Пес Ее Высочества

Эпизод 34, в котором встречают старых врагов и еще более старых друзей

Магия Хелен и врождённая волшебная сила единорога справились с раной уже к утру, шкура затянулась, а кривоватый шрам должен был вскоре исчезнуть. Романтик-интроверт делал упражнения в их небольшом снежном убежище, то и дело норовя лягнуть невзначай или дать хвостом по лицу. Когда единорог припал к земле, оставив зад торчать вверх, Хелен не выдержала:

— Ты чего творишь, бесстыжий?

— Сама такая! — глухо отозвался Урфин, выворачивая под странным углом изящную шею. — Это гимнастика! Мне же скакать с вами на спине, и позволь заметить — ты не фея. Надо размяться.

Хелен была не в духе. Спалось плохо, чувство тревоги из лёгкого почёсывания мизинца перерастало в свербение в носу, и невыносимо хотелось не то чихать, не то нюхнуть табаку, что тоже вызвало бы чих. Этот круговорот добавлял раздражения. Чувство тревоги вообще редкий гость в эмоциях ведьмы, беспокоиться ей давно было не о чем и не о ком, кроме принцессы. Похоже, негодница что-то да натворила, или вот-вот нечто произойдёт. В такие моменты Хелен жалела, что не умела смотреть в хрустальный шар, как некоторые товарки.

Ещё интроверт этот, чтоб его газы распёрли!

— Давай уже, гимнаст доморощенный, — заворчала Хелен.

— Знаешь, чего мне не хватает, Хелен? — зевнул вампир. — Без родимого черепа плохо спится.

Теобальд обернулся мышью и позволил Хелен завернуть себя в шаль. Днём в пасмурную погоду он мог остаться человеком, но без острой необходимости предпочитал не противиться своей природе.

Пожитки были собраны, кострище засыпано, путь до отшельника Урфинар обещал резко сократить, что было на руку, и на ногу, и на все остальные части тел. Хелен не терпелось покончить с вынужденным путешествием, взять жреца Луны и умчаться к бедовой подопечной, покуда не поздно. Ей было даже по боку, если Урфинар начнёт подробнее упоминать её немалый вес. Этого сивого мерина стоило использовать по полной.

Скоро выяснилось, что скачка на единороге — то ещё «удовольствие».

Без седла, без поводьев, и лишь с одной мыслью: «Хоть бы успеть вскочить на метлу, если свалюсь». Хелен благодарила себя за все нижние юбки и тёплую верхнюю, слои которых хоть как-то смягчали твёрдую спину рогатой скотины. Держаться приходилось за серебристую гриву, гладкую и норовящую выскользнуть из рук, заклинание приглушало ветер, рог Урфинара слабо светился, поддерживая усилия Хелен, а тело единорога грело не хуже углей. Благодаря этому она ещё не превратилась в сосульку.

Пасмурно. Мелкий снег висел в воздухе, будто туман. Чуть прикрытые белым покрывалом чёрные скалы и едва живые деревья, чем глубже в ничейные земли, тем более тоскливые, мелькали и пропадали. Единорог нёсся почти со скоростью дракона, только по земле. Его копыта едва касались мёрзлой почвы, кочек, покрытых засохшей травой, будто рыже-коричневой жёсткой шерстью, льда и снега. Он словно летел над самой землёй, изредка фыркая. Хелен чувствовала, как ему нравится бег, эта безумная свобода…

Боковым зрением она увидела что-то большое и тёмное, но присмотреться не успела: Урфинар затормозил так резко, что завалился на бок, дико заржал и взбрыкнул копытами в воздухе. Хелен отбросило в сторону, к кустам, и колючие ветки больно ударили по лицу. Но именно такое неожиданное неуклюжее падение спасло им жизни — спустя мгновение громадный камень прокатился мимо совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. В следующий миг Хелен увидела красную вспышку…

Нет, будто полотно флага над кораблём.

