Как привязать дракона, или Ниточная лавка попаданки (СИ)

ГЛАВА 53. Наедине

Я смотрел на Тину, и мое сердце разрывалось. Бедная маленькая ведьма. Она лежала передо мной, такая хрупкая, такая беспомощная. Бледная от пережитого потрясения. Боги, что должна была пережить эта девочка, когда ее чистую добрую душу захватили страшные монстры! А то, что это были самые страшные на свете существа, я даже не сомневался. Мост Окаянных Душ! Как же я сразу не догадался!

При казни страшного убийцы маги произносили запечатывающее заклинание, которое не позволяло душе казненного обрести покой в ином мире. Говорят, что душа может выбрать жизнь в вечном покое или вернуться в этот мир. В другом теле. Но этому миру не нужны детоубийцы, маньяки и растлители. И тогда маги произносили магический запрет.

Я сам однажды принимал участие в такой казни. Это было в городе Моллар на севере герцогства. На третий год моего правления.

Мужа и жену обвиняли в убийстве десяти детей. Они похищали малышей и измывались над бедными. Одному ребенку удалось бежать, и он рассказал все. Когда стражники ворвались в дом этих монстров, супруги пытались избавиться от тел спешно убитых детей. Начальник стражи едва удержал своих подчиненных от немедленной расправы над чудовищами.

А потом была казнь через отрубание головы. Ее применяли редко и только к таким нелюдям. Но даже им давали шанс на покаяние. Однако маг, разговаривавший с приговоренными, вышел из камеры и сказал:

— Они не раскаиваются. Души их погрязли во зле.

И тогда была произнесено магическое заклинание.

— Окаянная душа! — звучно произносил маг и помавал руками в воздухе. — Как камень, брошенный в реку. Как олень, ступивший в болото. Как град, оброненный тучей. Как птица с перебитым крылом. Да упадешь ты на дно бездонной пропасти! Где и останешься вечно лежать в забвении. Проклятая людьми, драконами, ведьмами и богами. Нет тебе пути назад в наш мир. Нет тебе пути ни на солнце, ни на луну, ни на небо. Вечное проклятие окаянной душе!

Как же я мог забыть это? Почему не вспомнил? Но, получается, что люди издревле знали, что делали? И проклятые души действительно падали на дно той глубокой пропасти? А боги построили из них мост? Так это? Но наверняка я не мог знать. Даже если так, то зачем из окаянных душ создали мост? Что за… Нет, бросать бранные слова в сторону богов неосмотрительно.

— Будь осторожен, сын, — говорил мне отец. — Слово как ветер. Полетит, и не знаешь, где очутится. Может овеять потное лицо пахаря в зной и освежить душную комнату. А может и нагнать тучу с градом или перенести заразу. Не бросай опрометчивых слов!

Тина во сне застонала, и душу снова полоснула боль. Я наклонился над девушкой, вглядываясь в дорогие черты.

— Все хорошо, моя девочка, — ласково прошептал я ей. — Ты в безопасности. Я рядом.

И она улыбнулась во сне, словно услышав меня. Вздохнула, и ее лицо расслабилось. Я подождал еще пару минут, но она крепко спала.

Тогда я вышел из камеры, захватив полотенце и чистую одежду. Здесь, в подземелье, еще мой дед приказал оборудовать ванну и отхожее место. Даже к пленникам тюремщик должен быть милосердным. Не говоря о том, что и тюремщикам нужны элементарные бытовые удобства.

Мылся я быстро, ни на секунду не забывая о бедной больной Тине. И торопливо вернулся назад. Но она безмятежно спала, и ее рука под тяжестью железной цепи свешивалась с кровати. Я лег рядом с Тиной. Девочка, словно почувствовав мое присутствие, всхлипнула и потянулась ко мне. Даже во сне ее мучают, с горечью подумал я. Осторожно приподнял ведьму, обнял и прижал к себе. Она доверчиво положила голову мне на плечо. Но не проснулась.

Меня раздирали отчаянье и боль. Неужели Тина тоже умрет? Или для нее есть шанс на спасение?

Предыдущие ведьмы возвращались из тени уже безумными и больными. Не помнящими ни себя, ни нас с магом. Жерар не сразу заподозрил, что в них подселенцы.

Первая ведьма была одержима, но мы не поняли этого. Эмельта металась в горячке, стонала и выкрикивала что-то разными голосами. Бранилась и спорила сама с собой. Потом умерла.

Пока я метался по герцогству вне себя от нашего провала и своей вины, Жерар копался в разных книгах. Предположил, что в тело ведьмы вселились какие-то духи и показал мне медный кувшин. Я не пытал виконта, как ему удалось достать такой редкий артефакт.

