Пес Ее Высочества

Эпизод 18, в котором страдают от любви и разговаривают о смерти

В первый день после ссоры с Беттина злилась на Бьорна до самого вечера и не самого приятного разговора с няней. Во второй — дулась, и на няню тоже. На третий день попыталась сделать вид, что ничего не произошло, и даже улыбнулась, когда Бьорн на обеденной остановке случайно оказался рядом. Но этот несносный тип даже головы в её сторону не повернул, и она снова рассердилась, обиделась, а перед сном даже немного порыдала.

И ведь было бы из-за кого! Просто рыцарь, каких много. Охранник! Почти прислуга! Как он смеет с ней вот так⁈ Она принцесса! Её нельзя игнорировать! И вообще, да что такого она сделала-то⁈

Увы, ответ на этот вопрос она и сама знала — няня объяснила подробно и про недопустимое для почти замужней дамы поведение, и про использование магии не по делу, и про несправедливые обвинения. И можно было сколько угодно лить слёзы, отказываться от ужина и бросать в стену туфли, но от осознания, что она виновата, а он имеет право обижаться, деваться было некуда.

А ещё она…

Соскучилась.

Встав с постели утром четвёртого дня, Беттина со всей чёткостью поняла, что ещё немного — и она попросит прощения.

Племянник герцога подвернулся как нельзя кстати.

Всё было более чем прилично. Она пригласила Генри в карету, а потом и в шатёр — но лишь для того, чтобы он развлёк девушек беседой, ведь зимние путешествия так утомительны и скучны! Граф охотно согласился: шутил, рассказывал забавные истории, сыпал комплиментами, хвастался — самую малость, лишь чтобы дать собеседницам повод восхищённо округлять глаза и ахать. Беттине почти удалось забыть о своих огорчениях.

И было бы совсем хорошо, если бы всю ночь её не донимали сны, наполненные теплом, сиянием и нежностью. Бьорн был там с ней, совсем близко, так, что она могла положить голову на его плечо и тихо таять в его объятиях. И не было страхов, сомнений и никого больше в целом мире: лишь они двое, прикосновения лёгкие, словно крылья бабочки, мягкое, тягучее тепло, заполняющее всё тело, поцелуи, от которых под кожей вспыхивали искорки, грозя разгореться пожаром. Она просыпалась раз за разом одна, на сбившихся простынях, с ощущением его дыхания у самых губ, и готова была расплакаться от досады — и едва сдерживалась, чтобы не звать его в полный голос.

Он был так ей нужен…

С утра Беттина встала совершенно разбитой, с головной болью и искусанными в кровь губами. Ждать, пока нагреют воду для умывания, она не стала — потребовала принести снега и растёрла горящее лицо, шею, плечи, не обращая внимания на причитания служанок, что так можно простудиться и разболеться. Она уже чувствовала себя больной, но сейчас не помогли бы ни нянюшкин травяной чай, ни целебные заговоры, ни самые лучшие лекари.

Снег слегка охладил мысли, а чашечка крепкого кофе со специями придала уму немного ясности. Есть не хотелось, но Беттина всё же заставила себя сосредоточиться и проглотить несколько ложек каши, не отвлекаясь на шум за пределами шатра и не пытаясь расслышать в этом шуме один-единственный голос. А теперь нужно надеть платье, сегодня пусть будет розовое, и позволить Долли заплести себе косы, и накинуть шубку, и выпорхнуть наружу, в ясное зимнее утро. Ловить краем глаза восхищённые взгляды, здороваться, называть рыцарей по именам, улыбаться всем и каждому — кроме того единственного, из-за которого она вынуждена страдать.

Нет уж, первой она не подойдёт. Она принцесса, у неё есть гордость. А чтобы не думать весь день об этом несносно типе, нужно снова пригласить Генри в карету — вы ведь не откажетесь составить девушкам компанию, граф, правда же?

Конечно же, он не отказался.

А то, что присутствие графа в карете бесит Эрика, было дополнительным приятным бонусом.

— Дядюшка Альберт, насколько я знаю, очень его ценит, — понизив голос, рассказывал Генри. — Наверное, за боевые навыки. Воспитание, конечно, оставляет желать лучшего, да и напивается он порою, как свинья. Зато честен и верен, дядюшке этого хватает.

