Как привязать дракона, или Ниточная лавка попаданки (СИ)

ГЛАВА 72. Все очень грустно. И крайне хлопотно

Мир возвращался на свое место. Порой матрица Нура давала сбой: я вдруг не находила на привычном месте какую-то мелочь, типа фонаря или клумбы цветов. Однажды, проснувшись утром, я увидела рядом со входом в дом огромный муравейник. Но через час он исчез, словно его и не было никогда. Мойры старательно трудились, не покладая рук, зашивали все прорехи и убирали все нестыковки.

Лето ворвалось в Зальден стремительно и было таким же ранним, как весна. Флюгера на крышах блестели так ярко, что было больно на них смотреть, и плавились на солнце. Я распахивала ночью окно настежь, иначе под нагревающейся за день крышей дома можно было бы задохнуться.

В лавке тоже было жарко. Через большие окна ее заливало солнце. И я перебралась в садик, цветы которого сейчас соперничали друг с другом в яркости цветения. Сиреневые ирисы, ярко-красные маки, густо-розовые и белые пионы — цветы раскрасили мой зеленый садик в разные оттенки.

Тут в тени под яблоней я и принимала гостей. Чтобы можно было пройти прямо с улицы в садик, рабочие проделали в каменной стене дыру, и столяр Виллум — чей дом я когда-то избавила от злыдней — сделал мне красивую резную калитку. Причем отказался брать за работу деньги. Хорошо все-таки быть ведьмой! Доброй, но… В случае чего я за ответом в карман лезть не буду. Да, я действительно изменилась, как правильно заметила Нинель.

Натан присылал мне регулярные письма. Хоть и не каждый день. Герцог пока не пришел в себя. Жизнь в его теле поддерживали два мага, которые приехали в замок Алой зари.

«Маги утверждают, что брат непременно поправится, — писал Натан. — Но пока он без сознания. Вернется ли он прежним, или яд Стехны нанес ему сильные повреждения, и Северин потеряет здоровье — кто знает? Надо надеяться на лучшее, Тина, но быть готовым к худшему».

«Сегодня Северин шевельнул рукой. Это хороший знак. Кажется, он начинает приходить в себя».

Короткие эти послания регулярно появлялись передо мной, перенесенные из замка в лавку магически, но у меня каждый раз начинало биться сердце, когда я ломала сургучную печать с расправившим крылья золотым драконом.

Через послания Натана я узнавала и другие новости об обитателях замка.

«Сегодня я спустился в подземелье к Камилле, которую избегал полтора месяца. Она выглядела осунувшейся и грустной. Не просила прощения за то, что сделала моей семье. Но вдруг заговорила о тебе, Тина. С теплотой. Просила передать, что она всегда относилась к тебе с симпатией. Что будь у нее дочь, она хотела бы, чтобы та была похожа на тебя. Пожелала тебе счастья. Прости, Тина, может, тебе неприятно это слышать, но я обещал передать слова Камиллы».

«Я пишу тебе это, потому что не знаю, как поступить. И хочу тебя предупредить. Сегодня тюремщик позвал меня в подземелье. Камера Камиллы оказалась пуста, а цепи нетронуты. Видимо, магия ведьмы, которую не высасывал левляр, вернулась к ней, и Камилла как-то сумела сбежать из тюрьмы, Тина! Остерегайся ее! Она может прийти к тебе!»

Но я покачала головой. Камилла сбежала в тень. Но что она сможет там сделать? Даже если ей будет помогать Обман, она не дойдет до башни Чемби-толл, а значит, не сможет навредить миру. Да и долго ли смертная продержится в тени без еды и воды? И как бы далеко она не ушла в изнанке, вернуться ей придется все в ту же опостылевшую тюрьму.

«Прошла неделя. О Камилле ни слуху ни духу. Маги уверяют меня, что она не могла убежать из магически защищенной камеры и из оков. Но она не вернулась в подземелье».

Бедная Камилла! Она предпочла умереть не в цепях, а свободной. И ее тело осталось в тени. Прочитав это, я долго сидела с письмом в руке в саду и смотрела на остывающее золото неба. В душу бились волны грусти. Да, Камилла не была моей подругой, но и врагом я ее не назвала бы. Бедная преданная своим возлюбленным ведьма! Она не нашла настоящей любви, она не смогла отомстить. Но умерла с гордо поднятой головой, решив избежать наказания драконов, которых ненавидела и презирала в душе.

