Пес Ее Высочества

Эпизод 22, в котором учатся самостоятельности, теряют друзей и знакомятся с привидением

Платье оказалось тесноватым: один глубокий вздох, и половинки тёмно-голубого бархатного лифа поползли в стороны. Беттина сердито выдохнула, критически оглядела себя в зеркале, решила, что кружево на нижнем платье прелестное, а дышать как-то надо, и ослабила шнуровку на груди ещё немного. Вот так, а на талии можно затянуть потуже, и какое счастье, что в её багаже нашлось хоть одно платье, на котором дурацкие шнурки расположены спереди, а не сзади…

Жизнь в замке не задалась с момента приезда. В качестве покоев будущей герцогине выделили целую восточную башню, два этажа с мансардой под крышей. Отлично звучит, если не знать, что башня надстроена поверх трёх этажей основного здания, а ведущая к ней лестница крутая, тёмная и настолько узкая, что из девяти сундуков с нарядами наверх сходу удалось втащить только два.

На то, чтоб поднять в башню и разобрать остальной багаж, ушёл почти целый день, и в личной гостиной, занимающей первый ярус башни, всё ещё стояли раскрытые сундуки. К размерам спальни претензий не было: в ней поместилась и огромная кровать под пышным розовым балдахином, и высокое зеркало, и небольшой камин, и пара кресел возле него, и комод со множеством ящичков. А вот гардеробная больше напоминала кладовку для швабр — развесить удалось меньше половины платьев. Беттине даже пришлось на время перестать бояться почти что мужа и лично спуститься по ужасной лестнице в главный зал, чтобы пожаловаться на неудобства.

Альберт Монтгомери очень внимательно её выслушал, поинтересовался количеством непоместившихся платьев, немного помолчал и аккуратно уточнил, точно ли ей столько надо. Беттина едва не задохнулась и звенящим от возмущения голосом напомнила об оставшихся двадцати сундуках приданого, которые должны были отправить из столицы весной, когда дороги станут более проходимыми. Герцог снова её выслушал, кивнул и пообещал как-нибудь решить эту проблему. Случившийся рядом Эрик немедленно предложил свою помощь: у него был знакомый, у которого был ещё один знакомый, который водил знакомства с разбойниками, промышлявшими на тракте. Сколько, говорите, нужно украсть сундуков, чтобы приданое влезло в башню?

Герцог глянул на него укоризненно и велел извиниться за несдержанность, но у Беттины осталось чувство, что оба над нею смеются. Она была готова пожаловаться няне — пусть бы та наложила на нахалов какое-нибудь проклятие, слабенькое, вроде прыщей или поноса! — но тут вдруг выяснилось, что Хелен вот прямо сейчас собирается уезжать.

— В замке нет своего жреца Луны, — пояснила она, запахивая поплотнее меховой плащ. — А тот, что в ближайшей деревне, сломал ногу, нехорошо его тревожить, даже ради герцогской свадьбы. Есть, конечно, этот чокнутый с чесноком, Луна вроде как слышит друидов…

На этом моменте Беттина в ужасе замотала головой: к запаху чеснока на собственной свадьбе она не была готова. Нет уж, пусть друид убирается в свои леса, а она, так и быть, подождёт седмицу-другую, пока нянюшка съездит за знакомым жрецом.

— Не просто знакомый, деточка, — наставительно проговорила Хелен. — Этот жрец рядом был, когда я у твоей матушки роды принимала, он и имя тебе дал. Добрая примета к свадьбе, на счастливую жизнь. Я как узнала, что он недалеко, так и поняла, что нужно пригласить, уважить старика…

Беттине ничего не оставалось, кроме как вымученно улыбнуться, обнять няню на прощание и вернуться к платьям и служанкам.

Чтобы дело шло быстрее, герцог выделил им в помощь прачку, мрачную толстуху с рябым лицом и большими красными руками, и молодую, поминутно вздрагивающую посудомойку — близость принцессы пугала её ужасно. Первая оказалась женой кузнеца, вторая — замкового лекаря, и других женщин здесь действительно больше не было. На вопрос, почему так случилось, ни одна толком ответить не смогла — не то герцог принципиально не нанимал девиц, не то те сами не шли в замок, а замужних мужья не отпустили, а нанимать сразу семью накладнее… В итоге Беттина уяснила лишь то, что о личной прислуге для неё герцог и не подумал позаботиться. Неужели его первая жена тоже обходилась без служанок⁈

На этот вопрос прачка неодобрительно покачала головой и проворчала, что при покойной герцогине дела шли иначе, но и только. Выдавать местные секреты невесте хозяина явно никто не собирался — а ведь были они, секреты!

