Пес Ее Высочества

Эпизод 39, в котором целуют, кусают и бьют

В жизни Беттины ещё никогда не было настолько тяжёлого пробуждения. Всё тело затекло, во рту скопилась мерзкая горечь, а в комнате было душно и пахло незнакомыми травами и духами — этот запах она почти могла узнать, но голова болела так сильно, что вспомнить не вышло. Кажется, это был мужчина… Или нет, слишком сладкий аромат для мужского.

Наверное, она всё же простудилась и подхватила лихорадку, потому и лежит теперь в постели, на мягких подушках, укрытая тяжёлым одеялом. Замёрзла на прогулке, а ещё Бьорн ведь просил не ходить по комнате голой и босиком, а она смеялась…

Ох. Бьорн!

Беттина приглушённо пискнула и попыталась сесть, но не вышло — руки оказались связаны за спиной. Подробности похищения замелькали в памяти, такие острые и яркие, что она вцепилась зубами в уголок подушки и зажмурилась, чтобы не кричать. Сдавленный всхлип удержать не удалось, слёзы потекли по лицу, горячие и солёные, в голове не осталось ни единой мысли, только образ: Бьорн медленно, словно во сне, падает, зажимает рану ладонью, и из-под пальцев сочится кровь — такая красная на коже, и такими чёрными кажутся капли на каменном полу…

Его убили.

Из-за неё.

Страшно. Больно. Боги милостивые, да почему, за что, лучше бы самой умереть, только не думать, не знать, не вспоминать…

Подушка успела вымокнуть насквозь, когда Беттина услышала за дверью голоса — раздражённые, недовольные.

— … Я уже говорил вам, матушка, что затея с гоблинами провалилась не по моей вине! Вы просили познакомиться с принцессой поближе и втереться в доверие — я это сделал! Вы велели подарить ей амулет, чтобы эти твари при похищении не спутали её со служанками — тоже выполнено! Мы даже были готовы напасть на охрану, но нас предупреждали об одном оборотне, и я понятия не имею, откуда взялись ещё четверо!

Беттина в последний раз всхлипнула и повернула голову, прислушиваясь, а когда запах духов и звук голоса соединились в образ Генри, слёзы высохли в единое мгновение, а тоска и страх уступили место ледяной ярости.

Он убил Бьорна.

Он убил Альберта.

Он посмел её похитить.

Он пожалеет.

— Ты должен был уговорить её тайком сбежать, — раздражённо высказывал тем временем второй голос — незнакомый и для женского довольно низкий. — Сделать так, чтоб она боялась лишнюю минутку провести в этом клятом замке. А ты вместо этого лапал её служанок и хлестал дядюшкино вино! Да ещё и амулет потерял!

— Неважный был амулет, одну записку донести и сумел! А её охранял оборотень! Не отходил ни на шаг!

— Оборотень, ха! Мелкая трусливая шавка!

— Здоровенный громила с мечом, матушка! К тому же никто не видел, как он превращается в шавку, а на его братьев я насмотрелся! И даже ваше зелье взяло его не сразу, мне пришлось стрелять, и он ещё дёргался, когда мы уходили!

Перед глазами полыхнуло красным, да так, что Беттина зажмурилась и с трудом вспомнила, как дышать. Матушка… Это, выходит, та самая «милая Гвиневра», из-за которой погибла Марта?

— Дёргался он, — с ненавистью процедила графиня. — Охранял он. Пока ты трусливо жался в углу и боялся герцога, он её успел ещё и…

Произнесённое графиней слово было столь неприличным, что Беттина тихо охнула и спрятала в подушках горящее лицо. Злость отступила, стало обидно, и стыдно, и снова страшно — и откуда она узнала⁈

Генри за дверью страдальчески вздохнул и сбавил тон.

— Осмелюсь напомнить вам, матушка, что подобные выражения неприемлемы для благородной дамы.

Повисла недолгая пауза, а потом графиня издала гулкий смешок.

— Весь в отца, — с неожиданной нежностью проговорила она. — Тот тоже, да хранят боги его душу, всю-то жизнь деликатный, манерный, слова грубого никому не скажет, и красавчик ты тоже в него… — Она тоже вздохнула, а потом резко сменила тон: — И дела серьёзного тебе точно так же поручить нельзя, всё-то через задницу пойдёт, всё самой надо.

— Мама!

— И не мамкай мне тут. Пошли будить невестушку, до свадьбы всего-ничего.

Беттина поспешно зажмурилась, но притворяться спящей долго не вышло: вошедшая графиня в три шага оказалась у кровати и решительно откинула в сторону одеяло.

— Подъём, красавица!

Беттина ахнула от изумления и возмущения, запоздало сообразив, что не знает, что на ней надето, и надето ли вообще. В следующий миг её бесцеремонно ухватили за локоть, потянули и заставили сесть — так резко, что от движения закружилась голова. Беттина заморгала, покачнулась, пытаясь удержать равновесие, подняла голову и почти уткнулась носом в необъятный бюст, обтянутый бордовым бархатом и чёрным кружевом.

