input

32

**

— Удивительно, что никто не объясняет разницу между магическими направлениями так подробно, правда? Никакого тебе пособия для чайников, вот что обидно, — сказал стряпчий с лёгкой улыбкой. — А между тем, это, как оказалось, очень интересный вопрос. Вопрос личного выбора, я бы сказал… Получается, каждый маг должен сам выбирать свои отношения с духом, с большой и малой буквы — и неизбежные сопутствующие риски. Ну разве это не удивительно?.. Есть о чём подумать на досуге, сидя за чашкой чая. Даже немного жаль, что моё образование лежит в других сферах, верно? Но пока что мы останавливаемся на том, что разные маги всё же очень по-разному смотрят на это…

— Это не более чем опасное заблуждение, — сказал лорд Найделл. — Я имел с этим дело. Я не хотел поднимать этот вопрос, но… лишь один раз в своей жизни я доверился манускрипту, написанному примитивным магом. И это стоило моему сыну души.

Ауч.

По толпе прошло тихое бормотание, и я сам слегка охуел от такого жизненного поворота: мне казалось, Найделлы о своём сынуле не упоминают ни при каких обстоятельствах. Просто потому что это единственное разумное, что можно делать в их ситуации. Я отметил, как дрогнули губы леди Лоры, и признал: она бы об этом говорить не стала. Более практична и хладнокровна, что всего лишь характерно для женщины-культиватора из благородной семьи, да ещё и достигшей подобных высот в магии… А ещё Лора, несомненно, прекрасно понимала, в какую игру они тут играют. Я видал за свою жизнь много таких, как она; если подумать, то она даже напоминает чем-то незабвенную Фаэн Шо. Что одновременно лучшая и худшая из оценок.

Лорд Джеромо, с другой стороны… О, он — нечто совсем иное. Таких как он я встречал тоже, они редко добираются до самых вершин самостоятельно, но часто работают парадными лицами. Проблема с Джеромо в том, что он не играет, вот что в его случае самое страшное.

Он достаточно искренен, чтобы нести в массы своё вырванное окровавленное сердце. Или как там принято говорить. Он достаточно искренен, чтобы требовать уверенно, громко и от всей души той справедливости, какой он сам её представляет.

Самый опасный тип, на мой взгляд. По целому ряду причин.

— ..Так что да, из всех на свете я знаю лучше прочих, насколько опасны могут быть эти заблуждения, — сказал Джеромо в опустившейся на зал тишине. — Я заплатил за подобные заблуждения высочайшую из возможных цен. И не хочу, чтобы то же самое сделали другие дети.

Эта откровенность была встречена тишиной: дети были в целом одной из любимых тем для спекуляций такого рода, а тут ещё и высказывание лорда Найделла было, нельзя не признать, сильным ходом.

Поскольку фамилиары не считаются живыми существами, официально вопрос с их развоплощением или наказанием для них решается в рамках академии — до тех пор, пока вопрос не выйдет за пределы академических стен, по крайней мере. Потому решаться вопрос с Персик будет голосованием нескольких групп уважаемых личностей типа преподавательского и попечительского советов. Среди перечисленных людей много родителей учащихся, так что…

Умный ход, господин Найделл. Моё уважение.

Но поневоле встаёт вопрос: что же на самом деле произошло с вашим сыном? Чем больше я смотрю на это, тем больше верю в роковую ошибку. Или, что тоже кажется теперь вероятным, неправильную трактовку текста.

Если эти ребята взяли что-то, написанное хтоническим магом духа, и попытались натянуть это на демонологию… Тут ошибка почти неизбежна, откровенно говоря — слишком разными понятиями пользуются эти ребята, слишком по-разному трактуют одинаковые формулировки. Что они пытались сделать, интересно? Вылечить ребёнка? Если да, то…

Что же. Это многое ставит на место, не так ли?..

— ..Мы сочувствуем вам безгранично, лорд Найделл, — промурлыкал гаремный кошак, — и, разумеется, никто не хочет повторять вашей ошибки. Но не могли бы вы поделиться некоторыми деталями? Что за ритуал мог привести к такому трагическому исходу, какой демон был вызван… Это ужасная трагедия, но нам хотелось бы понять, как она произошла. Поделитесь, пожалуйста.

Лицо Найделла дрогнуло. Я мысленно усмехнулся.

А ты ненавидишь их, Бон-Бон, не так ли? Даже больше, чем я мог бы предположить.