А может, и проклятие было⁈

Спрашивать об этом в лоб Беттина не решилась. Элли и Долли помогли ей после ужина подготовиться ко сну, а потом обеих забрали в соседнюю деревню: герцог уверял, что там специально для подобных случаев стоит отдельный гостевой дом, девушки ни в чём не будут нуждаться, а утром их доставят обратно к госпоже.

Во сколько в той несчастной деревне начинается утро, Беттина не уточнила — а зря.

Сама она обычно вставала рано, хотя и не раньше дворцовых слуг. В той, прежней жизни её всякий раз ждало умывание, платье, лёгкий завтрак и услужливые девицы с гребнями, украшениями и косметикой…

С умыванием проблем не возникло. Ванная комната примыкала к спальне, и тёплая вода в ней была — поднималась, как ей вчера объяснили, из горячего озера по хитрым трубам. Платье приготовили с вечера, и Беттина даже сумела его надеть без посторонней помощи, хотя, конечно, из-за сложностей со шнуровкой вырез сделался весьма вольным. Впрочем, зеркало уверяло, что ей идёт — а на столичную моду в Приграничье можно было наплевать.

С волосами было сложнее. Гребень Беттина отыскала и заплетённую на ночь косу распустила. А вот с тем, чтобы причесаться, вышла проблема: рукава платья красиво расширялись от локтя, но выше оказались кошмарно узкими. О том, чтобы поднять руки, не могло быть и речи, а ведь нужно ещё суметь заплестись, нельзя же выйти к жениху растрёпанной!

Впервые в жизни Беттина пожалела, что локоны у неё настолько густые и длинные: распущенные, они ниспадали ниже талии, ложились на плечо тяжёлой волной, в которой то и дело увязал тонкий гребешок — к моменту, когда волосы наконец были расчёсаны, он потерял два зубца. С этим делом справиться удалось, и, пожалуй, причёску она тоже могла бы одолеть — но рукава…

Представив, что нужно снять платье, причесаться и одеться заново, Беттина ощутила жгучее желание вернуться в постель и на весь день притвориться больной.

Вот только она уже час как не спит, и до этого никому нет дела. Что, если и болезнь, мнимая или даже настоящая, никого не заинтересует?

Беттина стиснула зубы и впустила в голову мысль, которую старательно гнала от себя со вчерашнего утра.

Гостиная занимала первый этаж башни. Спальня, гардеробная и ванная были на втором. А ещё выше, под самой крышей, находилась комнатка для служанок, и оттуда вниз тянулся шнурок — если дёрнуть, наверху зазвенит колокольчик.

Слуг, которых можно было бы поселить под крышей, у Беттины не было.

Только телохранитель.

Она подняла голову и некоторое время сверлила взглядом потолок. Побелка, к слову, старая, в трещинах, а над камином пятна копоти. Похоже, не так уж хорошо греют хвалёные трубы, раз всё равно приходится разжигать огонь, хотя вот лично ей и так не холодно, даже жарко, аж во рту пересохло…

Беттина медленно облизала губы, подошла к двери, зажмурилась и протянула руку к шнурку.

Наверху приглушённо звякнуло — раз, другой, третий.

Некоторое время Беттина слушала тишину на лестнице, потом дёрнула шнурок ещё раз, посильнее…

— Госпожа?

Беттина вздрогнула и распахнула глаза. Дверь открылась совершенно бесшумно, и за нею стоял Бьорн — так близко, что она почти уткнулась носом в герцогский герб на его груди: орёл на крепостной стене, вышитый золотом по чёрному. Королевскими цветами были синий с серебром, Беттина слегка удивилась и запрокинула голову, чтобы глядеть ему в лицо.

А вот он смотрел ниже.

