input

14

**

— Позови сюда гаремного кошака, — сказал я с порога.

Леди Шийни приподняла брови.

— И тебе здравствуй? Спасибо, что постучал?

— Ты всё равно чуешь меня за два полёта стрелы как минимум. Я не смог бы войти, если бы ты не хотела меня впускать.

— Не отменяет расхожей вежливости.

— Когда это тебя начала волновать вежливость?..

Паучья Королева наконец-то усмехнулась, признавая наш обычный обмен вежливости состоявшимся, и небрежно потянулась.

Я полюбовался на изгиб её тела и в который раз мысленно ругнулся на мою текущую форму.

— А ты не хочешь превратиться в кошку? — спросил я заискивающе.

— Нет, дорогой, я не оборотень, чтоб меня такое привлекало, — хмыкнула она.

— Ладно, — ну, попытаться стоило. — Так вот, позови гаремного кошака. Уверен, ты сможешь сделать это незаметно ни для кого.

Она пару мгновений оценивающе смотрела на меня, потом кивнула.

— Он подойдёт, как только сможет.

— И не спросишь, зачем? — не то чтобы я не знал ответ, но всё же.

— Ты сам расскажешь, когда надо будет. Как я понимаю, вопрос серьёзный; большего мне знать не надо.

Типичная леди Шийни, когда дело доходит до дела.

Я довольно муркнул, запрыгнул на стол и уселся между чашек.

— Почесать тебя пока? — ухмыльнулась она.

Это было заманчиво, не вопрос. Но прямо сейчас мне надо было у неё кое-что спросить, и, учитывая природу вопроса, лучше сохранять дистанцию.

Всё же, мы с ней в этих отношениях всегда ходили по тонкому льду конфликта интересов.

— Пока мы ждём, я хотел спросить у тебя о Крысином Короле.

Леди Шийни отлично владела собой, статус обязывал. Но я знал её примерно столько же, сколько знал себя. Я враждовал с ней, дрался с ней, был её пленником и держал её в плену, занимался с ней любовью и клялся никогда не любить… Я умею читать её, как и она меня.

И да, она поняла вопрос.

Она знала.

— Его Крысиное Величество? Один из Королей Кошмаров, стоит следом за Паучьими Королевами в Колесе. Мы традиционно не вмешиваемся в дела друг друга, это вопрос лояльности, древних союзов и противовесов. Потому я не смогу открыть тебе слишком много по теме… Но кое-что — да. Что именно ты хотел бы знать?

Я приуинул, какие вопросы было бы безопасно задать, и уточнил:

— В нашем мире уже есть свой Крысиный Король, да?

Леди Шийни смотрела на меня пристальным взглядом.

— Да, — ответила она медленно, — он был рождён после меня, но уже долго ходит по дорогам нашего мира.

— Как он был рождён?

Леди Шийни опустила взгляд на свои руки.

— Как любой Крысиный Король, он родился, когда умер… Когда был жестоко убит. Такое определение было бы точнее. Он родился в боли, муке и грязи.

Но это не имеет смысла? Лит-тир всегда был жив-живёхонек. Я не помню случаев, когда он мог бы умереть!.. То есть, было несколько, но ни один из них не соотвествует…

Минутку.

Но… он ведь не мог умереть в том овраге, правда?

Но это не имеет смысла. На сколько я его там оставил, на сутки? Немного больше? Какой маг погибнет так быстро?..

Нет, это не имеет смысла.

— Кто убил его?

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

— Что было орудием?

Леди Шийни вздохнула.

— Это сложный вопрос. Возможно, его имеет смысл сформулировать как “кто был орудием”, потому что такой взгляд на вещи тоже имеет смысл. Возможно, стоит сказать, что орудием стали осенние заморозки, внутреннее кровотечение и жажда. Даже у магов есть предел, знаешь?

Меня затошнило.

— Нет, — сказал я, как ответ этому всему.

Леди Шийни отвернулась, глядя за окно. Она ничего не ответила.

Это не имеет смысла. Никакого. Я не понимаю!

“Чего тут не понимать? — уточнила циничная часть моего мозга холодным, насмешливым голосом Фаэн Шо. — Ты убил его. Точнее, Фаэн Шо убила его твоими руками, но это не так уж важно. Это ты, наслушавшись подначек кузенов, решил “пошутить”. Ты мучил его; ты оставил его там, одного, среди темноты, холода и боли. Очевидно, там его и нашёл дух крысы. И спас, предложив сделку и ученичество. В обмен на месть, вполне вероятно. Твой лучший друг, которого ты всё это время считал одним из нескольких самых близких людей, всегда хотел только мести. Все моменты, которые вы разделили, все дружеские перепалки, спасения жизни друг друга… Это было лишь игрой. И можешь ли ты винить его? Имеешь ли ты право винить его — теперь?”

Я вогнал когти в стол.

Я делал в своей жизни много вещей, которыми сложно гордиться. Опять же, объединение царств никогда не было бескровным занятием, как и имперская политика в целом. Но это…

Без смысла, без повода, без оправданий, если не считать за оправдание глупость. И — человек, который мне стал дорог, который вошёл в список тех, кому я не хотел бы, не стал бы причинять вреда, которому я готов был доверять свои секреты, который был мне братом, единственным настоящим…

Хотя в этом, конечно, не было ничего настоящего.

