Пес Ее Высочества

Эпизод 35, в котором говорят об убийствах и свадьбе

Бьорн чуть повернул лезвие кинжала, пытаясь разглядеть на гладкой стали собственное отражение, поморщился и провёл пальцами по щеке, пытаясь оценить качество бритья на ощупь.

Сойдёт.

Хорошо бы ещё вымыться как следует, а лучше — сходить в баню, но время поджимало, и пришлось довольствоваться ведром холодной воды. Теперь одеться в чистое, протереть тонким шёлковым платком лезвие меча — наточил как раз перед ссорой с графом, и клинок не успел затупиться.

Это хорошо. Есть шанс умереть быстро.

Он вытер вспотевший лоб тем же платком, отшвырнул его в сторону, передёрнул плечами, чувствуя, как неприятный озноб вгрызается в тело под всеми слоями одежды. Королевский рыцарь, чтоб его. Герой. Слава богам, хоть руки не дрожат, это было бы полным позором. Бьорн снова поднял кинжал, глянул себе в глаза и негромко проговорил, чувствуя, как слова вибрируют в горле:

— Пр-р-редатель. Тр-р-рус.

Отражение не возразило. Да и что толку спорить с правдой?

И дело было даже не в клятвах, которые он дал герцогу и королю — хотя за их нарушение, за предательство высочайшего доверия ему уже стоило снести голову. Но хуже была мысль о том, что этой ночью, поддавшись искушению, он предал Беттину и свою любовь к ней.

Что теперь будет с нею? Пусть она пока ещё невеста герцога, но ведь она принесла клятвы богам ещё в столичном храме. Она тоже дала слово — и тоже нарушила его. Он слыхал, что в некоторых селениях неверную жену могли обрить налысо, заставить пройтись обнажённой по главной улице, закидать гнилыми овощами или попросту побить и выгнать из дому. Вряд ли кто-то посмел бы поступить так с принцессой, да и если судить по приключениям Эрика, в Приграничье нравы были менее суровыми. Однако отправить изменницу в монастырь лет на двадцать герцог имел полное право.

И всё потому, что он, Бьорн Хаундвальд, позволил себе забыть о чести.

Она ведь ни в чём не виновата — юная, наивная, неопытная. Она говорила, что любит его, так искренне и нежно — слишком велико было искушение, слишком сильно желание поверить и позволить себе невозможное. Но он, как мужчина, возьмёт всю вину на себя. Пусть его убьют, пусть разорвут лошадьми, или скормят тёмным тварям из-за границы, или…

Что угодно.

Лишь бы она осталась невредима.

Бьорн стиснул зубы, отложил кинжал и шагнул к двери. Он должен защитить Беттину, даже ценой собственной дурацкой жизни.

Держать произошедшее в тайне не имело смысла. Они могли сохранить секрет лишь до возвращения Хелен — она слишком хорошо знает свою воспитанницу и наверняка ещё до первой брачной ночи поймёт, что к чему. Может быть, у старой ведьмы и найдётся способ скрыть правду…

Но при мысли о том, что предательство придётся усилить ложью, его начинало тошнить.

Хотя, возможно, в его самочувствии виноват клятый графский амулет, не зря ведь лекарь велел не вставать и беречься от света. А теперь при попытке спуститься по лестнице ступени двоятся в глазах, и было бы ужасно глупо покатиться кубарем и свернуть себе шею — ещё более глупо, чем всё, что произошло с момента, когда он, надеясь отличиться перед королём, повернул коня к старому кладбищу.

Нет, он не жалел. Каждая минута, проведённая рядом с нею, была драгоценной, насмешки и провокации теперь казались милыми шутками, а торопливые, будто украденные поцелуи — сладкими, как мёд. Прошедшая же ночь была воистину волшебной и самой лучшей в его жизни, ни с одной женщиной он не испытывал ничего подобного. А то, какой счастливой была Беттина в его объятиях, почти примиряло с тем, что должно было случиться.

Он должен признаться. Сегодня. Сейчас. И если герцог сочтёт правильным забрать спасённую жизнь…

Что ж, он готов.