Маврина явилась из тени тоже беспамятной. И маг высосал из нее подселенцев. Она так же, как и Тина, заснула. Я оставил ее — как я тогда думал — спасенной. Но на следующее утро, когда я спустился в подземелье, ведьма снова металась в муках на постели. Жерар не понимал, в чем дело. Возможно, душа ведьмы была отравлена долгим пребыванием в ней монстров. И не могла уже восстановиться.

Мадлен… Она была храброй и благородной. Ее гибель легла мне на сердце особенно тяжким грузом. Я рассказал ей всю правду, но она согласилась пойти в тень. Чтобы вернуться оттуда умирающей. И снова Жерар вынул из ее тела подселенцев. И снова это не помогло. Временное облегчение, но на следующий день ведьма снова была больна. И умерла, не приходя в сознание.

— Будь ты проклят! — сказала она тогда мне.

А потом, придя призраком, отреклась от своих слов. Но разве я не чувствовал себя ее убийцей? Пусть и невольным. А Тина…

Я прикоснулся губами к прохладному лбу моей девочки и застонал. Как я вообще смогу пережить ее смерть? Нет, пережить-то я смогу, но вот жить после этого…

Она доверчиво спала в моих руках. Так же, как доверчиво пошла со мной в тень. Нет, не она, это я повел ее на смерть. Это я сгубил маленькую ведьму. Я впустил в ее светлую душу кромешный мрак. Я сжал руку в кулак, так что стало больно. Но может, еще не поздно? Может, беда минует Тину?

Предыдущие ведьмы блуждали в тени гораздо дольше. И возвращались почти без жизненных сил. Тогда как Тина вернулась в полном сознании. И здоровой. Может, зараза еще не успела пропитать ее тело? Может, магический плащ хоть немного отразил атаку зла?

— Борись, маленькая ведьма! — шепнул я с отчаяньем спящей девушке. — Ты должна победить! Ты обязана победить! Я буду рядом. Я буду рядом с тобой до самого конца, когда бы он ни наступил.

Сердце снова полоснула боль при мысли, что Тина умрет на моих руках. Я сжал зубы, подавляя стон. Если Тине суждено… да, если ей суждено умереть, то я буду с ней до самой последней секунды. И пусть мир подождет! Да, мир, за который платила цену жизни эта чудесная девушка, обязан ждать! И быть ей благодарен. Мы не дошли с ней до конца. Видимо, предыдущие ведьмы, как и мы с Тиной, не смогли преодолеть Мост Окаянных Душ. Но я-то теперь все знал! И в следующий раз… Горло сдавил спазм при мысли, что мне придется дойти путь в тени до конца. С Тиной или без.

— Нет, только не умирай! — прошептал я ей. — Ты мне так нужна!

Только сейчас я понял, как она мне нужна. Жизнь без моей ведьмы теперь казалась мне бескрайней безжизненной тенью. Вот что отличает мир богов от мира людей. Пусть мы и смертны, но наша жизнь полней их стократ. Мы чувствуем, мы любим, мы страдаем. А они…

— Боги! Не дайте ей умереть! — взмолился.

Как редко я обращался к ним раньше. И как часто взывал в последнее время. В этот раз я мысленно встал перед богами на колени. Я, герцог Нура, дракон Северин, впервые готов был унижаться перед ними. Ради женщины. Но не простой женщины, а той, что последнее время стала мне дороже всего.

Тина пошевелилась в моих объятьях, попыталась освободиться, и я дал ей перевернуться на другой бок. Сам тоже лег на бок и уткнулся в ее пахнущие летом волосы. В тусклом свете очага и свечей они казались растаявшим золотом, растекшимся по подушке. Рыженькая моя, с нежностью подумал я и погладил ведьму по голове.

Она вздохнула во сне, словно с облегчением, и мне тоже стало легче на сердце. Надежда наконец расправила обугленные отчаяньем крылья. Только держись, любовь моя! Только держись! Переживи эту бесконечную черную ночь! Утром на заре ты будешь спасена, я чувствую это! Держись! Ради себя! Ради меня! Ради мира, которому ты нужна, как воздух! Держись!

Я осторожно обнял Тину, стараясь положить руку так, чтобы она не была ей обременительна, и сам не заметил, как провалился в сон.

Проснулся я от ощущения пустоты. Пошарил руками, не нащупал девушки и вскочил в испуге. И тут же выдохнул с облегчением. На фоне едва тлеющих угольков очага вырисовывалась сидящая, сиротливо съежившаяся фигурка. Я зажег огонь в ладони. Тина резко обернулась. Отблески огня испуганно заметались в широко раскрытых глазах. Но почти тут же в них показалось облегчение.

— Север! — выдохнула она.