Осознав, куда именно направлен его взгляд, Беттина невольно отпрянула и задержала дыхание, чувствуя, как горят щёки, но в следующий миг нарочно вздохнула поглубже и расправила плечи.

Бьорн сделал шаг назад и уставился куда-то вдаль поверх её головы.

— Вы хотели меня видеть?

Вспомнить, чего именно она хотела до его появления, удалось не сразу, пришлось отвернуться и сосредоточиться. Злосчастный гребень с обломанными зубцами всё ещё был зажат в руке, Беттина задумчиво провела по нему пальцем.

Ах, да. Причёска.

По-хорошему, не стоило с ним общаться, ведь она всё ещё обижена, а он всё ещё не делал шагов к примирению. Вначале она собиралась всего лишь велеть ему позвать хотя бы ту же посудомойку — уж косу-то заплести сумеет любая деревенская баба. Но стоило увидеть его, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, как немедленно захотелось большего: смотреть на него, слушать его голос, прикасаться…

А он встал столбом и даже не глядит на неё!

Неужели на самом деле вот так спокоен?

Да быть того не может.

— Мне нужна помощь, — проговорила она с проклюнувшейся в голосе досадой и сунула гребень ему в руку. — Я в этом дурацком платье даже расчесаться толком не могу.

Пальцы соприкоснулись на одно только мгновение, но ей снова стало жарко, а Бьорн вздрогнул и посмотрел на гребень так, словно впервые видел такой необычный предмет. Беттина нетерпеливо вздохнула, решаясь. Первая пришедшая на ум причина задержать его в комнате выглядела глупой, но других сходу придумать не вышло.

— Помоги мне заплести косу, — попросила она и потянула его за запястье. — Самую обычную.

Что ж, ей, по крайней мере, удалось его удивить — он даже рот приоткрыл и послушно сделал несколько шагов, пока не спохватился.

— Я не умею, — пробормотал он и попытался высвободить руку.

Она не отпустила.

— Это же совсем легко, — мурлыкнула она, внутренне ликуя — нет, не спокоен, растерян и смущён, и жилка на запястье под пальцами бьётся быстро-быстро, и дыхание сбилось. — Обычная коса из трёх прядей, и лента. И не ври мне, у твоего коня заплетена грива, я видела. Идём сюда, к окну, тут светлее.

Ей удалось выиграть ещё один шаг. Дальше стояла кровать, которую требовалось обойти, но Бьорн замер и посмотрел сперва на смятую постель, а потом и на неё так, что голова закружилась, и уже сама Беттина смутилась, растерялась и сказала совсем не то, что собиралась.

— Прости меня, — еле слышно пробормотала она, сжимая его ладонь обеими руками. — Тогда, в карете… Я не хотела…

Подобрать слова оказалось ужасно сложно, да ещё он не спешил отвечать, просто смотрел на неё сверху вниз. На место растерянности пришла досада — ну что, что ещё ему нужно⁈ Она ведь извинилась! Сама! Зачем надо вот так молчать с непроницаемым лицом⁈

Она первой отвела взгляд и, отпустив его руку, шагнула к окну, оперлась ладонями на холодный каменный подоконник.

— Помоги мне причесаться. Пожалуйста.

Снаружи валил снег: крупные пушистые хлопья словно гладили оконное стекло мягкими лапами. Беттина смотрела на них и странным образом успокаивалась, а досада уступала место предвкушению. Она почти уже ощущала прикосновения к своим волосам, такие же мягкие и нежные, и по коже под платьем ползли мурашки. Он ходит совсем бесшумно, возможно, уже стоит за её спиной, вот сейчас…

— Я дал клятву герцогу, — донёсся голос Бьорна от двери. — Я оправдаю доверие. Мне не стоит… — Он запнулся, но упрямо продолжил: — Не стоит прикасаться к вам без необходимости. Не просите меня об этом.

В горле набух комок. Беттина с трудом сглотнула, закусила губу и прижала ладони к подоконнику так, что заныли кончики пальцев. Жаль, что на них нет когтей, как у дракона — было бы славно вцепиться в каменную кладку, вырвать кусок из стены и швырнуть в этого бессердечного типа, а потом распахнуть крылья и улететь, далеко-далеко…

— Я не могу спуститься на завтрак непричёсанной, — хрипло проговорила она. — Там герцог, сэр Генри, Эрик, другие посторонние мужчины…

Ещё не договорив, она сообразила, что этой фразой внесла Бьорна в число мужчин не посторонних. И ведь перед ним она стоит сейчас с распущенными волосами, и любой другой на его месте подумал бы…

— Это не входит в обязанности телохранителя.