— Может, это для всех и лучше, детка, — сказала тетушка Аниль. — И хватит хлюпать носом. Ее бы, пожалуй, отдали левряру. Или еще хуже того — казнили бы, и ее душа оказалась навсегда в заключении в тени. Стала бы камнем в Мосту Проклятых Душ…

О нет! Хуже этого ничего нет. Тогда пусть лучше Камилла отправится на луну или родится заново. Пусть в новой жизни она обретет счастье, которого не нашла в этой. Я верю в то, что она сможет прожить иную жизнь. И перед сном в своих наивно-детских молитвах к имени Северина я добавила еще одно имя.

В конце июня, когда ночи стали совсем прозрачными, как крылья стрекоз, а небо, полыхая теплыми углями звезд, заворачивало Зальден в бархатную обертку и шуршало таинственно в полночи, у меня начались странные видения.

Мне мерещился то чемодан. То остановка автобуса, неведомым образом занесенная в этот мир с Земли. То сложенные стопкой вещи на диване. То один раз даже привиделась похожая на авиабилет бумажка. Стоило моргнуть глазом, и видение тут же растворялось в воздухе.

В эти дни вечерами было так душно в доме, что мы с тетушкой ужинали в саду. Пока мотыльки бились в стекло лампы, тщетно пытаясь проникнуть внутрь к своей огненной смерти, мы пили чай и задушевно общались. Разумеется, чай пила я одна, а тетушка мне что-то рассказывала. Она вспоминала интересные магические случаи, свою недолгую супружескую жизнь, детство в другом мире и то, как однажды она, такая же попаданка, как я, осталась в Нуре. Делилась сплетнями обо всех соседях в округе, которых знала практически с рождения.

Вокруг грохотали сверчки, ночь тепло дышала мне в затылок. От цветущих роз лился аромат. Тетушка замолчала, задумчиво глядя на узкую лимонную корку луны.

— Это ведь вы посылали всю последнюю неделю мне видения? — спросила я, когда молчание затянулось.

И чем дольше оно тянулось, тем больше у меня натягивались струны души. Тронь неправильную, и все безвозвратно порвется, захлестнув лопнувшими струнами сердце и поранив его.

— Ты такая умница, детка, — ласково сказала старушка, улыбаясь чему-то своему. — Я и не предполагала, что боги пошлют мне такую преемницу. Ты величайшая ведьма в мире, Тина.

— Ну скажете тоже, тетушка! — зарделась я.

— Величие не в гордости и величавости, детка, а в том, чтобы прийти вовремя и сделать то, что не в состоянии сделать никто другой. А потом уйти, скромно и не попросив благодарности. А ты смогла. Ты ведь тоже не попросила взамен награду?

— Я просила, — сказала я. — У мойры. Но она не дала мне того, что мне было нужно. Но все, кажется, получилось не так уж плохо. Вернее, могло бы и получше, но могло бы похуже.

— Никогда не бывает слишком хорошо, Тина. А в погоне за идеальным, за лучшим мы можем потерять то хорошее, что у нас есть.

— Понимаю.

Я замолчала. Тишина звенела голосами сверчков. Слезы сами покатились по моим щекам. Я ведь знала, что сейчас произойдет. Пусть я не Часовщик, но ведьмы тоже умеют если не видеть, то чувствовать будущее.

— Значит, говоришь, теперь смертные вольны идти туда, куда зовет их сердце? — снова улыбнулась тетушка.

— Да.

Слова давались мне с трудом, а горло саднило от горечи. Но разве я не знала, что так будет однажды? Единственное, чего мне не хватало — это прикоснуться к руке тетушки, почувствовать живое тепло. Но ведь слишком хорошо не бывает? И надо ценить то, что есть и что было?

— Все будет хорошо, детка.

— Я знаю…

Я глотала слезы и дышала часто, стараясь не выдать свое горе. Как можно печалиться! Надо радоваться! Но я слишком привязалась к призраку, чтобы расстаться с ним.