“Ты выиграла, тётушка Шо, — подумал я горько. — Я приказал казнить тебя, старая сука, я позаботился, чтобы даже духа твоего в мире не осталось, но ты всё равно победила. Просто я все эти годы не знал об этом.”

Меня душило… много чего, честно говоря.

Это всё просто было нахрен слишком.

— И ты не думала сообщить мне обо всём этом раньше? — уточнил я холодно. — Или это твой способ развлекаться — наблюдать, как я бегаю кругами, как слепой щенок? Скажи, это было весело?

Она на пару мгновений прикрыла глаза, но потом спокойно встретила мой взгляд.

— Веселье не имеет отношения к этой ситуации.

— Да? — ярость бурлила во мне, перекрывая… многое, многое другое. — Я считал тебя самым близким для себя существом — но посрать что я там считал. Как выясняется, у меня на этот счёт было слишком много иллюзий.

— Я не могла тебе сказать.

— Ой, не нужно! Ты нарушала эти правила, когда считала, что именно таков правильный выбор! Да, платила цену, но много ли надо было, чтобы подтолкнуть меня к пониманию? Тебе не требовалось вывалить мне всё в лицо, достаточно намекнуть… Но тебе это не пришло в голову. Я знаю тебя — или думал, что знаю, но не важно. В одном я точно уверен: ты выбрала не говорить.

Она помолчала, а после холодно усмехнулась. Её глаза были темны.

— Что же, ты прав. Я выбрала не говорить.

Я оскалился.

— О, теперь ты решила быть честной? Как мило и благородно с твоей стороны! Не хочешь просветить этого жалкого и ничтожного, неспособного понять великие замыслы Королевы Пауков дурака: почему?

— У меня много ответов, и ни один из них тебе не понравится. Потому что это нарушило бы равновесие и отбросило Долину в зарево гражданской войны с неизвестным исходом? Потому что ни один из вас не был готов к исходу? Потому что вдвоём вы были лучшим, что могло случиться с этим троном? Потому что такова нить твоей судьбы?

— О, конечно, судьба, — меня трясло от бешенства. — Вы, великие маги, блуждающие по высшим дорогам, очень любите говорить о судьбе. Но где это оставляет меня, а? Тётя с дядей и ты, вы никогда не брали меня на эти ваши высшие дороги. Как бы я ни тянулся к вам, вы всегда были немного выше — но я, я, конечно, должен был расти с Фаэн Шо, чтобы моя судьба свершилась. Я должен был торчать в том проклятом дворце, наблюдая, как все, кто мне дорог, уходят в лучшую жизнь, предают или умирают. Вы такие благородные, но никто из вас даже не подумал забрать меня с собой в ваши прекрасные, далёкие миры, на вершины духа и тайны… И я смирился. Честно. Но ты… Я не знаю, почему я думал, что люблю тебя. У тебя вместо сердца паутина.

Её улыбка дрогнула.

— Так и есть, — ответила она просто.

И как же, как же я её ненавидел в этот момент.

— У меня паутина вместо сердца, — сказала она. — Это правда, и на правду обычно сильнее всего обижаются, ты это знаешь, как и я. И да, будь у меня снова этот выбор, я поступила бы так же. Но, Кан…

— Для тебя я Его Величество.

— ..Твоё Величество, нравится тебе или не нравится, злишься ты на меня или нет, но это твой бой и твой долг. Я сделала для тебя то, что было в моих силах. Но именно ты начал эту историю; тебе же, по законам нарратива, и ставить финальную точку. Время пришло. И злись как угодно, но этого не изменишь.

— Конечно, не изменишь. Как и того, что моё счастье все и всегда радостно меняют на высшее благо. Как благородно с вашей стороны!

Она едва заметно сжала кулаки.

— Ты зол, о император. В тебе говорит ярость.

— Я зол. Но во мне наконец-то говорю — я!

Леди Шийни коротко усмехнулась. В её равнодушных глазах наконец-то, наконец-то забурлило нечто яркое.

Я оскалился. Я жалел, что мы не можем сразиться прямо здесь и сейчас.

— Отлично, Твоё Величество, — её голос струился, как шёлк — она была в ярости. Отлично. — Значит, да будет же по словам твоим. Но видит Бездна, я однажды поклялась присматривать за тобой — и я пыталась, из памяти и уважения к своей наставнице. Пусть даже первые сто лет мне постоянно приходилось напоминать себе, почему я не должна тебя убивать, такую дичь ты порой творил. Но нет, хочешь верь, хочешь нет, но я старалась, как могла. И я знала всегда: единственной моей ошибкой был тот момент, когда я позволила личному вклиниться между нами.

— О, тут я смею согласиться!

— Приятно, что мы всё ещё можем прийти к согласию! И всего лишь закономерно, что мы оба здесь смотрим в глаза последствиям наших ошибок.

— Это я для тебя? Ошибка?

