Пес Ее Высочества

Эпизод 8, в котором приходят в гости по ночам

Беттина не соврала — в незнакомом месте она действительно чувствовала себя неуютно. Постель оказалась жесткой, под меховым одеялом было душно, свеча воняла горелым жиром, да ещё это неприятное чувство, будто кто-то на неё смотрит — не то из-за окна, не то из-под кровати, не то вовсе из зеркала.

Сны тоже были странные — тягучие, мрачные, наполненные чужими взглядами, зловещими тенями в тумане и бесконечными лабиринтами, из которых ей никак не удавалось выбраться. Проснуться тоже не удавалось, приходилось брести и брести вперёд сквозь серую мглу, отчаянно желая встретить хоть одно знакомое лицо…

Когда её разбудил многоголосый лай, Беттина вздохнула с облегчением. Оставаться в комнате одной совсем не хотелось, за дверью слышались сердитые голоса, и вряд ли она нарушит какие-нибудь дурацкие приличия, если выглянет и спросит, в чём дело…

План созрел в голове мгновенно, стоило ей лишь увидеть Бьорна. Он ведь должен её охранять, и нигде не сказано, что ночные кошмары вне его компетенции. Да, открыто приводить его в свою спальню, пожалуй, не стоило, в этом няня была права. Но кто возразит, если ей захочется оставить у себя на ночь милых собачек? И кто узнает, если один из пёсиков в закрытой комнате ненадолго станет человеком и немного с ней поговорит.

Не рассказывать же о своих снах и страхах дурочкам-служанкам. И он ведь сам пришёл к ней, наверняка ведь тоже хотел что-то сказать! Нужно быть совсем уж дурочкой, чтобы не замечать, как он на неё смотрит, но днём вокруг полно народу…

Однако становиться человеком Бьорн не спешил. А когда она сама предложила превратиться, подполз к краю кровати и заскулил так жалобно, что Беттина даже пересчитала сидящих на коврике у кровати питомцев. Но нет, ошибки не было — лишь один из своры не носил ошейника.

А всё Эдуард. Никаких, сказал, бантиков и бусинок, нечего позорить честь королевского рыцаря! Ой-ой, можно подумать. Всё равно никто не знает о секрете, так почему нельзя⁈ Беттина привыкла пропускать мимо ушей наставления брата, однако в этом вопросе на его сторону неожиданно встала и няня.

— Он ведь превратится, — пояснила она, — а шея-то вон какая. Порвёт твой ошейник — а нет, так удавится.

Этот аргумент пришлось принять, лишаться телохранителя из-за такой ерунды не хотелось. К тому же прочие пёсики ничуть не возражали против нарядов, и смириться с запретом было не так сложно. Однако теперь только глупые вояки вроде Эрика или того гнома могли спутать Бьорна с обычной собакой.

— Не бойся, — сказала она, садясь на край кровати. — Никто тебя не увидит.

Она потянулась погладить пёсика, но тот отскочил — вернее, попытался, зацепился лапой за одеяло и завалился на бок. Беттина негромко рассмеялась и подхватила его на руки.

— Ну куда тебе тут прыгать, глупый? — ласково спросила она, глядя ему в глаза. — Превращайся, так ведь удобнее разговаривать!

Бьорн совсем по-человечески вздохнул — а потом медленно, неловко покачал головой.

— Не хочешь? Но ты же сам пробрался на этот этаж, и разбудил остальных, чтобы привлечь мое внимание… Разве нет?

Пёсик снова заскулил и попытался вывернуться. Беттина надула губки.

— Или… Ты пришёл не ко мне?

Предположение было обидным. К кому ещё он мог тут явиться тайком? Но пёс неумело изобразил кивок, и Беттина шумно вздохнула. То есть, она обязана соблюдать приличия, а эти глупые курицы, которые так демонстративно отодвигались подальше от её книг — нет⁈ А может, он вовсе и не на неё смотрел⁈

— Признавайся! К Элли или к Долли? Я приказываю — сейчас же превращайся и объяснись! Ну⁈

В этот раз скулёж вышел погромче, и на него тут же отозвались остальные псы.

