input

5

***

— Снежечка, пора вставать!

Нет.

— Снежечка, подъём!

В прошении отказано.

— Снежка, ну проснись!

Отстань, женщина. Маленькая такая, а уже вредная!

— Снеж, ну пожалуйста, а!

Я страдальчески застонал (в исполнении этого тела получилось на удивление жалобное мяуканье) и, разлепив глаза, с раздражением уставился на Ван-Ван.

— Ты понимаешь, что никто не смеет будить меня так настойчиво, если речь не идёт о вопросах государственной важности?

— Понимаю, — вздохнула Ван-Ван, — но нам всё ещё пора на уроки.

Эх.

Начинаю немного жалеть тех ребят, которые в состоянии замутнённого рассудка воображают себя императорами.

В конце концов, тяжело быть императором, когда тебе, например, каждое утро пора на работу.

— Я долго тебя не будила, но… фамилиарам ведь обычно не надо спать, Снеж. Ты в порядке?

Нет.

— Да, разумеется. Что мне сделается? Так, просто длинная выдалась ночь.

— Ты не расскажешь мне, куда ходил?

— Туда и сюда. Полазил по крышам, пошипел на другого кошака, шуганул пару крыс… Ну знаешь, эти чудные кошачьи глупости.

— О, — сказала Ван-Ван, — мне снились крысы.

Что?

— Тебе снились крысы.

— Да. И знаешь, забавно: мне всегда нравились крысы и мыши, мой учитель, ну тот старик, который обучал меня основам, помнишь? Так вот, он очень любил мышей, они всегда следовали за ним и слушались неукоснительно… Но эти крысы были очень странными. Пугающими даже. Они… шептали мне разное.

О дерьмо.

— Например?

Ван-Ван отвела взгляд.

— Я не очень хочу повторять, Снеж.

— Это может быть важно, — если они имеют доступ к Ван-Ван, то дело плохо.

— Они говорили… Я не очень хорошо помню, это ведь всего лишь кошмар! Знаешь, там была эта странная игрушка. Семиглавая крыса. Похожая на те игрушки, что делаю я, но более мастерски исполненная, и с совсем другим… намерением, если ты понимаешь.

— О да, — в конце концов, в нашей традиции намерение является вполне себе установленным магическим термином и важной характеристикой любой вещи или сущности.

— Она говорила, что что-то заберёт у меня, или нечто в таком роде… Снеж, почему ты так расстроен?

Я мысленно взвесил “да” и “нет”.

— Я кот, мне не нравятся крысы. Скажи мне, если они снова будут тебе сниться, хорошо?

— Ладно… Но вообще, тебе не надо волноваться: в конце сна пришёл кот и прогнал крыс.

— О. Я тоже тебе снился?

— Нет, это был другой кот. Немного странный. Кот-псих. В сине-красную полоску. Он прогнал крыс и говорил со мной о книгах… Говорю же, странный сон!

Хм.

— Кот говорил с тобой о книгах?

— Да. Спрашивал, что мне нравится читать.

Всё интереснее и интереснее.

— И что ты ему ответила?

— Что это не его дело, конечно! Ну подумай сам, Снеж, у каких котов бывают сине-красные полоски? Он ещё смеётся постоянно. Сумасшедший совсем!

Ладно.

Ладно, вот об этом я точно подумаю немного позднее.

— Так а какие книги тебе всё же нравится читать? — спросил я.

Может, будет минутка, чтобы найти Орди по нити и отнести ему-таки список литературы.

— Ну… конечно же, всё издание “Академических страстей”. Это же классика! Моя любимая — книга “Мой неукротимый шеф”. Ну та, про ректора, подчинение и плётки, автор которой ещё правда вышла замуж за ректора! Значит, она знает, о чём пишет!

Эм. Что-то у меня дурное предчувствие на тему всего этого.

— Ладно… Что ещё?

— “Завоёванная драконом”.

— Оу.

— Не смотри так, это интересная книга! Дракон-военачальник завоевал новые земли и забрал героиню, дочь их правителя, в плен…

— Деве можно посочувствовать.

— Ой, нет! Ты не понимаешь! Они потом полюбили друг друга, так что всё хорошо кончилось!

Эм. Дважды.

Нет, в целом сценарий классический: завоевал земли — убей или плени правителя, после отдай его дочь в жёны тому придворному, кого хочешь поставить во главе завоёванных территорий. Мирный метод обретения легитимности… Ну, по крайней мере, подразумевающий наименьшее количество жертв. Такие “невесты мира”, если имеют хоть толику мозга, сами всё понимают и соглашаются относительно добровольно, чтобы минимизировать ущерб для своих земель — прекрасно при этом понимая и принимая, что доживут максимум до рождения наследника… Ну, либо останутся доживать в каком-нибудь закрытом, хорошо охраняемом павильоне заднего двора, если муж особенно милосерден.