Камень врезался в скалу неподалёку с таким грохотом, что захотелось зажмуриться и втянуть голову в плечи. Но прятаться было поздно — блондинка с яркими зелёными глазами и брезгливой улыбкой на алых губах, облачённая в красное бархатное платье с открытыми плечами и глубоким декольте, уже шла к ним, чуть приподняв подол. На фоне зимнего леса она выглядела пугающе, но в жизни своей Хелен повидала существ гораздо страшнее: кракенов и огромных китовых русалок из вечно холодных вод. Эта хотя бы была ростом с обычного человека — а ещё кое-кто, как выяснилось, был с нею знаком.

— Чего надо, отмороженная? — крикнул Урфин, поднимаясь. — Ты мне чуть ноги не переломала! А они поизящнее твоих будут!

Хелен присмотрелась, стараясь пока не привлекать к себе внимания. В королевстве, а тем более здесь, за границей, наверняка нашлись бы и другие вампирши, предпочитающие для своих нарядов оттенки крови. Но Хелен отчего-то не сомневалась что перед нею именно та настырная дрянь, что попалась Теобальду в гномьем замке и едва не открутила голову Бьорну. Да ещё наверняка именно она призвала гоблинов в крепость — говорил же Эрик про бабу в красном!

Моргана клацнула зубами и широко, недобро улыбнулась единорогу.

— Барону надоело терять соратников. А ты, животное, недавно убил моего рекрута. Я потратила несколько десятков проклятых лет, воспитывая его!

— Ох, простите-извините, — ржанул Урфин. — Это тот жеманный тощий юноша, который хотел накинуть на меня узду, чтобы твой порочный зад расположился на моей спине? Тот, чьи кишки я намотал на рог, будто праздничную гирлянду?

Улыбка превратилась в откровенный оскал.

— Радуйся, лошадка, катания отменяются. Теперь ты сойдёшь и с переломанными ногами, и мёртвый, лишь бы рог уцелел. Но я смотрю, мир тесен, и с тобой кое-кто знакомый. У меня сегодня просто праздник!

Моргана демонстративно принюхалась, и злой женский смех, хриплый, будто надсадный, прорезал воздух.

— Я знаю, как пройти в коровник! От тебя несёт нафталином и кислятиной, как и прежде, Теобальд-как-там-тебя, но с прошлой нашей встречи ты опустился ещё ниже — связался с людьми и единорогами. Вылезай, буду выколачивать моль из твоей одежонки!

Хелен прежде не доводилось убивать вампиров, она вообще никого не убивала, одного вон даже на груди пригрела и оберегала, хоть и ворчала. Но эта гадина прямо нарывалась, к тому же не в первый раз. Знания были теоретические, придётся обойтись без чеснока и даже без осинового кола — некогда выстругивать.

Однако у них было кое-что не хуже.

— Давай-ка, помогай, — она выпустила вампира из-за пазухи и, не глядя на него, прошипела заклинание.

Налетевший ветер снёс взвизгнувшую вампиршу, сбил с ног, протащил по земле, оставляя борозду из грязного снега. Это дало Хелен возможность подняться и осмотреться. Урфинар стоял по левую руку он неё, расставив передние ноги для большей устойчивости, голова наклонена, рог торчит угрожающе. Цветами не пахло — значит цел. Теобальд справа одёргивал полы и рукава, выглядел встревоженным.

Моргана одним прыжком оказалась на ногах, оглядела заляпанный подол и зашипела.

— Ах ты, карга старая!

Кто из них старее, Хелен ещё бы поспорила, но болтать было некогда. Эта мерзавка задерживала их, что, судя по усиливающемуся беспокойству, было совсем некстати. Раздражение перерастало в ярость, Хелен чувствовала то, чего опасались все стихийные колдуньи — выпустить силы из-под контроля. Если это случится — их ждёт невесёлое время в сугробах, а то и под лавиной.

Вампирша присмотрелась внимательнее, и вдруг улыбнулась.