— Так рано, — прошептала я. — Так рано, тетушка. Я не готова. Пока не готова…

— Ты готова, детка, — ласково сказала старушка, обращая на меня веселый взгляд. — И знаешь, что пришла пора.

— Я очень люблю вас, тетушка Аниль, — прошептала я.

Призрак улыбнулся и начал таять. Пока полностью не растворился в сумерках. Я посидела еще в одиночестве, задрав голову к небесам и пытаясь увидеть звезды сквозь слезы. Затем встала и начала собирать посуду со стола. Но у меня так дрожали руки, что я побоялась разбить чашку и чайник. Все же это дорогой герцогский сервиз. Жаль будет его лишиться. Я махнула рукой и решила оставить все на столе до утра.

Темный дом показался мне неуютным и чужим.

— Вот мы с тобой и осиротели, — прошептала я, входя в лавку. — Тетушка ушла навсегда. Как и обещала. Только разве я думала, что это произойдет так скоро? Хотя, когда бы она ни ушла, я бы так же не хотела ее отпускать.

Теперь мне стало труднее вести хозяйство. К счастью, нашелся человек, который с радостью поступил ко мне на службу. Линда. Блондинка с щеками, похожими на румяные яблоки. Вместо того чтобы поступить на службу к графине, где работала ее сестра Берта, девушка согласилась работать в моем доме.

— Ой да что хорошего у графини! — сказала она, хозяйским взглядом окидывая мое жилище. — То ли дело у настоящей ведьмы работать.

— Ну ты же не думаешь, что научишься колдовать? — усмехнулась я.

— Нет, конечно! Зато меня так же все бояться будут.

— А меня боятся?

— Уважают. И любят.

Мне польстили слова Берты. А работницей она оказалась просто превосходной. Работа так и кипела в ее руках. Пожалуй, в этом отношении она была и получше тетушки. Хоть и пользовалась своими двумя руками, а не магией. Через неделю после того, как Линда заступила на работу, дом начал блестеть, так она его отдраила.

— Угомонись! — смеялась я, когда девушка пыталась отрывать плинтуса, чтобы убрать мусор и за ними.

— Ничего, — пыхтела та. — Я плотника приведу. Он вам полы поменяет. Чтобы к зиме все обновить. Ну а побелить потолки я и сама смогу.

Я лишь закатила глаза от такого рвения. Но стоит ли стоять на пути у высоких хозяйственных чувств? Так что я предоставила Линде управляться в моем доме так, как она считала нужным. Просто золото, а не работница!

А у меня и другой работы хватало. Количество клиентов только росло, и старые не забывали протоптанную дорожку. Благородные невесты Зальдена после свадьбы дочери виконтессы Малтеи завалили меня заказами, даже пришлось установить очередь. Так что вечерами мне не приходилось грустить — на манекене постоянно болталось очередное роскошное свадебное платье.

Еще одна забота — исправление пакостей Нинель — тоже отнимало прилично времени. К сожалению, моя землячка успела натворить бед. Ох, зря я тогда решила, что она не оставила никакой подклад, когда ворвалась в мою лавку с обвинениями. В лавке — да, не оставила. Жаль, что я не догадалась посмотреть за дверью.

А потом началось. Ко мне пришла госпожа Марита. Она и раньше порывалась зайти ко мне, но все откладывала свой визит.

— Понимаешь, Тиночка, — неуверенно сказала она. — Я странно себя чувствую в последнее время. Злюсь на всех. Все меня раздражает. Муж не туда тарелку поставит — а я уже киплю от злости. Внук воду пролил — так бы и отшлепала хулигана. Уже все домашние от меня шарахаются. И вот я засомневалась — а нет ли на мне порчи или чего другого?

И бедная женщина подняла на меня умоляющий взгляд.

Но я же слышала что-то подобное от тетушки! Она совершенно точно мне описывала такие симптомы.

— Приходите завтра, госпожа Марита! — твердо сказала я. — Надеюсь, я буду знать завтра причину.

Коричневый гримуар оказался настоящим кладезем информации. Темной информации. И справочником, где было собрано огромное количество магических гадостей.

— Так и знала! — возмущенно прошептала я, найдя нужную мне страницу. — «Обижуха» — вот как это называется! Ну Нинель. Ну стерва!