— У меня одной такое чувство, как будто я смотрю игру с мячом? — пробормотала соболедева.

— Или шахматы, — пробормотал совоюноша. — Сейчас белые ходят.

Я мысленно вздохнул.

Может, хорошо, что Ван-Ван влюблена в Гэвина; будь её любимчиком совоююноша, стоять на пути этого чувства было бы сложнее.

— Дух моего сына уничтожен! Какой вам ещё нужен контекст?! — прошипела Лора Найделл. — Вам этого не понять, но людям может быть тяжело о потерянных детях!

Гаремный кошак скромно опустил ресницы, но я успел увидеть их хищный, ненавидящий блеск.

— Вы правы, у меня нет семьи, — сказал он, — и я не могу понять вашей трагедии того, кто потерял всё и всех. Но вы сами подняли этот вопрос в качестве примера и аргумента; чего стоит аргумент, если он не подтверждён контекстом? Я верю вам, разумеется, но для понимания референса нужно несколько больше, чем просто ритуал, пошедший не так…

Я отметил, что цвет лица Лоры вызывает всё большую настороженность. Она должна была взорваться в любой момент, насколько я могу судить.

— Демон, который должен был исцелить моего ребёнка, поглотил его сущность! — рявкнула Лора. — Оно сожрало дух моего ребёнка, как будто это закуска, в одно мгновение! Вот кого вы собрались тут защищать!

Ох. Ох, Орди, как же ты попал. Сделал ли ты это случайно или решил отомстить за то, что тебя призвали? Просто решил, что это — добыча? Или это было неизбежно, как алхимическая реакция? Любой вариант имеет смысл; но причина не меняет результата, разумеется.

— ..Это то, что на самом деле стоит за вашими заигрываниями с этими тварями! — её кулаки были крепко сжаты, а глаза пылали ненавистью, морщины явно проступили на лице.

Маска Бон-Бона была хороша, но я увидел, как дёрнулся уголок его губ, а в выражении лица на миг промелькнуло нечто хищное. Я вдруг отчётливо увидел не человека, а кота, который сияет глазами на добычу и мурлычет: “Поймал!”

И правда ведь поймал, осталось только дожать.

Это шоу давно вышло у них из-под контроля, это очевидно. Они слишком привыкли полагаться на Орди, привыкли, что любые их слова превращаются чуть ли не в непреложную истину. Но теперь, когда Орди молчит, им нечего вытащить из рукава — ничего такого, что может перебить могущество слуг Королевы Кошмаров… Я бы даже пожалел их, будь обстоятельства другими.

— Это звучит, как ужасная трагедия, — отметила леди Шийни сочувствующе, перехватывая мяч, — но, как бы это ни было тяжело, ради безопасности остальных родителей и детей вам стоит поделиться, хотя в общих чертах, этим ужасным опытом. Существ, способных поглотить чужую душу, не так уж и много, и все они находятся в спектре высших хищников. Какое существо вы вызвали тогда, леди Найделл?

По лицу Лоры было понятно, что она отчаянно ищет выход из ситуации, и не находит. Врать напрямую она очевидно не хотела, и понятно, почему: в сложившихся обстоятельствах ложь нужна была одновременно убедительная и лишённая внутренних противоречий. Орди не шептал на подтанцовке, и люди, собравшиеся в зале, неплохо разбирались в предмете.

Лорд Найделл таких проблем не имел.

— Мы понятия не имели, кого вызывали, — признал он то, чего в жизни не допустил бы ни один уважающий себя маг их профиля.

— Необычные слова для демонолога, — отметила Шийни мягко, задумчиво.

— А мы не были в тот момент демонологами, — пожал плечами Найделл, — мы были родителями. Древний манускрипт пообещал нам надежду; вместо неё мы получили катастрофу.

В зале стало очень тихо, я слышал шепотки. Люди были шокированы услышанным и явно не понимали, как к этому относиться. Я задумался о том, какая именно формулировка была в тексте, как её истрактовали Найделлы и что произошло на самом деле.

— Это ужасно, — сказала Шийни негромко. — И я могу только пытаться представить вашу боль. Но, если я правильно понимаю, о каких ритуалах может идти речь, то место имеет ошибка в трактовке. Мы.. можем обсудить предметно, поскольку это слишком личная тематика, позже. Сейчас я спрошу вас, мой лорд: известны ли вам проценты успеха в магических экспериментах в среднем, особенно когда речь идёт о смешении магии противоречащих путей?