Графиня, убедившись, что пленница способна сидеть сама, отпустила её руку и шагнула назад. Беттина быстро осмотрела себя, еле слышно выдохнула — платье на ней всё же было, простое, домашнее, голубое. Бьорн сказал, что голубой ей идёт, она хотела его порадовать и…

Беттина закусила губу и медленно подняла взгляд. Генри, кажется, попытался ей улыбнуться, но она опасалась на него смотреть, не желая сорваться на безобразную истерику, и потому сосредоточила внимание на графине.

Сказать, что мать и сын непохожи, было бы преуменьшением. Леди Гвиневра оказалась не очень высокой, зато очень полной женщиной с широкими плечами и крупными, почти мужскими ладонями. Блестящие чёрные волосы были уложены в замысловатую причёску, на пышной груди переливалось рубиновое колье, а многослойное бархатное платье выглядело весьма дорогим. Но фасон был выбран неудачный: тяжёлые складки и кружевные розы добавляли фигуре объёма, отчего графиня становилась похожей на диванную подушку, украшенную драгоценными камнями. То, что комната была оформлена в тех же цветах, только усиливало сходство.

Саму Беттину тоже рассматривали — и весьма придирчиво.

— Тощая и бледная, — вынесла наконец вердикт графиня. — Вампиру-то, наверное, в самый раз, а вот платье ушивать придётся. Очухалась, хорошая моя? Вот и ладно. Барон обещал прислать своих приближённых дам, они помогут тебе подготовиться к свадьбе.

К свадьбе⁈ С бароном вампиров⁈

Беттина глубоко вздохнула и попыталась выпрямиться.

— Мой брат, — проговорила она, стараясь, чтоб голос не дрожал, — обо всём узнает. Вы пожалеете о своём предательстве.

Графиня обидно рассмеялась.

— Узнает, — пообещала она. — А может, и раньше знал, что сестрица порченной крови, потому и сослал в глушь, авось кто сожрёт по дороге. А ты и сама выжила, и охранничка приворожила, осталось женишка прикончить. Обольстить, затащить в постель, выпить все силы — сколько там их у старика! Суккубу это легко, так, милая? Противно, зато с гарантией.

Беттина изумлённо распахнула глаза. Что она несёт⁈

— Что за чушь?

Графиня наклонила голову к плечу, потом хмыкнула.

— Ах, ну да, кто ж будет раскрывать такие тайны красивой дурочке. Умная-то сама бы догадалась. Что, неужто не было интересных снов? И мужики не бросались выполнять твои желания, стоило лишь пальчиком поманить? И твоему псу не становилось дурно после твоих поцелуев, и не падал он без сил, выбравшись из твоей постели? Повезло, что он оборотень, другой бы сдох после первой ночи, а этого небось не раз порадовала, а?

Щекам стало жарко. Беттина растерянно приоткрыла рот, потом плотно сжала губы, зажмурилась, помотала головой, и выбившиеся из причёски пряди упали на лицо. Её сны… Нет, это всё тоже сон. Так не бывает, это просто невозможно! Она человек, она принцесса, что бы там ни говорила графиня! Заткнуть бы уши, не слышать, не слушать! Но руки все ещё были связаны за спиной, и слова Гвиневры вливаись в сознание тёплым, липким мёдом — барахтайся сколько хочешь, маленькая бабочка, но тебе не выбраться, не улететь.

Грязные тайны королевской семьи. Особенности пробуждения дара суккуба. Подробности ритуала, который навсегда привяжет опасную тварь, способную погубить половину королевства, к избранному супругу. И то, что этим супругом станет вампир, вполне логично — подобное к подобному, человеку не сладить с нелюдью. Разве не лучше стать женой того, кто с самого начала был честен с нею, кто поймёт её потребности и не станет бояться и осуждать? А ведь герцог наверняка знал, не мог не знать, раз не посмел прикоснуться к невесте, тянул со свадьбой и позволил ей развлекаться с оборотнем — а может, и приказал ему…

Беттина до боли закусила губу. Верить было нельзя, но где-то внутри крепло ощущение — в самом главном графиня не врёт. А главное — няня ведь расспрашивала её о снах, и о том, как меняется зрение от сильных эмоций, и о том, что она чувствует при взгляде на Бьорна, и как давно начались странности. Неужели тоже знала? Но почему не сказала⁈ Почему ей вечно никто ничего не говорит⁈

Графиня протянула руку и ласково погладила её по щеке.

— Мы позаботимся о тебе, девонька. Генри, пригляди за Её Высочеством, я позову барона.

Хлопнула дверь. Беттина медленно подняла голову, глянула исподлобья. Граф стоял у стены, не решаясь подойти ближе, и лишь вежливо улыбнулся. Одного этого хватило, чтобы внутри снова начала закипать ярость, Беттина глубоко вздохнула, пытаясь справиться с чувствами, и шнуровка на платье начала расползаться — кто-то заботливый ослабил узлы перед тем, как уложить её в постель. Взгляд Генри соскользнул с лица на грудь, улыбка стала заинтересованной, и даже более чем…

Да как он смеет! Как вообще может стоять здесь и смотреть на неё после того, что натворил⁈ Он должен заплатить, должен пожалеть, должен скулить и выть от боли — да королевская пыточная покажется райским отдыхом по сравнению с тем, что она с ним сделает!