Беттина хихикнула, прикрыв рот ладонью. Нелюбовь к Эрику была их с графом общей чертой. А ещё ему тоже нравились любовные романы, верховые прогулки, кремовые пирожные, белые розы, и если бы…

Некстати вспомнились слова няни насчёт поведения замужней женщины. Улыбаться сразу расхотелось. Беттина тихонько вздохнула, глянула на Генри из-под ресниц — а ведь хорош. Конечно, у Бьорна плечи шире, и подбородок волевой, и такая милая ямочка на нём… Нет, не думать о нём, не думать! У Генри вот зато черты лица тонкие, аристократические, и волосы вьются красиво, и усики придают внешности этакую пикантность.

Интересно, герцог похож на него? Хотя бы немного?

Хотя какая разница, если он старше и Бьорна, и Генри вместе взятых.

Беттина прикусила нижнюю губу и вздохнула так, что граф, что-то говоривший о соколиной охоте, запнулся и умолк.

— Что-то не так?

Да всё не так.

— Расскажите мне о герцоге, — ровным тоном попросила Беттина. Отвернулась к окну, поправила шторку, провела пальцем по украшающим её золотистым кисточкам. — Я совсем его не знаю, видела один только раз, когда он приезжал к папе.

Воспоминание о родителях окончательно пошатнуло настроение. Отец умер от жабьей лихорадки, когда ей было десять. Мама ушла спустя год — каких бы сплетен не ходило о королевской семье, мужа она любила, и его смерть стала слишком сильным ударом. В последнюю ночь она долго о чём-то разговаривала с Хелен, а потом позвала детей и взяла с обоих обещания: Беттина должна была слушаться няню и брата, а Эдуард — заботиться о сестре.

Что ж, каждый их них выполнял обещание, как умел.

— Это очень печально, — проговорил Генри словно в ответ на её мысли. — Я, конечно, уважаю Его Величество, и уверен, что он, принимая решение об этом браке, желал вам только лучшего. Дядюшка Альберт — хороший человек, порядочный и вас не обидит…

Беттина сжала край шторы в кулаке, отпустила, поправила кружевной манжет — кажется, эта жемчужинка вот-вот оторвётся, — и подняла взгляд на графа, вопросительно изогнув бровь. Элли и Долли переглянулись и тоже уставились на рассказчика во все глаза, а тот, явно довольный вниманием, невесело улыбнулся.

Конечно, он не хотел пугать столь юных девушек. Но историй о том, как некую девицу выдали замуж не по любви, а из соображений выгоды, Генри знал немало — и некоторые заканчивались нехорошо. Одна невеста убила ненавистного жениха прямо на брачном ложе — и её за это казнили как ведьму. Другая сбежала из-под венца, но замуж идти всё равно пришлось, за сына мельника, чья семья приютила беглянку — новый жених был молод и хорош собой, но отец лишил бедняжку наследства и родового имени, а работа на мельнице и пятеро детей забрали красоту и здоровье. Третья покорилась родительской воле — и зачахла от тоски, всего-то за год.

Жемчужинка, которую безостановочно теребили в пальцах, звонко ударилась об пол, покатилась в угол. Беттина вздрогнула, попыталась пригладить некрасиво торчащую нитку, потом скатать её в узелок, но следить за красиво очерченными губами графа куда интереснее. Особое, странное очарование таилось словах, которые выпархивали из этих губ, и хотелось велеть ему замолчать — и в то же время хотелось слушать, и нервно крутить следующую бусинку…

— Ещё одна вышла за богатого вдовца, и вроде бы он был приятен в общении и недурён собой, — рассказывал Генри. — Он разрешил молодой жене тратить любые деньги, командовать всеми слугами в своём огромном замке, заходить во все комнаты, кроме одной. Но однажды, когда он уехал, девушка подошла к запретной двери и заглянула в замочную скважину…

— И увидела там трупы трёх предыдущих жён, — фыркнула Беттина, чувствуя облегчение от того, что история оказалась выдумкой. — Я тоже читала эту сказку, граф.

Генри очаровательно улыбнулся и откинулся назад, положив руку на спинку сиденья так, что почти обнял сидящую рядом Элли. Та зарумянилась и осторожно отодвинулась в угол.

— Мне нравится, как сходятся наши литературные вкусы. Однако почему вы думаете, будто в жизни такого не случалось? Сказка тоже откуда-то взялась — а кто-то мог прочесть сказку и решить её воплотить. Вот, например, у дядюшки в замке тоже есть комната, в которую никому нельзя заходить. Там, конечно, просто его кабинет, важные документы…

Вторая жемчужина тоже оторвалась, но на сей раз Беттина успела её поймать и сжать в кулак.

— Откуда вы знаете, что там, если заходить туда нельзя? — подозрительно уточнила она.

