москве была ему явно не по карману. Чего стоило только прилично выглядеть в том обществе, где он часто бывал отныне? Услуги хорошего портнова обходились далёко недёшево. Собственного жалования и тех денег, что он иногда получал из дома, ему едва хватало, чтобы свести концы с концами. Подобное положение виделось Ракитину невыносимым и более того унизительным.

Поступив на службу к генерал-губернатору, Серж свёл немало знакомств, но более всего его привлекало общество молодых гвардейских офицеров. В основном его новые знакомцы были выходцами из приличных и состоятельных семей и могли позволить себе значительно больше, чем скромный секретарь его высокопревосходительства. Его часто приглашали в компанию, но, не имея возможности наравне со всеми оплатить расходы, Ракитин отказывался от приглашений под различными надуманными предлогами. Несомненно, его влекла подобная жизнь: шумные гулянья, поездки к цыганам, визиты в известные ресторации и общество красивых женщин, но гордость и воспитание не позволяли веселиться за счёт других.