— Тише вы! — шикнула Беттина, опуская телохранителя на пол. Он тут же лёг и спрятал морду под лапами, но она была слишком сердита, чтобы умиляться. — Превращайся и рассказывай, что тут происходит, сейчас же! Я принцесса, ты должен меня слушаться, не забыл⁈

Он подполз поближе и ткнулся носом в её туфельки, мягкие, домашние, с вышивкой. Беттина уже почти собралась вскочить и рассердиться всерьёз, но тут Бьорн положил лапу — прямо на вышитую корону.

Корона… Король… Так это значит…

— Та-а-ак, — протянула Беттина. — Это Эдуард, да? Он и тебя запугал? Вот это всё про приличия, да?

Очередной неловкий кивок. Почему-то захотелось плакать, и Беттина прикусила губу. Боль помогла немного отвлечься, но печальная реальность вдруг встала перед ней в полный рост.

Во всём мире не было человека, который мог бы общаться с ней без оглядки на брата.

Служанки лепетали: «Ах, госпожа, его величество не велели». Дочери аристократов, приглашённые ко двору ей в подруги, мило улыбались и интересовались, какие цвета больше нравятся его величеству и предпочитает ли он розы или орхидеи — каждая воображала себя потенциальной королевой и считала вправе смотреть на младшую сестру будущего супруга с обидным снисхождением. Дворцовые стражники и королевские рыцари при её приближении делали каменные лица и на вопросы отвечали односложно — как будто боялись, что за каждый лишний взгляд король лично поотрубает всем головы.

Конечно, у неё была няня. Стоило только попросить, и Хелен расчесала бы её волосы зачарованным гребешком, шепча заклинания, отгоняющие злые сны, а потом просидела бы у её кровати до утра, напевая колыбельные, совсем как в детстве…

Вот только детство прошло. Нянюшка, кажется, и не заметила, но самой Беттине до ужаса надоело чувствовать себя в её присутствии маленькой глупой девочкой. Ей нужны друзья, с которыми можно было бы общаться на равных… Ну почти на равных, она ведь всё-таки принцесса!

Но друзей не было.

И взять их тоже было неоткуда.

Вдруг стало ужасно жалко себя. В горле набух комок, Беттина всхлипнула, опустила голову и обняла себя за плечи. Вот она тут сидит, одна-одинёшенька: поговорить не с кем, послать на кухню за пирожными некого, да и вряд ли в этой глуши найдётся кто-то, умеющий печь настоящие кремовые пирожные. Она-то мечтала, что вырвется из дворца и получит свободу от брата и этикета, но…

Свобода обернулась ещё более тесной клеткой.

— Ладно, как хочешь. Сиди там, под кроватью, как дурак, — бросила она, стараясь, чтоб голос не дрожал. — А я вот лягу и буду спать… — При мысли о том, что странные сны вернутся, Беттина поёжилась и снова закусила губу — вредная привычка, от которой няня тоже пыталась её отучить, ведь останутся некрасивые следы…

Да кому теперь есть дело до её красоты? Престарелому мужу? Его капитану? Служанкам?

Сдержать слёзы не удалось. Тёплые ручейки побежали по щекам, закапали на подол ночной рубашки. Она совсем одна, заботливый братец сослал её с глаз долой подальше от столицы, и никому неинтересно, что с нею станет.

— Эрик говорил, что дорога опасна, — пробормотал она сквозь слёзы. — Если меня кто-нибудь сожрёт, всем будет только лучше, да? Эдуарду я точно не нужна, и герцог найдёт себе другую дурочку… Вот умру молодая и красивая, и тогда… И тогда всем тоже будет всё равно-о-о!..