Нет, некоторые идут на это с широко открытыми глазами, если изначально подумывали встать на сторону захватчиков и отхватить власть у отцов-братьев-прочей родни. Та же Лазурная Княжна — типичный пример. Но чтоб любовь…

— Ладно, понятно… А какие ещё книги?

— Секрет дракона-императора!

Мне уже немного нервно.

— И что же у него за секрет?

— Его любовь к служанке. Но они не могут быть вместе!

— Почему?

— Ты что, не понимаешь? Она служанка, а он владыка!

И в чём проблема? Все служанки во дворце принадлежат императору, это аксиома.

— ..К тому же, они не истинные! Они хотят быть вместе, но не могут! Это такая драма! Немного напоминает нас с Гэвином.

Мой хвост да в закрывающуюся дверь…

— Ван-Ван, разреши открыть тебе великий секрет любви.

— А? Какой?

— Среднестатистически те, кто действительно хочет быть вместе, вместе. Исключения бывают, но император, который не может быть с собственной служанкой, и вы с Гэвином — явно не тот случай. Император был бы со служанкой, если бы хотел; Гэвин был бы с тобой, если бы хотел. Не путай нежелание с невозможностью.

— Снежка…

— Что?

— Я не думаю, что ты прав. Я думаю, я не нравлюсь Гэвину, потому что я — обычная девушка, а он…

Я прикрыл лапой морду тем самым жестом, который так изящно давался пищухе.

Нет, вообще я сам понимаю, конечно, что в этом конкретном моменте слегка несправедлив. В том смысле что это — нормально, да? В определённых обстоятельствах люди придумывают себе увлечение, которое… Ну, нечто вроде недоступного солнца, того самого плода, который висит на дереве и служит утешением. “Ах, он недоступен — но, может, однажды,” — говорят они себе и мечтают вечерами.

При этом, это не априори “запретный плод”, нет. В микс обычно добавляют слово “запретно”, потому что оно статистически привлекает людей даже больше, чем “бесплатно” или “полезно”. Но на практике цена этой запретности грош.

Другой вопрос, что человек и сам в глубине души понимает, что сорванный плод может оказаться на вкус не так уж хорош, как ожидалось — червив там, недоспел, с гнильцой. И не факт вообще, что указанный человек любит фрукты.

Так что да, такое увлечение — оно никогда не про сам плод, чем бы он ни был. Это просто желание чем-то заполнить свою жизнь, добавить в неё тайны и сказки, сделать себе прививку от тщеты и одиночества.

Я, учитывая мой статус, частенько становился объектом такого внимания. В честь меня даже несколько поэм написали, между прочим, и это только вершина дворца! Более того, я знаю, что в некоторых сообществах (некоторых женских орденах, например) такое увлечение даже поощряется. Оно становится основой для творчества и саморазвития, своеобразным способом разнообразить и наполнить свою жизнь… Другой вопрос, что иногда такие вещи выходят из-под контроля. Вспомнить хоть того знаменитого флейтиста, что был убит поклонницей, потому что оказался “слишком прекрасен и чист, чтобы дышать грязным воздухом этого мира”. Дева была весьма поэтична — и при этом свято уверена, что совершила доброе деяние, акт высшей любви.

Эта уж мне любовь.

Ван-Ван, впрочем, была далека от такого уровня ментального дисбаланса. Если всё будет идти так, как идёт, рано или поздно она, разумеется, испытает этап разрушения образа, на котором весь подавленный гнев (которого не может не быть, учитывая, как Гэвин себя с ней ведёт) вырвется, обратившись в уродливого монстра. Кто знает, какой она будет тогда… но впрочем, я в любом случае присмотрю.

На данном же этапе это чувство явно является для неё жизненным стимулом, способом справляться и миленьким личным запретным секретом.

Забавно тут только то, что Ван-Ван, как она есть, рождена под удачной для магии звездой и буквально окружена интересными, местами по-настоящему запретными тайнами. Да меня одного взять! И я уж молчу о том, что её любовь-судьба, видимо… хм… в общем, очень редкое и уникальное создание, которое только в редчайших бестиариях и можно встретить.

Но Ван-Ван не видит ничего, кроме своей увлечённости.

И это, если смотреть внимательно, немного печальное зрелище.