Мне немедленно захотелось придушить гадину. Но как? Я же сама отпустила ее домой, на Землю. И даже барахло разрешила забрать. Ох как я была не права!

« Когда хотят посеять смуту в каком-нибудь поселении, то создают семя обижухи. Для этого надо в полночь пойти на перекресток, захватив с собой толченое крыло летучей мыши, воду, которой обмывали топор палача…»

Дальше шло подробное перечисление тошнотворных ингредиентов. Господи, неужели у Нинель все это было? Фу какая мерзость! Спалить бы лавку Маврины со всем содержимым. Пока на нее навесили замок, а я еще из предосторожности и заклятие на окна и двери наложила.

Я читала описание дальнейшего колдовства и все больше тревожилась. Судя по симптомам «болезни» госпожи Мариты, где-то она подцепила обижуху. Но где? Куда бы Нинель бросила семя? Я напряженно думала, потом выскочила из лавки.

На улице уже была ночь, и редкие фонари освещали камни мостовой и мотыльков, которые летали роем в конусах света. Но мне не нужно было освещение. Напротив, я зажмурила глаза и стала теневым зрением внимательно оглядывать крыльцо лавки. Ну конечно! Она была там!

Пышное призрачное растение выросло в укромном углу за перилами. Его ветви колебались на ветру, как зеленый дым. Его не было видно невооруженным глазом никому из обычных людей. Да и я не замечала подкидыша последние месяцы. Ну точно — клуша ты, Тина! Под твоим носом оно росло и выросло в целый куст! Ветви обижухи были усеяны серебристыми шариками с шипами, похожими на колючки репейника.

«Обижуха цепляется за одежду человека, который проходит мимо, и тот уносит колючие шарики на себе. Постепенно действуя на свою жертву, обижуха заставляет человека испытывать беспричинную злость, раздражительность, обиду на окружающих, ревность. И эти чувства будут нарастать, могут даже свести с ума.

Обижуху нередко подбрасывали в какое-нибудь поселение, стремясь вызвать среди жителей раздор. По легенде, Бубличная Смута в Марбуке, которая перешла в кровавую резню, была вызвана именно обижухой, семена которой ведьмы специально разбросали в разных местах города. Это привело к тому, что приграничный город легко взяли враги, когда началась так называемая Двухлетняя война между герцогствами Скамь и Турул…»

Этого еще не хватало! Ну Нинель! Подставить меня хотела? Или дура злобная не думала о последствиях? И я дура, что ее отпустила. Надо было посадить мерзавку в тюрьму за все ее проделки! Ну Нинель, не приведи тебя господь попасться мне на глаза! В любом из миров!

Обижуху я уничтожила за час, но вот разнесенные по всему городу шарики, вызывающие вражду, надо было искать. А также лечить людей, в которых обижуха уже вызвала такие чувства. Я постаралась вспомнить, сколько клиентов заходило ко мне в лавку, и застонала. А ведь еще надо было сплести тесемки-артефакты!

Следующую неделю лавка была закрыта, мастерская, где я покупала катушки, получила срочный дополнительный заказ, а я только и делала что плела тесемки из ниток успокаивающих оттенков. Защитный синий, васильковый, лазурный, глициния…

Эти и другие цвета я быстро сплетала в тесемки, которые предстояло носить всем пострадавшим клиентам до тех пор, пока действие обижухи не прекратится. Я даже сходила в магистрат и попросила повесить на столбе объявление, чтобы все, кто когда-либо заходил в ниточную лавку, непременно пришли ко мне и получили защитный амулет.

— Пошлите стражников по всем районам, — вещала я начальнику стражи, — чтобы известить всех горожан о нашей проблеме.

— Это весь город надо обойти? — ужаснулся пузан.

Я строго свела брови, уперлась руками о стол и наклонилась, так что начальник стражи испуганно откинулся назад.

— Хотите повторения Бубличной смуты? — зловещим тихим голосом сказала я. — Или вам нужен личный приказ от герцога, подтверждающий мои полномочия?

— Ничего не надо, госпожа Тина! Все будет сделано.