Она закрыла лицо ладонями — и разревелась в голос.

Бьорн был готов к капризам, к провокациям и даже к очередной дурацкой книжке — но не к слезам.

Его принцесса плачет. Плачет из-за него! Ну, не только из-за него, из сбивчивого бормотания сквозь слёзы он уловил что-то об обидах на брата, няню, герцога и весь свет в целом — впрочем, в том, что Беттина всерьёз решила окончить жизнь в зубах какого-нибудь лесного монстра, он крепко сомневался. Но ведь прямо сейчас ей грустно, плохо, одиноко — а он сидит тут и совсем ничем не может помочь!..

И дело было даже не в королевском приказе — в конце концов, король остался в столице, и кто узнает? Но мерзкий гном уже наверняка вернулся в свой кабинет к зеркалу. Что, если снова решит подсматривать, а потом доложит своим дружкам-вампирам об оборотне в охране?

Нужно срочно рассказать об услышанном Эрику, дорога каждая минута. Но как можно уйти, если она сидит тут, такая трогательно-несчастная, как можно её бросить⁈

Бьорн тихонько тявкнул и ткнулся носом в вышитую туфельку.

— Отстань, — всхлипнула Беттина. — Вот умру, найдёшь себе другую принцессу, и будешь… с ней…

Мысль эта оказалась обидной, причём для обоих. Беттина залилась новым потоком слёз, а Бьорн едва сдержал возмущённое рычание — другую⁈ Да разве ему нужна другая? Кто вообще можно смотреть на других женщин, если есть она?

Вот только ему запрещено даже думать о чём-то большем, чем смотреть.

Да он и не мечтал о большем.

Бьорн сел и уставился снизу вверх преданными глазами. Тявкнул. Ещё раз, погромче.

Беттина снова всхлипнула и выглянула между пальцев.

— Не смотри на меня, — буркнула она. — У меня глаза красные… И нос наверняка распух.

Он снова тявкнул и застучал хвостом по полу — подумаешь, нос, ерунда какая. Она всё равно самая красивая, милая, добрая, нежная, и горе тому, кто посмеет в этом усомниться!

— И не подлизывайся.

Вопреки собственным словам Беттина протянула руку и несмело улыбнулась, когда в ладонь ткнулся мокрый нос. Остальные пёсики тут же оказались рядом — как же, хозяйка кого-то гладит! — но заслышав негромкое рычание, тут же улеглись на коврик.

— Они тебя слушаются, — удивилась принцесса. — Вы подружились?

Пожать плечами в собачьем теле не удалось и Бьорн неопределённо мотнул головой. Попробовали бы они его не слушаться!

— А ты можешь подружиться… Со мной? — Бьорн растерянно тявкнул, и принцесса тут же опустила взгляд. — Хотя тебе и этого, наверное нельзя. Но я же ничего такого, просто… Дружить. Разговаривать. Можно ведь?.. У меня ведь больше совсем никого нет, и…

Она убрала руку, сжалась, плотнее завернулась в шаль и уставилась куда-то в пустоту.

Дружить с принцессой?

Стоило только поглядеть на её заплаканное лицо, на мокрые ресницы, на прикушенную губу, как ужасно захотелось плюнуть на все предосторожности и запреты и…

Превратиться.

Обнять её.

Гладить её волосы, вдыхать её запах, обещать всё, чего ей захочется — и никогда больше не позволять ей плакать в одиночестве…

То есть, тьфу, плохая собака, фу!

Бьорн зажмурился и лёг прямо на пол, надеясь, что холод камня поможет слегка охладить голову. Что-то было нужно сделать…

Ах да. Эрик. Ведьма. Вампиры. Запертая дверь.

Ме-е-едленно приоткрывающееся окно.

— Вот ведь, тухлая кровь, — пропищал кто-то на грани слышимости. — И почему эта дрянь такая тяжеленная…

На подоконник со стуком и звяканьем что-то поставили, вернее, почти уронили, судя по сдавленному возгласу. В следующий миг в оконном проёме возникла тощая фигура в чёрном.

