input

19

*

По-хорошему мне стоило ещё встретиться с пищухой, обсудить услышанное и добавить к картине новые мазки, возможно, позаботиться о страховке для Персик. Но, честно и откровенно, я был слишком измождён, чтобы меня хватило ещё на один землесдвигательный разговор. В моём почтенном возрасте не каждый день всё, во что верил, предстаёт совершенно в ином свете!

Я и так волевым усилием заставлял себя не представлять Лит-Тира, медленно захлёбывающегося грязью на дне канавы, и презрительный, полный отвращения взгляд леди Шийни, когда она узнала об этом… я могу сколько угодно злиться, что она не сказала, но я бы тоже не сказал, вот в чём дело — она и нянчилась со мной, как со взрывным талисманом, только из-за моей мамочки, угрожающей уничтожить мир, если я не стану тем, кем она хочет меня видеть, и я ненавижу саму мысль об этом… и о Пао-Пао, который соглашается быть со мной невзирая на неизбежную смерть… Слишком много.

Слишком.

Мне нужна хотя бы пару ночей, чтобы с этим переспать.

И да, надо вернуться к Ван-Ван, но не прямо сейчас. Для начала стоит остыть, и холодный парк при Академии, безлюдный в этот час, казался идеальным варинатом… Долго же мы сидели с леди Шийни и кошаком, я и не заметил…

Я зашёл в дальние углы, устроился на снегу, белое на белом в царстве белого, и занялся медитацией, стараясь организовать чувства и мысли.

Тихий шорох лап на зазвучал очень скоро.

Я открыл глаза, повернулся и уставился на двух крыс, сидящих на ограде Академии.

Сердце дрогнуло, но это не был Лит-Тир. Зверя, в которого превращался мой врагодруг, я знал до последней шерстинки.

— Здравствуйте, — сказал я, потому что у нас, в конеце-концов, есть все шансы стать коллегами, — где ваш хозяин?

Не то чтобы я был готов к разговору с ним, на самом деле. Но встретиться и поговорить нам надо будет, рано или поздно, при любом исходе.

Нам надо было поговорить давно, вообще-то.

Но я не слушал. И даже когда слушал, не слышал.

.

Крысы молчали, глядя на меня светящимися глазами.

— Господа, если верить вам, вы работали на этого непревзойдённого много лет. Ответить было бы всего лишь вежливо, нет?

Крысы зашипели.

— Значит, ты признаёшь свой долг? Признаёшь?

Сложный вопрос.

— Не отрицаю, что нам с вашим хозяином есть о чём поговорить. В том числе о долгах, жизни и смерти, предательстве и верности. Передайте ему, что я жду встречи.

— Мы не твои посыльные.

— Я этого и не сказал. Вы его посыльные, очевидно. Вы пришли снискать долги. Я говорю: передайте ему, что я жду встречи. Если он хочет сделать меня своим слугой, пусть приходит лично; если он хочет власти или мести, пусть скажет мне это, глядя в глаза. Учитывая всё, что связывает нас, это всего лишь честно. Я жду.

Крысы зашлись шипящим смехом.

— Крысам смешно, когда дракон говорит с ними о честности. Драконья честность — драться лицом к лицу с крысой. Крысиная честность — когда каждый дерётся, как умеет.

Я почти помимо воли улыбнулся воспоминаниям. Этот наш разговор перед казнью учителя, как его забыть…

— ..И побеждает тот, кто выжил. Не сильнейший, но тот, кто не жалеет, не сомневается и умеет ждать… Да, ваш хозяин говорил. Но стараниями вашего хозяина я не дракон, а всего лишь кот…

— Будь воля нашего хозяина, ты не был бы здесь.

— Помню-помню, где бы я был. И даже не стану утвеждать, что итог стал бы соывсем незаслуженным… Но мы с вами здесь, ребята. И я не собираюсь просто так помирать в ваших жарких объятиях. Однако… Я жду встречи. Если он хочет добраться до моей глотки, пусть придёт лично.

— И что же ты скажешь?

Я понятия не имею, ребята.

— Попросишь прощения?

Ха.

— А что, за подобное просят прощения? И прощают в ответ?

— Нет.

— Вот именно. Хороший вечер, господа.

Я махнул хвостом и пошёл прочь, стараясь больше не вслушиваться в крысиный шёпот.

Очевидно, меня сегодня не оставят в покое нигде.

**

И да, таки действительно нигде.

— ..Ты ничего не понимаешь!