Граф беспомощно пожал плечами, но тут же нашёл другой аргумент:

— Но своих жён герцог не убивал! С первой женой он тридцать лет прожил, в мире и согласии. — Генри умолк, подумал и с кислой улыбкой добавил: — По крайней мере, так говорят. Тётушка Марта была своеобразной дамой: вспыльчивой, резкой, и о приличиях нередко забывала. Однажды за столом выплеснула в мою мать свой бокал — можете себе представить? Ужасный был скандал.

— А правда, — пискнула Долли, — что она наложила на замок проклятье? И поэтому все невесты герцога умирали?

Беттина покосилась на служанку, неприятно удивлённая новостью. Она и раньше слышала что-то о предыдущих попытках герцога жениться, но, занятая собственными проблемами, не особо интересовалась, что именно случилось с теми девицами.

А действительно — что? И почему няня не рассказала ей подробности?

Граф расценил её замешательство верно.

— Вы ведь не знали, так? — произнёс он негромко после короткой паузы. — Я-то ломал голову, как им удалось вас уговорить, после трёх смертей подряд — а вы просто не знали. Пресветлые боги…

Он сцепил пальцы в замок и сокрушённо покачал головой. Беттине захотелось швырнуть в него бусиной, а то и туфелькой: ну зачем молчать, начал — так рассказывай! Хотя, конечно, Эдуард, каким бы ни был самовлюблённым балбесом, всё-таки её брат, и он обещал маме о ней позаботиться. Вряд ли он отдал бы её замуж, если б это было опасно.

А вдруг он тоже не знал?

— Так прокляла или нет? — уточнила Беттина очень спокойным голосом.

Граф немного помялся, а потом честно признался:

— Я не знаю. Не хотелось бы пересказывать сплетни, но раз вы настаиваете… Ходят слухи, что она не смогла родить герцогу наследника, и сделала так, чтоб ни одна другая жена тоже не смогла. Дядюшка на эту тему говорить отказывается, причём в довольно грубой форме, но он ведь всё-таки её любил.

— А вы что думаете?

Граф пожал плечами, попытался улыбнуться и увильнуть от разговора: мол, он знает не больше, чем все остальные, и ей лучше бы расспросить на эту тему того же Эрика. Беттина была готова всерьёз рассердиться — раз он не хочет выполнить такую простую просьбу, тогда зачем он нужен в карете⁈ Но Генри, уловив её настроение, всё-таки начал рассказывать.

Первая невеста герцога утонула за три дня до свадьбы. В усадьбе её родителей имелся большой парк с ручьями, прудами и множеством мостиков — с одного она и наклонилась через перила посмотреть на рыбку. Увы, девушка была крупная, и перила не выдержали. Это видело пять человек, которые тут же бросились на помощь — но не успели.

Вторая невеста пошла заказывать букеты для торжества — на цветочную ярмарку как раз завезли экзотические растения с южного побережья. Понюхала цветок, испачкалась пыльцой, начала задыхаться, вся покрылась волдырями, пока бегали за лекарем — умерла, бедняжка. Торговца едва не казнили, но лекари заступились — опять нелепая случайность, никто не знал, что именно на этот цветок у девушки окажется сильнейшая аллергия.

В городке, где жила третья невеста, случилась эпидемия магической ветрянки. Целый год все жители поголовно ходили с зелёными пятнами на лицах, и ни с кем ничего страшного не случилось. А юная красавица представила, как будет выглядеть на собственной свадьбе, да потом ещё каждый день видеть себя в зеркале вот такой, закатила истерику… Лекари сказали, сердце разорвалось, не выдержало.

Беттина покатала по ладони бусинку. Даже представлять зелёные пятна на собственном лице не хотелось — бр-р-р, случись с ней такое, за своё сердце она тоже не смогла бы поручиться. Хотя скорее она расколотила бы все доступные зеркала и запретила покупать новые до тех пор, пока следы гадкой болезни не сойдут.

Стоило бы испугаться, но она вдруг ощутила сочувствие к будущему мужу. Все смерти, если верить Генри, выглядели вполне естественно, а свадьбы планировались чисто по договору, никаких романтических чувств. Но три случая подряд — слишком неприятное совпадение, и каково было бедняжке герцогу снова и снова узнавать, что он снова ничей не жених?

— Если бы на герцоге лежало проклятие, — проговорила она вслух, — королевские маги непременно его нашли бы.

