input

7

**

— Первое и самое важное, что символизирует фамилиар — верность. Только единство и доверие между хозяином и фамилиаром могут стать залогом успеха. Те узы, что связывают вас, должны состоять не только из уз магического контракта, но и из верности с благодарностью. Помните, что хозяин — это ваш якорь в этом мире, ваш ключ к жизни, сердце ваших интересов. Достойный фамилиар — тот, который до конца будет верен своему хозяину…

Я тихонько дремал, пока благостного вида преподавательница тоном мудрой наставницы просвещала нас о верности и дружбе. Её фамилиар, холёная и ухоженная райская птица, сидел на плече у хозяйки и послушно внушал восхищение, при необходимости переводя вопросы студентов.

Не то чтобы у кого-то были особые вопросы, конечно: пока что предмет “Взаимодействие магов и фамилиаров” вызывал зевоту и смутное желание нассать кому-нибудь в обувь.

Было довольно скучно.

Одна радость: такого рода монологи не сильно отличаются друг от друга. Если слыхал (и говаривал) нечто подобное пару раз, то, считай, знаешь полный текст.

— Но тогда и хозяин должен быть верен фамилиару! Доверие должно быть взаимным, разве нет?

Я узнал голос, узнал его и мысленно простонал: кто бы сомневался! Кто ещё мог бы сказать нечто подобное?

Я даже разозлился немного: любому дураку понятно, что это не тот вопрос, который следует здесь и сейчас задавать! Но тут смотря что понимать под дураком, конечно.

Тут как, “дурак” — понятие обширное, разветвлённое. Чего только под ним не подразумевают, вот правда! Начиная от вещей вполне себе лекарски диагностированных заканчивая неспособностью человека учиться каким-то дисциплинам, понимать социальные условности, быстро реагировать на вещи…

Строго говоря, все мы в чём-то дураки, и это правило, не имеющее исключений.

Однако, есть один характерный вид глупости, который меньше всего прощается в привычных мне кругах. Он называется “говорить, что думаешь”.

Дураки такого типа (которые очень часто во всём остальном бывают очень умными, образованными людьми) отличаются высоким уровнем смертности, особенно если их вдруг каким-то неведомым образом заносит во дворец.

Добрая улыбка преподавательницы между тем стала ещё добрее. У меня слегка зачесалось под мехом.

Мин-Мин тоже не очень умела вовремя замолкать. Она была дурой, так всегда говорила Фаэн Шо.

Фаэн Шо, впрочем, мертва.

Мин-мин жива.

Я позаботился об этом.

— А вы, простите?.. — спросила преподавательница с тем лёгким пренебрежением, в котором невозможно обвинить, но которое невозможно не узнать.

— Меня зовут Персик, — ответила, собственно, леди Персик.

Потому что, кто же ещё.

— Ах да, — поджала губы преподавательница, тут же, впрочем, сменив выражение на ласковую улыбку, — что за чудное имя… Вам очень идёт. И да, разумеется, доверие должно быть взаимным. Ваш хозяин доверяет вам свою жизнь, вы должны ценить это.

— Конечно, — ответила леди Персик. Я понадеялся, что на этом разговор увянет, но кабаниха была весьма упряма. — Но мы тоже доверяем хозяевам свою жизнь. И они должны ценить это, разве нет? Вы говорите так, как будто только мы должны рисковать жизнями…

— Дура, — прочирикала певчая птица.

Преподаватель бросила на неё взгляд, и фамилиар замолчала. Между тем баба, чья благостная улыбка приобрела откровенно неприятный оттенок, снова повернулась к леди Персик.

— Жизнями? — сказала она. — Деточка, мне не хочется огорчать тебя, но у тебя определённо есть пробелы в теоретических знаниях. Ты же не пытаешься всерьёз утверждать, что фамилиары живые?

Ух ты.

Не то чтобы мне не было всё понятно про эту мадам с самого начала, но всё равно впечатляет.

Преподавательница сочувствующе улыбнулась и заговорила с хорошо знакомым мне мягким пониманием:

— Думаю, мы должны всё же прояснить этот момент максимально подробно. Я очень симпатизирую вашим взглядам и понимаю тонкость вопроса, но здесь нам стоит расставить запятые в верных местах. Как вы считаете, к чему в первую очередь должен обращаться разумный человек, решая задачу в своей голове? Разумеется, к науке, фактам и здравому смыслу. И факты просты: духи, разумеется, не живы. Живо может быть только то, что обладает физическим телом. У вас его нет. Здесь, в академии, вы получаете возможность принимать физическую форму, но это не может считаться ни полноценным телом, ни полноценной жизнью. Соответственно, гибель такой оболочки не является полноценной смертью. Вы просто вернётесь к тому, чем были раньше…

— Но тело человека — тоже лишь оболочка. И человек тоже, умирая, возвращается к тому, что было раньше. В чём разница? Тот же механизм.