А вот эта ситуация, пожалуй, подходит под упомянутые королём условия!

Вампир даже не попытался притвориться удивлённым, когда Бьорн взвился на ноги и прижал его к стене.

— Ай, какая отважная собачка! — умилился он. — Защищаешь хозяйку? Умница, хороший мальчик! А теперь лапки прочь, я по делу.

— Шею свер-р-рну, — пообещал Бьорн.

— Вправлю, а потом пожалуюсь Хелен на рукоприкладство, и она лишит тебя обеденной косточки, — парировал Теобальд. — Да ладно-ладно, парень, мы в одной лодке! Убери уже ла… Хорошо-хорошо — руки! Руки убери, порвёшь мой сюртук, а он старше тебя страшно представить насколько!

Упоминание ведьмы позволило Бьорну слегка ослабить хватку, но только слегка. Ещё не хватало, доверять кровососу! Но в любом случае нужно немедленно позвать Хелен сюда, пусть сама разбирается с этим типом. Бьорн повернул голову, намереваясь отдать приказ своре…

Беттина стояла посреди комнаты, смущённая, порозовевшая, и смотрела на него так, что все мысли вылетели из головы. Бьорн даже дышать перестал, а когда совладал с собой, принцесса уже перевела взгляд на ночного гостя.

— А я тебя помню, — проговорила она. — Ты ведь тот вампир с кладбища! Как панталоны, подошли?

Теобальд разулыбался.

— Как приятно, когда о тебе помнят, особенно очаровательные юные дамы, — почти пропел он. — А ваш щедрый дар поразил меня в самое сердце! Прошу прощения, ваше высочество, но поклониться не могу, ваша милая собачка… Ну хорошо, нечего на меня рычать! Ваш верный страж вознамерился сделать из меня барельеф на этой стене, и кто я такой, чтобы сопротивляться творческому порыву?

Принцесса хихикнула и прикрыла рот ладошкой.

— Бьорн, отпусти его.

Вдох-выдох, не рычать, не заикаться, не поворачиваться к ней сверх необходимого.

— Он… Может быть опасен, — выговорил Бьорн наконец. — Ваша няня…

— А, так я её позову! — обрадовалась Беттина, спешно вытирая глаза уголком шали. — А вы ждите здесь и не вздумайте сбежать без меня!

На то, чтобы сформулировать ответ без рычания, Бьорну потребовалось некоторое время, но тут в разговор вклинился новый собеседник:

— Я прошу прощения, господа и… дамы? Я… где я? Что произошло?

Бьорн резко повернулся к окну. Где-то он уже слышал этот голос…

— Зер-р-ркало⁈ Ты спёр-р-р у гнома зер-р-ркало⁈

— А ты бы не спёр, будь такая возможность? — хмыкнул вампир. — Да отпусти уже, вот пристал… — Он вывернулся из рук Бьорна и покровительственно похлопал по чему-то, завёрнутому в плотную ткань. — Тише, дорогуша, ты будешь моим презентом прекрасной… ну, относительно прекрасной даме. К слову, к ней-то я и летел, но не рассчитал силы, а это окно оказалось ближе. Так что, ваше высочество, пригласите госпожу Хелен для беседы? Мне есть что ей сказать… И вот ему тоже. Кстати, юноша, вы не могли бы одеться? А то вы так на меня коситесь, что это может быть воспринято двусмысленно.

Беттина звонко рассмеялась. Бьорн встретил её сияющий взгляд, фыркнул от досады и поспешно отвернулся к окну, встав так, чтобы между ним и принцессой оказалась тяжёлая пыльная штора. За спиной послышался ещё один негромкий смешок, потом лёгкие шаги, скрип двери…

А всё-таки не рычать куда проще, чем не краснеть.