— Ах, простите мою невежливость. Моё почтение приближённой даме, опекающей невесту моего повелителя! — Она изобразила не особо элегантный реверанс и тут же издевательски рассмеялась: — Свадьба не за горами, но вам приглашение не дойдёт. Вам всем больше ничего и никогда не дойдёт!

Напоминание о притязаниях барона заставило Хелен скрипнуть зубами. Приспешники Вэлериу наверняка готовят очередную пакость, а она торчит в этом грешном лесу, да ещё эта белобрысая дура в красных тряпках мешает пройти!

— Не стоило тебе в одиночку ко мне соваться, — фыркнул единорог, совсем не впечатлённый тирадой. — А вдруг платьишко порвёшь, ноготочки поломаешь?

— Я не одна, со мной верные друзья, — Моргана демонстративно обнажила клыки, белые, длинные и острые. — А вот ты зря надеешься на своих жалких приятелей. Впрочем, можете попрощаться, я никуда не спешу!

— Что будем делать? — прошипел вампир. — Она гораздо сильнее меня.

— Отвлеки, — негромко велела Хелен. — Урфинар, на пару слов!

Теобальд потрогал языком место, где раньше был клык, и неспешным шагом двинулся к Моргане.

— И куда же мне посоветует направиться сия прелестница, чтобы отведать дивного нектара под названием «кровь с молоком»? — спросил он. — Хотя нет, к демонам это пойло. Может, лучше на сеновал, а, красотка?

Вместо ответа Моргана налетела на него и, схватив за грудки, встряхнула.

— Ты ещё поговори, падаль!

Вампирша швырнула Теобальда о дерево, но не рассчитала, что от удара посыплется снег, много снега, и завалит обоих по самую маковку.

Хелен шепнула несколько слов единорогу, дождалась кивка, сплюнула и сосредоточилась. Ей нужно было немного времени, и Теобальд отлично справился с ролью приманки.

Она зашептала и вскинула руки, наводя чары, которыми переносила пресную воду из рек и озёр в бочки для хранения на корабле. Из воды получались большие плотные капли, а снег — это тоже вода!

Моргана разгребала сугроб, что на неё свалился, а потом вдруг прижала руки к бокам, сдавленно крякнула, растерянно обернулась, дёрнулась, но снег плотно сбивался вокруг неё, поднимался с земли и прилипал повсюду, образуя огромный ком.

— Проклятье!

Инкогнито Хелен работало долгие годы, и тех, кто был в курсе, что она королевская стихийная колдунья, можно была по пальцам перечесть. Ни мужичок-с-пальчик, ни злобные Красные шапки этого не знали и не донесли, иначе бы разговоров не было, и времени подготовиться к ворожбе тоже.

— Не-е-ет! — взвыла Моргана.

— Да-а-а, — кряхтя, отозвался откуда-то из-под дерева Теобальд.

Из белого шара тут и там торчали куски красной материи, а сверху — голова вампирши. Хелен удовлетворённо кивнула и потянула снежок по воздуху, к себе и единорогу.

— Что вы задумали, идиоты? — заорала вампирша, и в голосе её зазвучал страх. — Да вы знаете, кто я? Да Вэлериу вас на лоскуты порежет!

— Пусть попробует, — заржал Урфин и прыгнул.

Рог пронзил снежок, будто шпажка, снег комьями брызнул в стороны. Моргана ахнула, открыла рот, несколько раз дёрнулась, взвыла коротко и отчаянно, но тело её продолжало медленно сползать вместе со снегом, насаживалась на витой прозрачный рог всё глубже.

— Кол от вампиров мы не прихватили, но магия единорога годится не меньше. Вернее, его стенобитное орудие, — проворчал Теобальд, держась за рёбра, и вздохнул: — Я слишком стар для этого. Сдохла, что ли?