Пузан вскочил со стола, якобы из вежливости, но скорее всего, ему хотелось увеличить расстояние между собой и страшной сердитой ведьмой.

— Чтобы сегодня же начали обходить все дома! — чеканила я. — По каждой улице чтобы отчет был! Ни одного дома нельзя пропустить! Всех, кто когда-либо не только заходил ко мне в лавку, но даже просто проходил мимо нее по Кривому переулку, ко мне посылать. Проверять буду, есть ли на них обижуха.

— Слушаюсь!

— Все отчеты ко мне! И стражников ко мне пришлите, чтобы не допустить беспорядка! Пары будет достаточно.

Уже на следующее утро перед лавкой была толпа, которую с трудом сдерживали мои новые охранники.

Проверить каждого посетителя на предмет наличия обижухи. Отметить его в списке. Повязать пострадавшему амулет. И втолковать, что снимать его нельзя. Пока я не скажу. Мыться с ним можно. Не манту, чай. Нет, побочных эффектов не будет. Нет, и грудное молоко не испортится. Следующий!

Линда приняла активное участие и помогала мне организовывать работу. Без нее я бы давно уже лишилась голоса. И последних нерв и сил.

После обижухи был другой случай с подброшенной заколкой, которую нашли на улице ребятишки. На нее кто-то повесил свою порчу, с тем чтобы избавиться от черной магии. И теперь вся эта пакость должна была перейти на того, кто подберет находку. К счастью, сильная горячка, которая одновременно началась у нескольких детей, вызвала подозрения у приглашенного лекаря, и он решил на всякий случай посоветоваться и со мной.

Потом… Одним словом, скучать мне было совершенно некогда. Одна забота сменяла другую, поток клиентов и дел не прекращался, и к ночи я валилась с ног. Хорошо хоть мне не нужно было заниматься домашним хозяйством. И готовить еду. Линда, которая переехала ко мне во время борьбы с последствиями обижухи да так и осталась, взяла на себя и эту заботу. Не знаю, что бы я делала без нее.

Но несмотря на свою крайнюю загруженность, я ни на секунду не забывала Северина. Чем бы я ни занималась: вышивала, плела или просто сидела в саду, отдыхая после работы, — он всегда незримо был со мной. Я видела его между строками заговоров в гримуаре, между стежками на ткани, он чудился мне в зарослях лилий и среди гроздей поспевающей смородины. Я мысленно делилась с ним новостями, жаловалась ему, спрашивала совета. Порой тоска по нему так сильно сжимала грудь, что даже было трудно дышать.

А с конца июля ко всему прочему прибавилась еще одна неприятность.

Лето так и не думало остывать. Жара сменялась грозами, от которых испуганно тряслись крыши Зальдена. Потом над городом повисала радуга.

— Никогда не видела такого количества радуг, Тина! — радостно пищала Линда, выглядывая в окно. — Радуга, говорят, счастливая примета?

— Возможно, — осторожно отвечала я.

Но я себя счастливой не ощущала. В последнее время меня преследовало чувство незримого соглядатайства. Я ловила на себе чей-то тяжелый взгляд, и от этого мне было не по себе. На улице я даже несколько раз оглядывалась, таким сильным было чувство преследования.

— Так недолго и параноиком стать, — шептала я себе.

Но если вы параноик, это не значит, что за вами не следят!

— Госпожа Тина! Там такое! — заорала Линда, вбегая в лавку одним жарким июльским днем.

Она бросила корзинку с покупками на прилавок. Глаза у девушки возбужденно блестели, а светлые волосы были растрепаны.

— Где?

— Там! На центральной площади!

— И как это тебя в центр города занесло, когда я тебя за чаем посылала? — пробормотала я себе под нос, принимая плату от клиентки.

— Так случайно я! — не смутилась девушка. — Закрывайте лавку! Идите скорее!

— Да объясни ты толком! Зачем мне идти?

— Сами увидите! Идите!

Я так и не смогла добиться у бестолковой Линды, куда она меня гонит и что такое необычное я должна увидеть на площади.

— Ну ладно, — сдалась я ее уговорам. — Все равно скоро перерыв. Прогуляюсь. Хоть и жарко.

— Идите же, госпожа Тина!

Я быстро надела кейперу и пошла в сторону центра города.