Лорд Найделл поморщился.

— Известно. Но этот случай отличается…

— Чем же? Вы использовали методику другой школы. Вы решили рискнуть ради своего ребёнка, что, наверное, сделал бы любой на вашем месте. Но шансы на успех изначально не были высоки…

— Как вы можете говорить об этом! — взвизгнула Лора. — Как у вас поворачивается ваш грязный язык?! Вы не знаете, что значит быть матерью!!

Шийни прикрыла глаза на миг.

— Я не знаю, что значит быть матерью, — ответила она мягко. — Я не могу вообразить, что вы испытываете…

..У Королевы Пауков нити вместо сердца…

— ..Но мы собрались здесь сегодня для того, чтобы обсуждать не эмоции, а факты. Принимая важное решение о любой судьбе, мы не можем опираться на эмоции, сколько угодно сильные. Не в этих обстоятельствах. Как вы сами сказали в самом начале, мы с вами учёные, лорд Найделл. И ошибки экспериментов и трактовок, хоть сколько ужасные, случаются неизбежно. То, что произошло с вами, трагедия; но это не значит, что нам стоит по этому поводу сломать другую жизнь…

— Это существо не живо! — леди Найделл слегка трясло.

— Я говорю не о леди Персик, а о её хозяйке.

— Мы спасаем её! — воскликнул лорд Найделл.

На губах Шийни возникла чуть насмешливая, понимающая улыбка.

— При всём уважении, но… вы точно уверены? Разрыв связи с фамилиаром — процесс довольно травматичный.

— Всегда можно вызвать нового фамилиара!

— Это правда, не спорю. Но связь придётся устанавливать заново, что может сказаться на здоровье и жизненных силах. Опять же, вы точно уверены, что студентка Молл хочет вашей помощи?

— Это не имеет отношения к её желаниям, — пожал плечами лорд Найделл. — Желания меняются каждый день, они не релевантны. Жертвы демонических манипуляций часто не понимают, что с ними происходит, в конце концов. То же самое касается многих прочих жертв. Студентка Молл юна, она просто не понимает нависшей над ней опасности. Наш долг — помочь ей в этом.

Ну, технически парень даже ни разу не соврал. Но тут все мы ступаем на очень тонкий лёд.

— Вот тут я осмелюсь вмешаться в эту интересную и эмоциональную дискуссию, — прощебетал стряпчий. — Видите ли, тут вот в чём дело: Анати Молл может быть юна, но она уже достигла того возраста, когда человек в нашей славной империи имеет право сам выбирать многое, в том числе и направление изучения магии. Я же правильно понимаю, что отношение к фамилиарам является вопросом магической школы? По крайней мере, весь состоявшийся разговор наталкивает меня, как человека не вовлечённого, именно на такие выводы.

— И они ошибочны, — отрезала Лора Найделл.

— О. Но ошибочны ли? Потому что пока что это напоминает небольшой… академический спор, если можно так выразиться. Эдакое, знаете, давнее философское “жив или мёртв”, но в отношении фамилиаров. И не получается ли так, что каждый маг должен сам в конце концов выбирать сторону?

Я склонил голову набок, рассматривая господина Морриса.

До чего, однако, интересный господин; будь дело в моём мире, я бы переманил его во дворец, не задумываясь.

— Вы ничего в этом не понимаете! — бушевала Лора.

— Конечно, я ничего в этом не понимаю! — замахал руками стряпчий. — разве я не говорил, что я в этом совершеннейший профан? Я всего лишь суммирую то, что только что услышал, в том числе от вас. И думаю, многие в зале разделяют мой взгляд на этот вопрос: не всё так просто, а? Колдовать небезопасно, жить небезопасно… Дикие пошли времена! Так что теперь я хотел бы расспросить студентку Молл: а что она, собственно, думает обо всём об этом?

Я покосился на кабанодеву. Та выглядела… Измождённой. Под глазами её залегли круги, вполне вероятно, от бессонницы. Но её кулаки были крепко сжаты, взгляд полнился решимостью, она шагала твёрдо, как положено воину, и я удовлетворённо кивнул про себя: это должно сработать.

— Думаешь, она справится? — спросила соболедева тихо.