Ответа на вопрос не требовалось. Моргана на глазах теряла свою красоту: кожа посерела, тело иссохло, дёрнулось в последний раз и рассыпалась в прах.

На рог единорога осталось наколото платье, а в нём скелет. Урфин брезгливо мотнул головой, стряхивая с себя труху от плоти и освобождая рог.

— Вот и протезы! — Теобальд наклонился над скелетом и выдрал из верхней челюсти два клыка. — А жить всё интереснее!

После неожиданной схватки Хелен чувствовала себя настолько уставшей, что глаза закрывались сами собой. Плотный слой облаков поглощал солнечный свет и Теобальд предложил ехать так, чтобы Хелен могла держаться: он впереди, она за ним. Единорог после победы над Морганой был добрый — не только позволил, но даже не издевался. Хелен сонно подумала, что волшебное существо не так мило, как рассказывают, возможно, он требует поклонения и жертвоприношения. Мысли она оставила при себе, кто знает, вдруг интроверт-гимнаст использует эту идею.

Лачуга жреца Луны гармонично вписывалась в пейзаж.

Дом, построенный между двумя валунами, в расщелине, и сам был похож на замшелый камень. Фасад представлял собой причудливое переплетение камней и дерева, между ними пробивалась трава. Снизу на стену карабкался мох, стремясь укрыть своим зелёным одеялом. На покатой крыше, присыпанные снегом, лежали еловые лапы. Они нависали над обитой корой дверью, подобно козырьку. Одно тускло светящееся оконце выдавало, что этот странный дом обитаем. Над дверью виднелись камни и деревяшки, выложенные в виде фаз луны. Никакой защиты рядом не наблюдалось, даже плохонького забора. Но зимние дни коротки, сумерки уже властвовали над землёй, и любой кров, хоть какой неказистый с виду, казался верхом желаний.

— Прибыли, не господа и не дамы, — выдал единорог, останавливаясь неподалёку от входа.

— А чегось это его не сожрали ни упыри, ни оборотни, да и прочая нечисть округи тут явно не куролесила? — задался справедливым вопросом Теобальд.

Хелен промолчала. Интересно, он всё тот же? Годы прошли, но впечатление не стёрлось.

— Его сожрёшь, как же, — усмехнулся Урфинар и гаркнул: — Матеуш, выходи, доходяга!

Ведьма грузно спустилась с единорога, вампир слезал долго, кряхтел и шипел, отошёл в развалочку и посетовал:

— Ноги не сходятся…

Урфинар встряхнулся и скабрезно заржал:

— Как будто это тебя герцог объезжал, а не швею?

— Цыц, дуралеи, — прикрикнула Хелен и глянула на копытного интроверта: — А ты, смотрю, прямо хорошо знаком со жрецом.

— Ходим одними тропами, — подмигнул тот.

Дверь скрипнула и выпустила жреца. Чтобы выйти, ему пришлось сильно согнуться. Просторная чёрно-белая монашеская одежда не могла скрыть широченных плеч, стянутый веревкой ворот едва не трещал на мощной шее, абсолютно лысая голова размером напоминала котёл… Хелен против воли улыбнулась — не изменился! Этот человек был больше всех, кого она когда-либо встречала. Его молодость и зрелость прошли ещё до момента рождения Беттины, и выглядел он соответствующе: лицо в глубоких морщинах, тёмные глаза под выступающими бровями, крючковатый нос, точно клюв хищной птицы, прорезь узкого рта. Но он был силён и крепок на зависть молодым, как будто старый дуб.

— Приветствую, Матеуш. Давно не виделись, — почтительно проговорила Хелен.

— И тебе здравия, Хелен, — голос тяжёлый, как камни на совести, заставил Хелен поёжиться. — Доброго вечера путники. Дер Каприз, какими судьбами, чему обязан?

— Может, внутри поговорим? — спросил единорог.

— Пришли как-то единорог, ведьма и вампир к жрецу. Звучит как начало кабацкой истории. Пожалуйте, — жрец попятился и снова пригнулся. Дверь осталась пригласительно открыта.