— А если я прошу тебя как друга?

Он ответил не сразу. Когда Беттина обернулась, Бьорн твёрдо встретил её взгляд и негромко, но уверенно проговорил:

— Я не могу быть вам другом. Простите.

Хам.

Злопамятная сволочь.

Беттина зло выдохнула — жаль, как же ужасно жаль, что она не умеет дышать огнём! — и снова отвернулась к окну.

— Тогда пойди и приведи сюда кого-то, в чьи обязанности входит выполнение моих приказов.

Краем глаза она увидела, как закрылась дверь, выждала для верности ещё немного и с рычанием ударила обеими ладонями по подоконнику.

Она извинилась! А он! Да что он о себе возомнил⁈ Она принцесса! Она имеет право приказать… Да что угодно! И он должен слушаться! А если нет, тогда пусть убирается к демонам, или возвращается в столицу, или едет с братьями, или…

Или нет. Нет, пусть он остаётся! А она выйдет замуж, и будет очень-очень счастлива, изо всех сил, назло. Будет улыбаться, смеяться, любить мужа и целовать его на глазах у всего замка, может, даже родит ему ребёнка…

Беттина подавила всхлип и помотала головой, отгоняя возникший перед глазами образ. Герцог Альберт, при всех его достоинствах, никак не тянул на роль пылкого возлюбленного. Да что там, она заговорить с ним лишний раз опасается…

Может, завести любовника? Вот Генри, к примеру. Он будет писать ей страстные письма, чтобы она прятала их под подушкой, а ещё лучше — под платьем, у самого сердца. А если герцог уедет по делам, он заберётся к ней в башню через окно, по верёвке, страстно обнимет, подхватит на руки, уложит на постель, станет целовать…

А потом явится Бьорн и проткнёт его мечом. Потому что, видите ли, дал клятву.

Беттина сердито хлопнула ладонью по подоконнику, развернулась, прошлась по спальне, заглянула в пустой камин, снова подошла к окну. Огонь она тоже должна разводить сама? А может, и постель заправлять, и завтрак себе готовить, и полы мыть⁈

— Если тебе интересно, — вдруг донеслось из-за спины, — то он сейчас стоит на лестнице тремя этажами ниже, скрипит зубами и пялится в окно. Прямо как ты. А гребешок твой спрятал.

Беттина резко обернулась. В кресле у камина сидела незнакомая дама с веером в руке. В первый миг в глаза бросилось платье — старомодное, закрытое, с высоким кружевным воротником, — и лишь потом Беттина сообразила, что сквозь даму видна спинка кресла, да и не сидит она, а парит в воздухе.

С привидениями она прежде никогда не сталкивалась и в первый миг растерялась, не зная, что сделать. Поздороваться? Завизжать? Упасть в обморок?

— Простите…

— А ты, я вижу, не из пугливых, — одобрительно кивнула дама. — Я Марта, герцогиня Монтгомери, ныне покойная. А ты — очередная невеста Альберта. Хотя судя по тому, что я увидела и услышала, ты бы предпочла в женихи того красавчика. Не смущайся, милая, я тоже была жива и молода…

— Я дала слово, — ледяным тоном перебила Беттина. — И стану герцогиней. Даже если вы или кто-то ещё будет против!

Она умолкла. Слова Генри о характере тётушки живо всплыли в памяти. Вот сейчас как рассердится…

Но Марта рассмеялась.

— Я-то не против, девочка, — проговорила она. — К тому же Альберт давно отказался говорить со мной на эту тему. Однако кроме него меня видят лишь молодые незамужние девушки вроде тебя. Ты ведь не откажешься побеседовать? Тут бывает ужасно скучно.

Беттина удивлённо подняла брови.

— Так это из-за вас он не нанимает в замок служанок?

Герцогиня хихикнула и спряталась за веером.