— Проще перечислить, чем ты для меня не являешься. Но это не важно. Мы оба состоим из решений и последствий, своих и чужих. Мы с тобой, если уж на то пошло, и есть — последствия.

— Как поэтично.

— Может быть, но — честно. Веришь или нет, я тоже много чего не выбирала. И много кого потеряла. Может, хватит капризов, твоё непревзойдённое величество? Ты устал быть императором, строить дворцы, устраивать пиры и коллекционировать жён, бедняжка? И да, я понимаю, от этого тоже можно устать; но прикрути уровень драматизма, будь так добр. У каждого из нас свои испытания. И свои награды.

— Ну да, конечно! Ты-то знаешь, о чём говоришь!

Её холодный фасад окончательно сменила ледяная ярость.

— Да, представь себе! Я знаю, о чём говорю, потому что должна была умереть, прожив немногим больше полутора декад. Я избежала этой смерти, но пережила её во сне не менее реалистичном, чем сама жизнь. И иногда, в самые чёрные свои часы, я возвращаюсь в этот сон. Иногда мне кажется, что я всё ещё лежу на дне колодца, со следами чужих рук на коже, и вода смывает с меня кровь, мою и чужую, и я умираю медленно, и смотрю предсмертный сон, дарованный ползущими по стенкам пауками. Как тебе такая реальность?!

— Я…

— Заткнись! Мне надоело, знаешь? Я знаю, как ощущается медленная смерть, я знаю, каково это — захлёбываться грязью, я знаю, каково это — быть беспомощным. И даже если я могла бы пожертвовать многим, чтобы предупредить тебя — ты вёл себя тогда, как избалованный кусок дерьма, Твоё Величество. У меня есть лояльность к тебе, но это не отменяет и того, что я сочувствую другому Королю Кошмаров, рождённому из твоих ошибок. Тебя никуда не забрали? Меня, представь себе, тоже! Я унаследовала орден намного раньше, чем ты — власть. Тебя моя наставница, женщина, ставшая мне второй матерью, навещала, но для меня она была навсегда потеряна. У меня на руках был магический мир, разворошенный чуть-не-случившимся апокалипсисом, орден, с которым надо было что-то делать, кучка внутренних врагов, постоянно пытавшихся меня сместить и узнать секреты учений Паучьих Королев, малолетние сиблинги, которые проходили этапы становления хтонических магов со всеми неизбежными последствиями, сила, которой я не умела управлять толком, полное крыло жертв моего дядюшки-маньяка, решение о жизни и смерти которых мне надо было принимать лично, потому что иначе неправильно, иначе нельзя, даже если хочется сбросить это на кого-то другого — и ты, грёбаный довесок, вишенка на торте! Я отправила тебе моего самого лучшего паука, зная, что он может не вернуться. Он сам знал, что может не вернуться! Мы обсудили это, если хочешь, и он сказал, что пожертвует своей духовной сущностью, чтобы дать тебе шанс на нормальное детство и вернуть тебе долг, признанный наставницей. Это ты считаешь ничем?! Ты, если хочешь знать, шёл в комплекте с твоей мамашей, которая не забывала сниться мне каждые двадцать лет, чтобы пообещать апокалипсис, если ты, бедняжка, не получишь свой трон! Она проклятая богиня, сотворённая, не подлинная, но от этого ещё более страшная, потому что никакие человеческие слабости и заблуждения ей не чужды! Так что я должна была сделать, заплатить за твоё безоблачное детство очередной угрозой разрушения мира? Создать вакуум власти, который неизбежно бы обернулся очередной войной? Что, скажи?!

Она замолчала, тяжело дыша.

Мы таращились друг на друга. Я… наверное, я впервые видел её в таком состоянии.

И о том, о чём она говорила обо мне, я тоже впервые слышал.

— Если ты думаешь, что уникален в своей беспомощности перед обстоятельствами и прошлыми выборами, своими и чужими, то я тебя разочарую, Твоё Величество, — добавила она холодно, резко. — Мы все, доживая до определённого возраста, должны самостоятельно пожинать плоды принятых в юности импульсивных решений. У нас всех есть испытания, представляешь? И одно из моих заключается в том, что я знаю линии судьбы, но не могу просто так делиться этим знанием направо и налево. Встречал, быть может, фразу “Настоящие пророки никогда не озвучат своих прорицаний, зная цену сказанным словам”? Есть множество ситуаций, в которых вмешательство посторонних недопустимо, и твои отношения с Королём Крыс — один из таких случаев. Это тебе не нравится? Сочувствую. Мне тоже не нравится знать, хочешь верь, хочешь нет. Это не так весело — смотреть на людей и знать, что за смерть им суждена, как перекручены их линии судьбы, какие губительные решения они совершают. Знать и не вмешиваться, потому что одно вмешательство в паутину влечёт за собой другие, и судьба всё равно догонит, в той или иной форме. Лишь во Тьме Предвечной можно от неё укрыться, но это дано единицам. Остальным, независимо ни от чего, всегда и во всём приходится жить с последствиями! Тебе не нравится это? Сочувствую, но помочь не могу.