— Вот так просто пригласить вампира в гости? — удивился Теобальд. — А если я его укушу?

— То сдохнешь в адских муках едва испив глоток, — фыркнул Урфинар. — У него в крови столько отравы, что давно никто к нему не лезет. Оборотни пытались — он их переломал и выпотрошил, вампиры пытались — в корчах ползали, кровь из глаз и ушей лилась. Перестали трогать, он сам-то ни к кому… И слова лишнего не скажет.

Урфинар махнул хвостом и протиснулся внутрь, Теобальд осторожно переступил порог и остался рядом со входом. Хелен зашла последней, оглянулась на лес и только тогда закрыла за собой дверь.

Дом отшельника был кривой и косой, ведь боковыми стенами служили валуны. В них были выдолблены полки, заставленные коробочками из коры, редкими склянками и глиняной посудой. В одном условном углу ютилась скамья, видимо, служившая постелью. В центре дома алтарь со свечами, кристаллами и лунными камнями — место для ритуалов и молитв.

Справа от входа прижался к стене стол из грубо сколоченных досок в окружении стульев-пней, на нём стояли миска и деревянная кружка — гости явились как раз к ужину. Под потолком, низковатым для роста хозяина, висели плетёные корзины с травами и припасами. Небольшой очаг с булькающим на треноге котелком распространял ненавязчивый запах дыма, мяса и кореньев.

Матеуш неторопливо достал с полки вторую миску и принялся наполнять её едой.

— У меня несколько версий причины нашей встречи, — пророкотал он, глянув искоса на Хелен. — Но сначала поедим, потом разговоры.

— Твоя правда, жрец, — она согласно кивнула и уселась за стол.

Теобальд так и мялся возле двери, разглядывая развешенные на стене колья и посеребрённые ножи, больше похожие на укороченные мечи.

— Для тебя ничего нет, упырь, — беззлобно сказал хозяин дома, протягивая руку вверх. Пошурудив в одной корзинке, он бросил единорогу крупную морковь, а тот поймал угощение в воздухе, как будто каждый день так развлекался, и захрустел, роняя куски.

Теобальд скрестил руки на груди и прислонился к двери.

— Ничего, я не голоден.

— Ещё бы ты иначе сказал, — хохотнул жрец и с потолка посыпалась древесная труха.

Он шмякнул перед Хелен миску и сел напротив. Никаких рассусоливаний и лишних слов, всё тот же Матеуш, давший обет безбрачия, добродушный великан с пудовыми кулаками и горящей в сердце верой.

— Что пьёшь от вампиров? — спросила Хелен несколько ложек спустя. — Костоломку или верлинику?

— Обе, по своему рецепту.

Матеуш обглодал мясо и принялся за кость — с лёгкостью дробил её зубами и высасывал костный мозг.

— Как тебе удалось? — завистливо спросила Хелен. — Зубы — первое, что мы теряем с возрастом. Вон и Теобальд подтвердит.

— Тебе надо к источнику, — довольно кхекнул жрец. — Хоть и грязь, а кости укрепляет, а человеку позволяет сращивать и отращивать, зубы вон тоже. Я отведу, коль время позволяет. Но вижу, ты встревожена. Не буду уточнять, за каким демоном ты с вампиром путешествуешь — видать так надо, да и они не все паршивые. Садись, Теобальд, в ногах правды нет.

Хелен кивнула вампиру, мол давай, второй раз предлагать не будут.

— Беттина… — выдохнула она.

Матеуш отставил миску и утёр рукавом рот.

— Ожидаемо. Столько лет прошло, я уж, если честно, думал, что пронесло. Видно, хорошо ты девку берегла, раз только сейчас сила просыпаться стала. С кем ты её оставила?

Прежде чем ответить, Хелен покосилась на Теобальда. Идея поручить заботу о готовом к обращению суккубе сопляку, у которого едва усы выросли, вдруг показалась наивной — и опасной.