Бьорн заставил себя открыть глаза и медленно двинулся вниз по лестнице, цепляясь за перила.

Дойти бы.

Проходя мимо покоев принцессы, он позволил себе задержаться и приложить ладонь к двери. Беттина всё ещё спала — он слышал её дыхание, спокойное и ровное, и снова порадовался, что хотя бы на эту ночь избавил её от кошмаров.

Когда она узнает, что он сделал, то, наверное, возненавидит его.

Посмертно.

— Прости меня, — пробормотал Бьорн, прижимаясь к двери лбом. — За всё. Если сможешь. — Он немного помедлил, пытаясь понять, имеет ли право произнести другие слова — а впрочем, какая уже разница. — Люблю тебя, моё сердце.

Он услышал, как принцесса вздохнула во сне, и представил, что она улыбается.

Ему повезло: герцог обнаружился в кабинете, а не в спальне, до которой идти было дальше, и не в подвале, куда он не сумел бы попасть без подсказок привидения. Увы, тут же находился и Эрик, и мысль, что капитана он, возможно, разочарует даже больше, чем герцога, заставила Бьорна поморщиться.

Хотя…

Не всё ли равно.

Дверь оказалась не заперта, и неудачной попытки постучать хватило, чтобы она распахнулась настежь. Эрик, стоявший возле камина в дальнем левом углу, обернулся и приветливо кивнул. Герцог поднял голову от документов, сдвинул брови и устало вздохнул.

— Так. Что ещё случилось?

Бьорн перешагнул порог, плотно закрыл дверь и подошёл ближе. О том, какими словами сформулировать своё признание, он до сего момента не думал, к щекам прилила кровь, а в голове тут же всплыло множество фраз, способных охарактеризовать произошедшее: от иносказательных намёков до откровенных пошлостей. Самая невинная выглядела также самой идиотской, но молчать было нельзя.

— Я… Согрешил с вашей невестой.

Повисла тишина.

— Ты — что сделал?

Бьорн медленно вздохнул, глянул на герцога прямо и повторил. Альберт Монтгомери несколько мгновений смотрел на него в упор, а потом очень спокойно спросил:

— И ты до сих пор жив?

Эрик негромко кашлянул, покосился на увешанную оружием стену и щёлкнул ногтем по ближайшему клинку.

— Если прикажете, я могу это исправить хоть сейчас.

Меч вышел из ножен с мягким шелестом и показался на удивление тяжёлым. Бьорн медленно опустился на колени, наклонил голову и протянул оружие герцогу, стараясь, чтобы руки не дрожали.

— Я готов принять любое наказание, — проговорил он твёрдо. — Но она ни в чём не виновата. Её не трогайте. Это я поддался на искушение…

— Хочешь сказать, — перебил герцог, — что ты сделал это против её воли?

В его голосе звучал чистый лёд. На лбу снова выступила испарина, рубаха прилипла к спине, но если эта ложь — единственный способ снять с неё обвинения…

Бьорн сглотнул, поднял голову и как можно твёрже произнёс:

— Да.

Несколько мгновений было тихо. Потом Эрик плюнул в камин и выругался в адрес юных идиотов, у которых мозги явно не в голове, а герцог откинулся на спинку кресла и жёстко, уверенно проговорил:

— Врёшь. — И почти без паузы добавил: — Нет, Марта, это не смешно. И ещё не хватало, чтобы ты подсматривала!

Бьорн ощутил холодный сквозняк у щеки, передёрнул плечами и уставился в пол, мечтая сквозь него провалиться. Как хорошо, что ночью он всё-таки запер дверь! На миг ужасно захотелось свернуть герцогине шею, несмотря на то, что она уже была мертва. Нет бы помолчать, как положено приличным покойникам!

Герцог поставил локти на стол и соединил кончики пальцев, поглядывая то на помрачневшего Эрика, то на пустое место справа от стола. По его лицу было совершенно непонятно, что он думает и какое решение готов принять, и Бьорн, стоя на коленях с мечом на вытянутых руках, мало-помалу начал чувствовать себя идиотом.