Я увидел блестящие дорожки от слез на ее лице, но не стал ни о чем спрашивать. Мне и так была понятна причина ее грусти.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — сказала Тина, отворачиваясь и украдкой вытирая глаза. — Только все тело разбитое. И слабость сильная…

Тут она зевнула и трогательно прикрыла рот рукой.

— Ложись! — похлопал я рукой по постели. — Ты должна спать.

— А ты что тут делаешь?

— Охраняю твой сон, — улыбнулся я.

Ликование уже накрывало меня лавиной. Жива! Здорова! Она будет жить! Она должна жить! Для меня! Для мира!

— Мне надо… — замялась Тина и смущенно потупилась.

— Что? Поесть?

— Нет. Ну, мне нужно…

Я облегченно засмеялся. Но Тина, неправильно поняв мой смех, тут же надулась. Дурочка, ласково подумал я.

— Если тебе нужны туалет и ванна, то так и скажи.

— Так и говорю! — сердито проворчала она. Ну вот и пришла в себя, злючка!

Тина потрясла своей закованной рукой, потом выразительно посмотрела на меня.

Я встал, зажег побольше свечей, подкинул дров в очаг, взял ключи со шкафа и отомкнул оковы.

— Пойдем, провожу тебя.

Тина смущенно посмотрела на свою рубашку. Я молча протянул ей ее плащ, и она закуталась в него. Молча пошлепала за мной по ледяным плитам. Я едва не хлопнул себя по лбу. Бедная девочка. Обувь ведьмы так и осталась в тени, на той поляне, где тварь, завладевшая ее телом, пыталась меня соблазнить и убить. А я не догадался попросить Пефера передать какую-нибудь женскую обувь.

— Вот здесь! — сказал я, открывая тяжелую дверь в противоположном конце коридора.

— Спасибо! — сухо сказала девушка и проскользнула внутрь. На двери не было защелки, но я послушно остался снаружи.

Ожидал я не меньше часа, как мне показалось. Минуты тянулись, и лишь слабый шум, который время от времени раздавался изнутри, успокаивал меня. Плещется злючка. Надеюсь, с ней все в порядке?

Воображение подкидывало мне разные соблазнительные картины. Как девушка снимает рубашку, перебрасывает ножку через стенку ванны, как… Желание снова всколыхнулось во мне. Я ведь так и не получил своего там, в тени…

Дверь скрипнула, и я тут же шагнул вперед. Тина замерла, увидев меня.

— Ты чего тут стоишь? — шепнула недовольно. — Снова караулишь? Думаешь, я убегу?

По коридору пробежал ледяной ветерок, и ведьма обхватила себя за плечи. Я молча подошел к ней и без всякого предупреждения подхватил на руки.

— Ты что? — возмутилась девушка и уперлась руками мне в грудь. — Ты зачем?

— Затем, что нельзя больной ходить босиком по камням подземелья, — строго сказал я.

— Я теперь буду здесь находиться? — с грустью спросила Тина, когда я затворил за собой дверь все того же зала. — Взаперти?

— Только до тех пор, пока мы не убедимся, что с тобой все хорошо.

— Но мне уже хорошо. И подселенцев во мне нет. Я твердо в этом убеждена.

— Ну давай подождем еще хотя бы несколько часов. До утра.

— Это точно надо?

— Надо, — твердо сказал я.

— Я понимаю, — понурилась Тина.

Ну хорошо хоть не обижается на меня. Кажется, она поняла смысл наших с магом предосторожностей. Умница девочка! Мою грудь сдавило от нежности.

Почему мы не встретились с ней раньше? Нет, неправильный вопрос. Хвала тем богам, кому потребовалось, чтобы мы столкнулись сейчас. Получается, я жил в ожидании, пока моя девочка родится. Пока повзрослеет. И это чудо, что Тину принесло в мой мир. Иначе бы мы никогда не встретились. Так и жили бы, разделенные непреодолимым барьером. Я вдруг осознал, что мог бы никогда не узнать ее, не увидеть. И так и прожил бы пустую бесцветную жизнь.

Я положил ведьму на постель. Тина вздохнула и сама протянула руку, чтобы я наложил оковы. Без упреков, без обиды. Наши глаза встретились. Полное доверие и покорность, которые витали в ее хрустально-зеленых глазах, ударили меня в грудь. Опал и резеда. Так, кажется, она называла цвета, которые однажды изменили всю мою жизнь?

— И вторую руку, — зачем-то сказал я и сам услышал, как сел мой голос.

Ведьма ничего не сказала, но послушно протянула и вторую руку, чтобы я мог наложить на нее оковы. И звук повернувшегося ключа стал тем спусковым крючком, после которого голову мне окончательно сорвало.