Вампир, словно прочтя её мысли, скривился и скрестил руки на груди.

— Если б ты сама осталась в замке в замке с девчонкой и отправила вместо себя щеночка, Моргана порвала б его на лоскутки, — заявил он. — А доверить секрет всей своре ты бы не решилась.

Хелен поморщилась, но вслух признавать его правоту не стала. Вместо этого она достала из дорожного мешка трубку и принялась подробно рассказывать жрецу обо всех приключениях принцессы, начиная со злосчастного поцелуя в конюшне. Матеуш слушал внимательно и не перебивал, разве что выразительно хмыкал на особо красочных эпизодах.

— Я встречался с Альбертом Монтгомери, — проговорил он задумчиво, когда она умолкла. — Он показался мне довольно разумным. Но это не спасёт его от чар. Что же касается оборотня…

Он потёр лоб, поднялся, прошёл в самый дальний и тёмный угол и почти сразу вернулся с толстой потрёпанной книгой в чёрной обложке. Хелен присмотрелась к выведенному серебром названию, ахнула и едва не выронила трубку:

— «Свод Тёмных Магистров»! Ты обезумел — хранить такое в доме⁈ Эта книга способна сожрать душу, даже если её не открывать!

Матеуш добродушно хмыкнул и звонко шлёпнул книгой о столешницу.

— Она пыталась, — признался он, — но вовремя поняла, что подавится. Так, где оно было, про ритуал-то…

Книга сама собой зашелестела страницами и раскрылась на нужной. Жрец углубился в чтение, водя пальцем по строчкам. Тёмная магия давила на грудь так, что становилось тяжело дышать. Хелен искоса глянула на серые листы, испещрённые мелкими буроватыми значками, прикинула, что использовал автор вместо чернил, и поспешила отвернуться и даже отодвинуться. Она слышала немало историй о глупых ведьмах, решившихся обратиться к чёрному колдовству, и совершенно не желала повторять их судьбу.

Но Матеуш-то! Это сколько светлой божественной силы в нём заключено, чтобы без опасения читать вот такое⁈

Жрец глянул на неё коротко и довольно усмехнулся.

— А ты думала, — проговорил он, — откуда взялся обряд, чтоб суккуба связать? У тёмных и подсмотрели, чего уж. Только повернули на свой лад, и к иным силам взываем. У них, к примеру, алтарь, да чёрные свечи, да человека в жертву новобрачным и их покровителям. А у нас жертва другая: богам — своей крови, да друг другу — по частице души.

— В легендах говорится, — подал голос Теобальд, — что это истинная любовь чудеса творит.

— Творит, — согласился жрец, бережно закрывая книгу. — Мало кто без любви часть души отдать согласится.

Хелен похолодела. Эту часть легенд она, признаться, считала сказкой для дурачков, из той же серии, что волшебный поцелуй, разрушающий чары. Влюбиться в суккуба несложно, особенно если чуть подтолкнуть жениха приворотным зельем — исключительно для общего блага! Но сколько ж зелья придётся влить в девчонку, чтоб вызвать чувства к старику⁈

И решится ли она, Хелен на подобное?

— Ты не пугайся, — Матеуш положил тяжёлую ладонь её на плечо, и Хелен аж пригнулась. — Герцог, я ж говорю, мужик умный. А Беттину ты сама воспитывала, и думаю, объяснить ей, в чём дело, сумеешь. Ты же знаешь, что случится, если не успеть с правильной свадьбой?

Хелен пожала плечами, стараясь скрыть смущение.

— Знаю, что в свою первую ночь она превратится с концами. И мужика убьёт.

Жрец хмыкнул и покачал головой.