— Они пугаются, — небрежно пояснила она. — Визжат, в обморок падают — как же, привидение. Как будто не в Приграничье живут. А некоторые дурочки думают, что раз меня только девицам видно, значит, надо это срочно исправить. Замуж-то в одночасье не выйдешь, но парней неженатых в замке хватает, кое-кто и рад стараться, если попросят…

За порядком герцогиня, впрочем, следила строго и о тех, кто жениться не планировал, тут же сообщала супругу — приходилось разбираться, звать жреца, устраивать обряд, придумывать, что врать родителям. После того, как одна за другой выскочили замуж аж пятеро служанок, остальные поувольнялись, однако по деревням и городкам поползли слухи, один страннее другого, и в замок зачастили девицы, желавшие поскорее выйти замуж. Работали они так себе, больше строили глазки парням, а то и самому герцогу, и после очередного скандала он плюнул и принял решение незамужних в замок больше не пускать.

— Я была бы рада, если б он завёл семью, а не компенсировал отсутствие собственных детей воспитанием обормотов вроде Эрика, — с невесёлой улыбкой проговорила герцогиня. — Но Альберту не нужна жена.

Сказано это было так, что по спине пополз холодок. Если предыдущие невесты и впрямь погибли из-за неё… На миг стало жутко до такой степени, что Беттина едва не развернулась и не выбежала за дверь. Но нет, она не покажет страха. Если ей суждено умереть, она примет свою судьбу достойно.

Беттина поджала губы, вздёрнула подбородок, прошла к камину и уселась в кресле напротив.

— Вы его прокляли?

— Я? — удивилась герцогиня. — Боги с тобой, девочка. Я всю жизнь любила его, да и сейчас люблю. Ах, какой он был… — Она мечтательно подняла взгляд к потолку. — Красивый, статный — и при этом такой серьёзный, суровый, холодный даже, как мраморная статуя. Посмотрит — мурашки по коже. Все его сторонились, опасались — а я влюбилась без памяти и не успокоилась, пока он не стал моим мужем. И ведь мы были счастливы вместе, много-много лет…

Герцогиня томно вздохнула, веер в её руке затрепетал. Беттина подалась вперёд, жадно впитывая историю чужой любви: как встречались взгляды, как соприкасались пальцы, как он входил в комнату — и она тут же чувствовала, что нет во всём мире места надёжнее и спокойнее. Как он говорил о службе, о битвах, о монстрах, как впечатлительные девицы падали в обморок, да и парни бледнели — а она слушала и восхищалась его силой, умом и ловкостью. Как её отец был против отдавать единственную дочку за кого попало, как сам Альберт, не желая перечить старому герцогу, попытался сделать вид, будто ничего и не происходит…

— Сторониться меня начал, — герцогиня сощурила глаза, как довольная кошка. — Прятался. Разговаривал со мной так, словно сосульку проглотил… Вот как этот твой сейчас.

— Он не мой, — бросила Беттина, отворачиваясь. — Он… Просто охранник. И я не влюбилась, просто…

Ей вдруг очень захотелось, чтобы камин всё-таки горел. Она обхватила себя ладонями за плечи и прикусила губу, стараясь сдержать чувства.

Просто.

Да ничего не было просто.

После рассказа герцогини поведение и слова Бьорна отзывались внутри ещё больнее. «Не стоит прикасаться, не просите…» Ну почему кому-то удаётся выйти замуж за любимого и жить с ним счастливо, а ей остаётся только завидовать⁈ Принцесса должна, принцесса обязана, и вся её жизнь подчинена правилам и запретам — веди себя достойно, держи лицо, скрывай эмоции, общайся только с теми, кого одобрил брат, не смей показываться в приличном обществе с распущенными волосами… Иногда только няня позволяла ей вольности: учила магии, рассказывала истории о своём корабельном прошлом, выводила на прогулку в город.

Но сейчас рядом нет ни няни, ни даже служанок. А единственный человек, которому она хотела бы доверять…

Беттина не сдержавшись, всхлипнула. Герцогиня вдруг оказалась совсем близко, присела на подлокотник кресла, погладила её по голове — прикосновения Беттина не ощутила, но от чужого сочувствия глаза защипало.

— Поплачь, девочка, — шепнули над самым ухом. — Поплачь — и расскажи мне всё.

Беттина всхлипнула ещё раз — и разревелась в голос.