— Конечно-конечно, — тут же согласился граф. — Я думаю точно так же, и моя матушка это мнение разделяет. И вы не бойтесь, всё будет хорошо… Наверное. А то, что в замке запрещено жить молодым незамужним девушкам — просто дядюшкина причуда.

От изумления Беттина всё-таки уронила бусинку.

— Запрещено? Как так?

— Почти вся прислуга в замке — мужчины, — пояснил Генри. — Из женщин есть, кажется, прачка и ещё кто-то, но те давно замужем. Моя матушка очень сердится — всякий раз, когда мы заезжаем в гости, всех её горничных герцог отправляет в соседнюю деревню. Весьма неудобно. Он говорит, что не хочет давать своим рыцарям и слугам повода для греха, это, конечно, похвально. Но я надеюсь, что с появлением молодой хозяйки порядки в замке поменяются.

Он снова улыбнулся. Беттина кивнула и опять выглянула в окно. Карету качнуло на повороте, мимо проплыл столб со стрелками-указателями — наверняка одна из них показывала на замок, в котором заведены очень странные порядки. Да ещё смерти герцогских невест, да ещё страшные слухи о покойной герцогине… Нет, она не хотела верить в проклятия. Но прямо сейчас вдруг ужасно захотелось, чтобы кто-то большой и сильный обнял её, погладил по голове и сказал, что бояться нечего, он рядом и всегда её защитит…

Увы, «кто-то» так и не появился напротив окна.

Упрямый, бессердечный, бессовестный тип. Ну хорошо, она неправа — но можно же хотя бы сделать вид, что ничего не произошло? Неужели она в самом деле должна сама идти и извиняться? Вот убьёт её проклятие — и пусть он потом страдает, что не простил вовремя!

Она едва не шмыгнула носом, но вовремя спохватилась. Граф расценил её печаль по-своему.

— Беттина, — проговорил он, ловя её ладонь. — Вы не представляете, как бы мне хотелось вам помочь. Я бы даже угнал эту самую карету и увёз и вас, и ваших девушек в свой родовой замок, но я трезво оцениваю риски. Этот придурок Йоханссон догонит нас в два счёта, людей у него больше — мне бы ужасно не хотелось, чтобы меня побили.

Произнесено это было одновременно и сочувственно, и с долей шутки, и Беттина заставила себя улыбнуться.

— Мне бы тоже этого не хотелось, — произнесла она искренне, старательно отгоняя мысли о том, что если б её решил похитить Бьорн, побить его вряд ли кто-то сумел бы. — Но вы ведь вступите в бой, если на нас нападут эти, из крепости… Как вы их назвали?

Граф хмыкнул и сжал её ладонь чуть крепче.

— Красные Шапки, — проговорил он с долей презрения. — Это гоблины, мелкие и тупые. Заводятся в заброшенных укреплениях, особенно там, где при штурме пролилось много крови. Они опасны, если их соберётся много, но вам не стоит бояться. Йоханссон, хотя и придурок, своё дело знает хорошо, и его люди не хуже. Против пары десятков гоблинов они выстоят не напрягаясь, моим парням вряд ли что-то останется, а уж до вас и подавно ни один не доберётся.

— Тогда зачем же вы нас предупреждали? — удивилась Беттина.

Генри сверкнул улыбкой.

— Я просто хотел пригласить вас в гости. Если бы вы задержались на два-три дня… Но бравый капитан слишком спешит выполнить приказ. Не будем винить его за это. А чтобы вы совсем успокоились, у меня для вас кое-что есть.

Он сунул руку за пазуху и через голову стащил с шеи кулон на длинной цепочке.

— Возьмите, — граф развернул руку Беттины ладонью вверх и вложил в неё своё украшение. — Этот амулет дала мне матушка. Его зачаровали три ведьмы — на защиту, удачу, и любовь. Я дарю его вам. Теперь ни один гоблин, если таковые и есть на пути, не посмеет подобраться к вам близко.

Беттина присмотрелась к амулету. Золотой паук обнимал длинными лапками бело-голубой овальный камень, оплетал тонкой паутинкой. Граф тут же пояснил: никакое зло сквозь паутинку не прорвётся, а всё доброе и хорошее непременно зацепится и останется внутри.

— Ну и кроме того, — улыбнулся он, — вокруг вас много сильных мужчин, готовых отдать за вас жизнь — вам ли бояться?

Улыбнуться в ответ оказалось очень сложно. Беттина поблагодарила, с помощью Долли застегнула на шее цепочку, спрятала паука под платье и снова, не удержавшись, глянула в окно.

Сильного мужчины, готового отдать за неё жизнь, там всё так же не было.