— Она тренировалась всю ночь и утро, запоминала верные формулировки, — так же тихо ответил совоюноша, — мы скормили ей все просветляющие разум и защищающие от ментального влияния зелья, которые только смогли… Она справится.

Хм. Полагаю, справится. Но вообще интересно: у всех присутствующих была весёлая ночка, не так ли?..

Анати решительно вышла к комиссии и встала так близко к Персик, как только смогла. На пару мгновений они встретились взглядами, и я подумал, что это очень поэтичный миг: узнавания и полёта над пропастью, поддержки и безмолвного диалога. Потом Анати решительно отвернулась.

— Я готова ответить на вопросы, — сказала она твёрдо и спокойно.

Господин Моррис быстро улыбнулся ей, но после зашагал туда-сюда, как бы раздумывая вслух.

— Давайте начнём с самого начала. Как вы познакомились с Персик? Что вы думаете о ней?

— ..Мы встретились, как это обычно и бывает, после ритуала обретения. Я легла спать, а когда проснулась, она была у меня в комнате. Уже тогда я думала, что Персик — самое лучшее, что со мной случилось. Нам очень легко обмениваться энергиями, и мы можем чувствовать настроение друг друга. Персик отлично работает со мной на поле боя, и мы общаемся через доску для духов…

Хм?

— Доску для духов?..

— Персик пока почти не может полноценно говорить, потому я нарисовала доску с буквами.

— Довольно умно, — действительно.

— Спасибо… Так вот, Персик — добрейшее существо, мы с ней друзья, и она во всём помогает мне.

— Замечали ли вы за ней агрессию, подозрительное поведение, неповиновение?

— Никогда.

— И тем не менее на уроке Персик сказала, что в паре дух-человек каждый должен быть готов умереть друг за друга. Как вы к этому относитесь?

— Положительно? — кабанодева сформулировала это, как вопросительное предложение, но тут же встряхнулась. — Я так считаю! Если она сказала это, то она всего лишь повторила мои слова.

Так вот с какой карты они решили ходить, м. Тоже разумно.

— Значит, Персик повторяла ваши слова?

— Она, как хороший фамилиар, разделяет мои взгляды.

Леди Найделл фыркнула.

— Вы это серьёзно? — заговорил один из членов попечительского совета. — Совершенно очевидно, что девочкой манипулируют, скармливая ей нездоровые идеи. Это единственная причина, по которой она может называть своим другом это существо: недопонимание.

— Спасибо, господин Фронн. Приятно услышать среди всего этого безумия голос разума!

А, это у нас папаша Гэвина? Ну да, судя по воспитанию, которое он дал своему ребёнку, разум там прямо голосит!

Ноздри Анати слегка раздулись, губы сжались. Её лицо было маской ярости.

— Нет никакого недопонимания, — ровно ответила она, явно стараясь удерживать себя в рамках. — Персик действительно мой друг. Она повторяла мои слова, соглашалась с моим мнением, как положено фамилиару. Если вам надо кого-то наказать, вы можете наказать меня!

— Вы видите? Она совершенно очевидно не понимает, о чём говорит.

— Я понимаю, о чём говорю! Персик — мой друг. Она не сделала ничего плохого.

Лорд Найделл подарил Анати сочувствующую улыбку:

— Дитя, ты обманываешь себя, играя с отражением в воде. Эти существа не могут быть ничьими друзьями, это не заложено в них природой. Они отличаются от нас, и мы — их добыча. Они лишь играют с нами, примеряют человеческие лица, но под этой тонкой личиной всегда скрыто нечто чудовищное.

Анати сжала кулаки так, что костяшки побелели.

— О, я вижу перед собой чудовищ, лорд Найделл, — сквозь зубы прошипела она. — Монстров, которые надевают человеческую кожу, примеряют человеческие лица, но на самом деле остаются монстрами. Одна проблема: они не имеют никакого отношения к фамилиарам. Они, кажется, даже сами не понимают, что чудовища. Странно, правда?..

Лицо Джеромо дрогнуло. Я мысленно вздохнул: что фамилиар, что хозяйка. Ну разве можно такие вещи в лоб говорить? Моя Ван-Ван в жизни бы не сделала такую глупость…

Хотя ладно, что это я. Моя подопечная в этом смысле человек, возможно, даже более проблемный. Могу с относительной уверенностью сказать, что знаю эту породу: она будет “очень-очень глупой”, но только до определённого предела, пока не дойдёт до точки излома или не увидит шанс для себя. После… не удивлюсь, если Ван-Ван способна на куда большее количество глупостей, опасных для жизни. И куда более креативных — потому что моя подопечная, в отличие от Анати, сама не полезет в драку, но в случае серьёзной необходимости не будет заморачиваться ненужными глупостями вроде честности и границ разумного.