Райская птица чирикнула. Мне показалось, она смеялась.

— Уважаемая… Как там вас ещё раз? У меня не слишком хорошая память на клички…

— Персик.

— Конечно, Персик. Я понимаю, что вы юны и неопытны, и юным неопытным душам всегда будут свойственны всякие дикие, непроверенные идеи. Вы, очевидно, слишком молоды, чтобы понимать глупость и чудовищность того, что вы сейчас говорите. И я, разумеется, не буду держать это против вас. Но у нашего учебного заведения есть правила, которые в первую очередь нужны для безопасности. И я не считаю, что на данном этапе, с такой дикой кашей в голове вы безопасны…

По рядам фамилиаров прошёл шепоток, но под добро-ласковым взглядом преподавательницы он утих.

Вот же дерьмо.

— Что вы имеете в виду? — возмутилась Персик. — Я всего лишь задавала вопросы!

— О, мне очень жаль, но это были очень специфические вопросы, моя милая. Вопросы, подразумевающие, что вы можете навредить своей хозяйке… Что недопустимо. Мы все здесь собрались, в конце концов, ради безопасного взаимодействия фамилиаров и людей. Вы же подрываете наш дух, подразумевая, что фамилиар может стать причиной смерти своего человека. Что чудовищно.

— Но я такого не говорила!

— Но это именно то, что вы сказали. Теперь вы лжёте? Определённо, меня всё больше огорчает эта ситуация. Как может фамилиар быть лживым и неблагодарным? Неужели вам не стыдно?

— Пожалуйста, заткнись, — едва слышно пробормотал Бао-Ко. Мы с полосатозадым теперь сидели на уроках рядом, и я обменялся с ним понимающим взглядом.

Персик, разумеется, не заткнулась.

— Почему стыдно должно быть мне?! Я не говорила ничего такого! Вы перекрутили мои слова!

Преподавательница демонстративно поджала губы и покачала головой:

— Милая, ваши оправдания жалки. Если вы виноваты, вам следует признать свою вину; разве это не всего лишь разумно? Впрочем… какого типа вы дух, если я могу знать?

— Я лесной дух, — ответила Персик гордо. — Я — хранитель дубовой рощи!

— …Ну разумеется. Существу, выросшему в лесу среди дубов, возможно, простительно отсутствие манер и здравого смысла…

В аудитории прозвучало несколько смешков.

Ну-ну.

— ..Но, милая, если вы хотите хотя бы отдалённо приблизиться к человеческому, вы должны понять, как работает общество. Иначе вы станете самым настоящим проклятием для своей хозяйки. Я вижу, что здесь тяжёлый случай; вы отправитесь в дисциплинарный загон до тех пор, пока комиссия профессоров не вынесет вердикт, что вы полностью безопасны.

Леди Персик затряслась, когда вокруг неё вспыхнул яркий круг, заключая её в сферу. Я хмуро наблюдал, как испуганную кабаниху уносит прочь.

— Что такое дисциплинарный загон? — спросил кто-то.

— Место, куда помещаются опасные для своих хозяев и окружающих людей фамилиары. Это делается и для их безопасности тоже: мы все должны убедиться, что они никому, включая себя, не навредят.

Ну разумеется. Когда доходит до таких вещей, “безопасность” — одно из их любимых слов.

Вмешаться хотелось до чесучки, но я знаю таких, как эта сука, у меня их полдворца, если что. Потому я прекрасно выучил базовый урок: с такими нет ни малейшего смысла разговаривать, пока у тебя нет над ними преимущества, будь то сила, возможность, интерес или выгода. Более того, попытка подорвать авторитет такого персонажа выльется в огромные проблемы.

Мне знакома эта добрая понимающая улыбка, в конце концов.

Таких надо либо обыгрывать на их же поле, медленно и планомерно загоняя в угол (чем обычно занимался Лит-Тир, будучи в этой игре виртуозом), либо выдавливать силой, властью и авторитетом.

У меня сейчас нет возможности сделать ничего из перечисленного.

А значит, как бы меня это ни бесило, надо ждать.

— Теперь, когда мы разобрались с дисциплинарными вопросами, почему бы нам не продолжить урок? — прощебетала профессор. — Или, может, у кого-то ещё есть вопросы?

Вопросов, предсказуемо, ни у кого не было.

*