— Ну конечно не понимаю! Потому что это не имеет смысла. Эта книга официально ужасна, прошу прощения.

— Прошу прощения?! Что такого ужасного ты там увидел?

— Мне начать с языка, характеров, безумия персонажей или их отношений?

— Ну не будь таким критичным! Это же книга для отдыха! И потом, при чём тут безумие?

— Они безумны. Более ли менее, но скорее более.

— Эй!.

— Я всего лишь говорю правду. Главный герой — обсессивный психопат, который помешался на героине, причём по неведомой никому причине. Полагаю, какой-то фетиш. Они принадлежат к разным социальным слоям, что исключает общие интересы, имеют большую разницу в возрасте, что потенциально осложняет коммуникацию, и героиня не описана исключительно привлекательной или талантливой, что потенциально вызвало бы у него инстинктивное желание с ней спариться… Впрочем, возможно, он выбрал её в качестве потенциальной жертвы, потому что она относительно изолирована от общества и за неё некому будет заступиться. Из того, что мы там видим, это самое вероятное. Далее. Героиня — эгоцентричная неврастеничка с синдромом нарушения границ. Оказавшись во власти психопата, она придумала себе “любовь”, чтобы создать иллюзию выбора и вернуть себе часть контроля над ситуацией. Когда её бредовая иллюзия окончательно стабилизировалась, наступил “счастливый конец”. Вот и вся книга.

— Орди! Всё не так?

— Что не так? Давай снова пройдёмся по тексту, если хочешь. Итак, муж героини продаёт её в обмен на погашение долга…

— Да! Он отвратителен!

— Тут не вопрос, они там все отвратительны. Но с мужем-то всё понятно, а как насчёт самого покупателя?

— Ну… Он таинственный лорд-маг…

— Он согласился купить в обмен на чей-то долг живого человека. В обществе, где рабство вообще не норма, по крайней мере открыто. Ты понимаешь, что прячется за этими словами? Что они подразумевают?

— Ну… Они потом полюбили друг друга.

— Ещё раз тебе говорю: то, что они тут именуют любовью, по факту просто диагноз.

— Нет! Ты прям как мой Снежечка, ты ничего не понимаешь в романтике!

— Зато я разбираюсь в диагнозах..

Именно тут я окончательно понял, что теперь мой выход.

— Я не то чтобы хотел прерывать, но для юной девы неприлично приглашать постороннего мужчину в свою комнату.

Парочка, что устроилась на ковре среди игрушек и книг, синхронно подскочила при моём появлении.

То есть, в случае с Орди я почти уверен, что он меня почуял за лигу. Но при этом реакцию Ван-Ван парень отзеркалил мгновенно, один в один…

Интересная всё же тварюшка.

— Снежечка! — возмутилась моя подопечная. — Что ты такое говоришь? Мы просто сидим и говорим о книгах. Это же просто Орди! Что тут неприличного?

Я с сомнением покосился на Орди, который был результатом запретного колдовства, гостем из иного мира и, вполне вероятно, одной из самых потенциально опасных тварей, которых я только встречал.

В своей одежде с чужого плеча, худощавый и чуть сутулый, Орди выглядел весьма… Безопасным.

Если присмотреться, он даже поработал над жестами и аурой, чтобы казаться максимально безопасным.

Ван-Ван, с другой стороны, подмигнула мне и накрутила на палец ленту, как бы намекая, что, вдруг что, воспользовалась бы своим тайным оружием.

Наивный всё же ребёнок.

— Ничего не хочу знать, — сказал я, — такие неприличные вещи невозможны без присмотра сопровождающих. В идеале, старшей женщины в доме или учителя.

Ван-Ван тихо вздохнула.

— Снеж… Не обижайся, но с тех пор, как ты, очевидно, был среди живых, всё немного… изменилось.

Хм.

— Мы с Орди не делаем ничего такого, обещаю. Просто я увидела у него новое издание книги из серии “Город страстей”, ну, и он согласился поделиться.

Хитрый кошак. Где взял только?

— ..И оказалось, что он читает те же самые книги, что и я! Но только для проекта по прикладной менталистике. Я согласилась быть его… Как это называется?

— ..Фокус-группа.

— Вот да, именно этим.

— Хм. Ничего не знаю! Никаких фокусов до магического совершеннолетия! И до того, как вы оба поднесёте мне чай. Даже знать не хочу!

Ван-Ван растеряно моргнула.

— Чай?