Я не на пустом месте стал её фамилиаром, в конечном итоге.

— Господа, господа, давайте вернёмся к вопросу у нас на руках! Студентка Молл, для ясности: правильно ли я понимаю, что на уроке Персик повторила ваши слова?

— Да, всё верно.

— Это ничего не доказывает, кроме того, что они обе не в себе! — рявкнула Лора. Она ступала вперёд, натягивая границы ловушки, в которой держали Персик; кажется, она пыталась что-то сделать, возможно, перехватить контроль над фамилиаром и заставить её что-то сделать, но — не-а. Не тогда, когда Паучья Королева контролирует игровое поле… Щёки леди Найделл пылали, глаза сверкали, и она явно потеряла последние остатки самоконтроля. — Они могут быть угрозой для безопасности всех окружающих! Они распространяют вокруг опасные идеи, которые могут привести к заблуждениям…

— Ну довольно.

Шийни плавно поднялась на ноги и медленно, уверенно подошла к центру зала, остановившись прямо напротив Найделлов. Она была одета по местной моде, но с каждым её шагом я слышал, как шелестит по полу паучий шёлк. Её сила, частично спущенная с цепи, прокатилась по залу волной. Голос её зазвучал холодной рекой, и приговором, и той самой властью, что может быть только дарована, и никогда — людьми.

— Жизнь опасна. Магия опасна. Духи опасны. Люди опасны. Это правда о мире за окном. Среди духов случаются монстры; среди людей — тоже. Демонологи совершают ошибки. Примитивные маги — тоже. “Правильной” магической школы нет, правильного ответа на вопрос “где по-настоящему безопасно” не существует, потому что подлинной безопасности не существует. Всё, что каждый из нас может в конечном итоге — выбрать путь, понять и принять риски, ожидающие на нём. И выбрать, какие у каждого из нас в конечном итоге будут отношения с духом. И с миром. И с судьбой. Что в сумме одно и то же.

В зале было тихо. Слова леди Шийни звенели, находя отражение в сердцах. Она была так прекрасна, так величественна в тот момент, что мне хотелось смотреть на неё, не переставая, и немного, возможно, плакать.

Она была бы прекрасной императрицей, самой чудесной из возможных. Она была бы ровней мне. С ней дворец никогда не был бы пуст…

Но таким, как она, запрещено стоять у власти. И с этим правилом ничего нельзя поделать.

— ..Лорд и леди Найделл, я скажу эту простую вещь и попрошу вас услышать: трагедия, случившаяся с вашим сыном, предопределила ваши отношения с духами. Это ваше право. Но не стоит делать этот выбор за других; не стоит ломать чужие жизни под изгибы своей, пытаясь раз за разом доказать ошибочную теорему. Подчинить, подчиниться, изучить, сломить, взрастить, сотворить, быть творением, идти шаг в шаг, срастись воедино — есть множество путей для человека и духа. Ни один из них не правильный, не универсальный, не верный. Тут всё просто, и ставка одна-единственная: то, как маг относится к духу, определит его самого. Ваш путь не лучше и не безопаснее прочих; ваша потеря не делает вас непогрешимыми символами правильности выбора. Вы лжёте, себе и другим, просто чтобы не смотреть правде в глаза. Но вам придётся, рано или поздно. Вы знаете, что на самом деле случилось с вашим сыном. Даже если не хотите признавать.

Зал застыл. Найделлы открывали рты, как рыбы, выброшенные на берег, но едва ли могли найти слова. Шийни стояла посреди зала, как чёрная статуя, вокруг которой воронкой закручивалась Сила.

— Вы привели Персик сюда, потому что она сказала, что духи и люди могут быть друзьями. Она может ошибаться, может и нет. Они не узнают, пока не проверят. Ваши советы в конечном итоге не имеют отношения к безопасности; они идут вразрез с логикой и статистикой, опираются на эмоциональную реакцию и громкие выкрики. Это — предрассудки и страх. Больше ничего. А там, где предрассудки и страх затмевают всё, творятся самые ужасные ошибки.