Будут его уже убивать или что⁈

— Как ты всё чудесно спланировала, дорогая, — проговорил наконец герцог. — И Орлиный камень их обоих принял, и любовь-то у них неземная, и наследников они, молодые и здоровые, нарожают… Но раз всё так хорошо, значит твоя клятва исполнена. Отчего же ты до сих пор здесь?

Эрик хмыкнул и прислонился плечом к стене. Бьорн опустил руки, сел на пятки и потёр лоб, безуспешно пытаясь осознать всё сказанное. Любовь, наследники, клятва… О чём они все вообще?

— Нет, дорогая, — произнёс герцог, и было в его тоне что-то такое, отчего в собачьем облике у Бьорна встала бы дыбом шерсть на загривке. — Проблема вовсе не в свадьбе. Проблема в том, что любовники суккуба до свадьбы обычно не доживают!

На последнем слове он ударил кулаком по столу с таким грохотом, что Бьорн отшатнулся. От резкого движения перед глазами замелькали точки, в ушах зазвенело, меч выскользнул из пальцев, и от падения его удержала лишь твёрдая рука, вцепившаяся в плечо. На миг лба коснулась тёплая ладонь.

— Холодный, — проговорил где-то наверху Эрик. — И руки трясутся. И рожа бледная, как будто привидение увидел… Прошу прощения, сударыня, я не о вас. Ваша светлость, я чего-то не понимаю? Или не знаю?

— Да, — тяжело выдохнул герцог. — На оба вопроса. Подними этого идиота и налей ему вина, бутылка в шкафчике. Там же рядом белый флакон, на бокал — десять капель и ложку мёда.

Бьорн почувствовал, как его подхватили под локоть и потянули вверх.

— Что, — зло и ехидно прошипел на ухо капитан, — утомила девка? Хороша, горяча? А я-то думал, ты не дурак.

Бьорн мотнул головой, та закружилась. Стоило немалого труда удержаться на ногах и не завалиться мимо стула, поэтому с предложением заткнуться он замешкался, и вместо него ответил герцог.

— Если бы этой ночью, — размеренно произнёс он, — в её постели оказался ты, мы бы сейчас не разговаривали. Хелен попросила держать это в тайне, но теперь это не только глупо, но и опасно.

Он поднялся и прошёлся вдоль стены, заложив руки за спину — Бьорну показалось, что герцог тоже скрывает дрожь пальцев. Слова о ведьме дошли до сознания не сразу, но тут же вспомнились опасения Лео, и страх Беттины перед придорожной статуей, и ожог от Знака Светозарения на её ладони — честное, освящённое серебро, лучшая защита от нечисти.

В горле пересохло, и на грудь словно легла невидимая плита, мешая дышать.

— Да, Беттина — суккуб, — проговорил герцог. — Не чистокровный, иначе ты, — он покосился на Бьорна, — был бы уже мёртв, и то, что оборотни выносливее людей, не спасло бы. Мы с Хелен нарочно договорились отложить свадьбу до момента, когда она привезёт жреца, способного усмирять тёмные силы.

В тишине стало слышно, как падают капли.

— Восемь, девять, десять, — очень спокойно досчитал Эрик. Отставил флакон, глубоко вздохнул и сунул бокал в руки Бьорну. — Пей. Ваша светлость, мы учитываем вероятность, что старая карга ошиблась? Вроде как раньше крестьяне таких вот слишком красивых девок жгли на кострах, мол, точно ведьмы. А у этой заблуждений сразу на демоническую сущность для любимой деточки хватило. А?

Бьорн замер, не донеся бокал до рта, боясь упустить хоть слово. Герцог покачал головой и вернулся за стол.

— Я надеялся на это, — признался он. — Но этой ночью Орлиный камень передал мне своё беспокойство. Боги, я так надеялся, что его сила приглушит её способности! Хелен сказала, что её дар просыпается медленно, и я видел же…

Он оборвал себя и прикрыл глаза ладонью. Бьорн молча пригубил вино: оно пахло мёдом, молоком и лесными ягодами, а на вкус оказалось очень сладким.