Я махнул на неё хвостом, не желая вдаваться в объяснения на тему достойных брачных ритуалов. Вот именно поэтому я никогда раньше не брал учеников-девочек! Следи за ними, понимаешь, чтобы никто и никуда! Думай, как достойнее устроить их будущее, чтобы не нарвались на кого-то типа меня!

Пф.

Много, много проблем.

— Это не такого рода фокусы, — сказал Орди, — я просто пытаюсь понять.

— Понять что?

— Почему людям так нравится читать о насилии и безумцах.

Интересная постановка вопроса.

И ведь за этим, кажется, стоит немного больше, чем кажется.

— Безумие, ты говоришь, — хмыкнул я. — Но я открою тебе секрет, который сам только начинаю понимать: любое сильное чувство — форма безумия. Любовь — не исключение. Полностью нормальные чувства и совсем не безумные люди? Их не бывает. Каждый из нас носит в себе это, без исключения. Мы любим критиковать героев книг и других людей за их безумные поступки. Но покажи мне при этом хоть кого-то, кто сам поступает разумно, когда чувства, эмоции, заблуждения и фантазии в игре… Если говорить о книжных аллюзиях… Мы все — экспрессивные критики, когда доходит до чужой любви и жизни. Быть авторами на этом поприще, знаешь ли, бывает сложнее. Без ошибок не получается.

Орди склонил голову набок.

— То есть ты считаешь, что с этой книгой всё в порядке?

Я фыркнул.

— Смотря в каком смысле. Давай так: если бы речь шла о любой близкой мне женщине, будь она связана со мной хоть вторичными, хоть третичными узами обязательств (под третичными подразумевается, например, родня личных слуг), я бы приказал кастрировать её мужа и подвесить на воротах города, в котором он живёт, в качестве назидания и предупреждения — то, что бывает с мужчинами, не выполняющими взятых на себя брачных обязательств. Говоря же о “покупателе”, там, где я жил раньше, рабство в такой форме уже двести лет как официально запрещено. Если бы он был пойман на таком деянии (попытка купить у мужа женщину из достойной семьи в обход традиционного церемониала и императорских указов), то, разумеется, он бы лишился всех личных богатств и сам бы был отдан в рабство. Опять же, разумеется, семьи первого и второго были бы опозорены, и все достойные свахи с хотя бы долей магической жилки отказались бы работать с представителями всех ветвей этой семьи, чтобы не пятнать свою репутацию в глазах отцов дочерей.

— Ауч, — сказала Ван-Ван. — Снеж, а это не… слишком?

— Нет. Далее, если бы это не было со мной связано никаким образом, я бы отдал дело на откуп чиновников. Там уже могло бы повернуться по-разному, но вероятнее всего “покупатель” отделался бы тем, что официально признал бы купленную женщину своей наложницей, со всеми вытекающими правами и обязательствами. Это не очень много, но уже законный статус, на который она может опираться в правовых вопросах. Опять же, в процессе она могла бы подать официальное прошение о смене покупателя и отработать свой долг в ином месте. Это минимальная защита, которую в данном случае можно дать.

Мы с Лит-Тиром долго бились над этим законом в своё время. Всем понятно, что нужно как-то защищать людей, которых продают (или которые продают себя) в качестве работников и наложников, слуг и помощников. Мы не могли полностью искоренить практику, но и оставить всё как есть не получалось, учитывая количество случаев совершенно дикого злоупотребления властью в таких сделках.

Я всегда гордился этим законом, если что.

— Это было очень… подробно, — отметил Орди, — но получается, что ты всё же не признаёшь всё так, как оно описано в книге.

— А вот тут мы возвращаемся к тому, что это — книга, — прищурился я. — Иллюзорный мирок, история, в которую можно погрузиться вечером. Фантазия, направленная на определённый сценарий. И, когда доходит до ночных активностей, фантазия… играет куда большую роль, чем принято признавать и говорить вслух.

— Ты подразумеваешь…

— Я подразумеваю, что книга помогает человеку безопасно и с чашечкой чая пережить частично фантазию, которую в реальности он предпочёл бы не испытывать — потому что фантазии очень отличаются от реальной жизни, особенно когда дело доходит до насилия. Настоящее насилие… Уродливо. Его последствия расходятся длинными кругами во все стороны. Фантазия? Тут всё сложнее. Я несколько раз специально временно корректировал свои воспоминания, чтобы отдаться некоторым фантазиям в полной мере.