— Путаешь причину и следствие, — проговорит он назидательно, убирая книгу в тайник. Хелен тихонько вздохнула и расправила плечи — давление тёмной магии резко ослабло. — Суккубу действительно нужна жизненная сила, и получает она её… Своеобразно. В разных людях силы той разное количество, у кого побольше, у кого поменьше. Вампиры вон тоже, — он кивнул на Теобальда, — кровушку не саму по себе любят, а тоже ведь за силу, которая в ней содержится. Иному упырю пары глотков в неделю хватает, и если не наглеет, его и трогать не станут.

Матеуш многозначительно глянул на Хелен сверху вниз, и та поморщилась, не понимая, зачем ей нужна эта информация. Но тут снова встрял Теобальд:

— Хочешь сказать, — медленно проговорил он, — что убивать ей не обязательно, а нужно только мужика найти покрепче, чтоб сразу не сожрала?

В углу тихонько заржал единорог. Хелен прожгла взглядом сперва его, потом вампира и снова посмотрела на Матеуша. Тот совсем не по-жречески усмехнулся и развёл руками, но тут же посерьёзнел.

— Без ритуала, — проговорил он, — она рано или поздно сожрёт любого. — Он вздохнул и прошёлся по комнате, привычно уворачиваясь от висевших под потолком корзин. — Для превращения нужно очень много силы, и от смерти её высвобождается достаточно. Особенно, если убивать умеючи, — он кивнул в угол с тайником. — Первая ночь, Хелен, запускает процесс — но только первое убийство завершает трансформацию. — Он немного помолчал. — Тогда она сможет влюблять в себя только лишь взглядом, уговаривать кого угодно на что угодно, убивать одним поцелуем — если только не захочет поразвлечься с жертвой подольше. А она захочет, суккубы игривы, как кошки, и так же мало обременены моралью. И тогда не то что я — сами боги ничего не смогут сделать. Она перестанет быть человеком.

Хелен затянулась поглубже, в голове привычно зашумело, но тревожные мысли заглушить не удалось. Да, она сама воспитывала Беттину и потратила немало сил, пытаясь вложить в эту головушку что-то о правилах и приличиях. Уезжая из замка, она почти была уверена, что дело выгорит: герцог найдёт, чем занять невесту, девчонка не решится нарушать традиции перед самой свадьбой, а если у неё не хватит мозгов или силы воли, то телохранитель сможет одолжить свои, и на провокацию не поддастся.

Теперь от уверенности не осталось и следа, особенно после всех намёков этих глупых мужиков. Чем дальше, тем сильнее ей хотелось вскочить на метлу и рвануть в ночь обратно к замку, сквозь метель и кишащий нечистью лес. Останавливала лишь мысль о том, что если её, Хелен, сожрут по дороге, помочь она не сумеет никому.

— Мы ведь сможем выехать на рассвете? — хрипло спросила она, ни на кого не глядя.

Жрец потёр подбородок, огляделся. Всего несколько мгновений тишины, но сердце Хелен заныло от предвкушения беды. Если они не успеют…

— Думаю, да, — пророкотал Матеуш наконец.

Облегчение затопило Хелен, но продержалось недолго. Руки у неё не дрожали от нахлынувшего страха за принцессу лишь из-за сильной усталости, и она нехотя погасила трубку — ещё не хватало уронить и устроить пожар. Жрец тем временем добыл из сундука старое одеяло и указал ей на скамью.

— Ложись, — сказал он. — Не изводи себя. Мы явимся в замок ещё до ночи Светозарной Луны — отличное время для ритуала. И ведь именно в такую ночь родилась малышка, помнишь? Благословение Матери-Луны лежит на ней, и богиня не допустит, чтобы с девочкой случилось зло.

Если бы эту фразу сказал кто другой, Хелен рассмеялась бы ему в лицо, а то и плюнула. Но голос Матеуша звучал так уверенно, столько в нём было силы, таким теплом светилась улыбка, что даже даже у старой циничной ведьмы, давным-давно утратившей если не веру, то доверие к богам точно, на душе стало легче.

Они успеют.

Они обязательно должны успеть.