— Ага, — так же спокойно проговорил Эрик. — То есть он с ней не просто… Как он там выразился, согрешил ? Да, точно. Так вот, этот грешник, получается, её ещё и окончательно разбудил. — Он зло зыркнул на Бьорна, потом щёлкнул пальцами. — Я слышал легенды, если всё произошло этой ночью, она наверняка ещё не освоилась с силой. Пока спит, есть шанс успеть. Серебряный клинок её точно возьмёт.

Бьорн попытался вскочить. В глазах потемнело, в следующий миг он пришёл в себя на полу среди вороха одежды, сообразил, что случилось, рявкнул от полноты чувств и зарычал на наклонившегося к нему Эрика.

— Боюсь, ага, — хмыкнул тот, отпихивая его ногой. — Только не тебя, пёсик, а твою хозяйку. Ваша светлость… Да не рычи ты, когда уважаемые люди разговаривают!

Превратиться удалось только с третьего раза. Бьорн, пошатываясь, поднялся на ноги, в голове слегка шумело, но чувствовал он себя определённо лучше.

— Следи за своим языком, — процедил он. — Она — принцесса.

Ухмылка Эрика не дотягивала до оскала самую малость.

— Ты же не следишь за своим… — Он покосился на герцога и чуть сбавил тон: — За тем, что в штанах. И последствий у этого куда больше. Кстати, надел бы штаны, при даме-то.

Бьорн вспомнил о привидении и решил, что ему наплевать.

— Пока я её телохранитель, — прошипел он, делая шаг к Эрику, — ты её даже пальцем не тронешь.

Капитан ухмыльнулся, глумливо и зло.

— А тебе, конечно, можно её трогать, и не только пальцем, тело-чтоб-тебя-хранитель… Проснись, парень! Это уже не милая девочка с красивыми глазками, это тёмная тварь, нечисть, которая едва не сожрала тебя на ужин! Она даже не человек!

Эрик положил руки ему на плечи и слегка тряхнул. Бьорн попытался отпихнуть его, шагнул назад, оступился и едва не упал. Он опёрся обеими ладонями на стол, опустил голову и зажмурился с такой силой, что перед глазами поплыли красные пятна.

Нет.

Не может быть.

Только не она, только не его принцесса, ну почему так, за что⁈

Она ведь сказала, что любит его.

Это была ложь? Притворство? Уловка, чтобы затащить его в постель и… Сожрать?

Он стиснул зубы и помотал головой. Захотелось лечь на пол, заснуть, забыться, не думать…

Но герцог рассказывал слишком страшную сказку.

Демоница, прирученная человеком.

Её правнучки — страстные, горячие, обворожительные красавицы, не владеющие магией, но зажигающие сердца мужчин одним лишь взглядом.

Семейное проклятие, просыпающееся в крови одной из них раз в столетие.

— То есть, вы знали? — Эрик потер переносицу. — Вы с ведьмой обо всём знали — и просто отдали парня в жертву нечисти? Поэтому король выставил её из столицы? И вампирам она нужна поэтому?

Бьорн почувствовал, как внутри что-то сжимается.

— Нет, — пробормотал он вслух. — Не верю. Она ведь не изменилась. Ни капельки. Когти, клыки, крылья — где это всё?

— Про рога ещё вспомни, — подхватил Эрик. — Хотя рога-то как раз не у неё.

— Помолчи, — оборвал герцог. Он вернулся к столу, но садиться не стал. — Вампирам нужна её сила, но они её не получат. И она человек — во всяком случае, была человеком до сегодняшней ночи. Камень не ошибается, но если этот болван до сих пор жив… — Он глубоко вздохнул и тихо закончил: — Возможно, у нас ещё есть шанс. Марта, присмотри за Беттиной, скажешь, когда она проснётся. А ты — рассказывай, что и как произошло. Подробно.

Бьорн глянул на него исподлобья, чувствуя, что снова начинает краснеть.

— Про… ночь?

Герцог на миг прикрыл глаза.

— Все тонкости твоего, кхм, грехопадения меня не волнуют. Давай с момента, когда она впервые проявила к тебе интерес. И оденься уже, ради богов!

Рассказ много времени не занял. Эрик вернулся в угол к камину и там тяжело, сердито сопел, не отрывая взгляда от огня, а иногда бормотал себе под нос ругательства. Бьорн старался не запинаться и говорить как можно короче, но герцог словно чуял моменты, о которых он хотел бы умолчать, и начинал задавать вопросы.

— Ясно, — проговорил он наконец. — Похоже, Хелен была права, ты действительно способен ей сопротивляться. — Он вздохнул и признался: — Мне сложно даже разговаривать с нею. Помнишь стычку с Генри? Когда она смотрит на меня и чего-то просит… Понимаю, что она неправа, но не могу возразить.

— Я могу, — буркнул из своего угла Эрик, но герцог отмахнулся:

— Она не бралась за тебя всерьёз. А вот Генри очень быстро поплыл, в нём ведь никогда не было склонности к дракам. Однако ответь мне на один вопрос, Бьорн. — Герцог положил руки на стол и слегка наклонился вперёд. — Если ты мог ей отказать — то почему?..

Бьорн помедлил. Совсем недавно он точно знал, что ответить, но в свете всего, что он узнал о Беттине и причинах её поведения… Что, если это воображение сыграло с ним злую шутку, заставив поверить в нежные чувства к соблазнительной, роковой красавице? Что, если это всё магия, обман, злые чары, и девушка, которая ночью шептала ему на ухо ласковые слова, скоро проснётся с желанием его убить?

Может ли он сейчас сказать, что любит её?

Он глубоко вздохнул, задержал дыхание…

И вдруг осознал — может.

Разве было что-то тёмное в её сострадании к раненому коню? Разве только ради соблазнения она варила вместе с няней зелье от простуды? Разве сила суккуба заставляла её плакать от одиночества, или стирать кровь с его щеки тёплой ладонью, или придумывать праздник для жителей Приграничья, или даже защищать его от графа минувшей ночью?

А каким неземным светом сияли её глаза, когда она говорила о долге перед королевством, и как хотелось быть рядом с ней, помогать во всём, беречь, защищать, выполнять все желания — только чтоб это волшебное сияние никогда не гасло!

Он поднял голову, уверенно посмотрел на герцога и произнёс:

— Я люблю её. Если ещё можно сделать хоть что-то, чтобы её спасти — сделаю. Даже если придётся умереть.

Повисла пауза.

— Как говорится, — первым подал голос Эрик, — не тот рыцарь, кто спас принцессу от дракона, а тот, кто остался с принцессой, осознав, что дракон — как раз она. Я бы сказал, что ты дурак, да и вы, ваша светлость, при всем уважении…

Альберт Монтгомери махнул на него рукой и долго молчал, а потом вздохнул — негромко и будто бы с облегчением.

— Хорошо, — проговорил он устало. — Жрец, которого обещала привезти Хелен, знает особый ритуал, чтобы остановить превращение и привязать суккуба к супругу. Но она вернётся только через несколько дней, а Беттина уже меняется. Иди к ней. Сумеешь выжить сам и удержать её от убийства других — станешь её мужем и моим преемником.

Ощущение было такое, словно его ударили по голове чем-то увесистым, но мягким. Дыхание сбилось, Бьорн уставился на герцога, не в силах поверить сказанному.

Стать мужем Беттины? Серьёзно?

— А если не справишься, — проворчал Эрик, — сдохнешь первым. Но ладно, пусть будет так. Притворимся, что спасаем прекрасную деву от чудища, и будем молиться, чтобы спастись самим.

Бьорн растёр лицо и шею ладонями, больше всего на свете боясь вдруг проснуться. Но ни герцог, ни Эрик, ни кабинет никуда не делись, и с каждым мгновением крепла внутри безумная, нереальная надежда.

Он медленно поднялся и расправил плечи, чувствуя себя так, словно за спиной вот-вот распахнуться крылья, и можно будет лететь, выше, ещё выше…

И если упасть — то сразу насмерть.

— Что я должен делать?

Герцог одновременно пожал плечами и развёл руками.

— Любить её, раз уж взялся.

Судя по кривой ухмылке Эрика, это могла быть и шутка, но Бьорн кивнул со всей серьёзностью.

Любить Беттину.

Что ж, с этим он справится.

Не может не справиться.