Беттина вздохнула ещё раз, тихонько всхлипнула и жалобно, чуть слышно позвала:

— Генри… Вы ведь… Не верите ей?

Граф усмехнулся, но Беттина отчего-то знала — ему совсем не весело.

— Верю ли я собственной матери? — переспросил он. — Разумеется. Не пытайтесь меня очаровать, Ваше Высочество, вам стоит поберечь силы перед свадьбой, а на мне защитные амулеты.

Амулеты? Наивный. Беттина облизала губы, взмахнула ресницами и глянула снизу вверх, точно зная, что выглядит сейчас обворожительно-несчастной.

— Но разве ваша мать не может ошибаться? Генр-р-ри, вы ведь такой умный, чуткий, понимающий… Я умоляю вас, подумайте! Она ведь отдаст меня вампирам — а я не хочу, не хочу! Спасите меня!

На последних словах в голосе зазвенели слёзы — и зазвучала сила. Беттина сама не понимала, как это выходит, она лишь продолжала говорить, а кто-то иной, прячущийся глубоко внутри, подсказывал слова и наполнял их волшебством. Она с первого взгляда почувствовала, что между нею и графом есть притяжение, и как жаль, что король не выбрал в супруги сестре именно его! Но ведь всё ещё можно исправить, они могут быть вместе! Охранник? Какие глупости, разве принцессе пристойно опускаться до такого? Пара взглядов и улыбок — лишь для того, чтобы подразнить милого Герни, разжечь в нём страсть и любовь…

— Ах, граф, вы были так нерешительны! Почему вы не похитили меня по дороге? Мы были бы уже женаты…

Все его амулеты оказались бессильны. Генри стоял уже у самой кровати, мялся, краснел, кусал губы, оглядывался на дверь, дышал тяжело и сбивчиво.

— Это ваши чары, — пробормотал он упрямо.

Беттина горько рассмеялась, выпрямилась, ещё немного растянув шнуровку, и граф, судя по лицу, забыл, что хотел сказать дальше.

— Чары, — повторила она, чувствуя, как оные вибрируют на кончике языка. — Ваша матушка прямо сказала, что должна сделать девушка, чтобы их разбудить. Если бы подозрения были правдой, вам не пришлось бы убивать Бьорна, я бы сама… — Она передёрнула плечами, заставив графа нервно сглотнуть, и тихо всхлипнула от вернувшихся воспоминаний, но так вышло даже естественнее. — Нет никаких чар, я человек, слабая девушка… Развяжите меня.

Граф медленно наклонился к самому её лицу.

— А что мне за это будет?

Беттина улыбнулась и подалась навстречу. Губы коснулись губ, ладони Генри легли ей на плечи, скользнули ниже…

Дальше было просто.

Граф еле слышно застонал, попытался отстраниться, но с тем же успехом муха могла бы попытаться выбраться из паутины. Беттина целовала его со всей жадностью, всей страстью, на которую была способна, и чувствовала, как тело наполняется силой, как закипает внутри ликование пополам с яростью. Ещё немного — и он будет принадлежать ей, весь, без остатка, и тогда — о, что она тогда с ним сделает!

Сдерживаться больше не было сил — да и необходимости. Генри взвыл, когда она прокусила ему губу, дёрнулся и всё же вырвался. Шагнул назад, шатаясь, словно пьяный, кровь побежала по подбородку — алая, такая сладкая, и даже нескольких капель хватило, чтобы прячущееся внутри нечто стало сильнее.

Боль в голове резко усилилась, полыхнула в висках, отдалась пульсацией надо лбом, и кончики пальцев заныли, потяжелели. Беттина облизнулась и негромко рассмеялась, глядя, как Генри пятится к двери, дрожа от ужаса и возбуждения одновременно, и пытается нашарить ручку.

Суккуб, значит. Опасная тварь. Монстр в человеческом теле. Она попыталась сжать кулаки, и когти царапнули ладони.

Все-таки не приснилось.

Отлично.

— Иди сюда.

Голос изменился, стал глубже, наполнился новым звучанием. Генри замер, не замечая, как с подбородка на камзол капает кровь. Беттина чувствовала запах этой крови, чувствовала его страх — о да, пусть он боится!

— Иди ко мне.

Граф на нетвёрдых ногах сделал шаг. Она улыбнулась — и на его лице тоже появилась улыбка, слабая, неверящая, счастливая. Он уже почти готов, ещё пара шагов, ещё несколько вздохов, она слышит, как бьётся его сердце, она чувствует аромат его возбуждения, она знает, как именно будет его убивать…

Нежно.

Медленно.

Долго.

Пусть мучается, пусть страдает, пусть кричит от боли, когда она будет рвать его когтями! Он убил Бьорна, он посмел её похитить — он заслужил!

Беттина медленно поднялась на ноги, и когда граф оказался совсем рядом, снова приникла к его губам — и он больше не стал сопротивляться. Его руки зашарили по её телу, добрались до верёвки, взялись за узел на запястьях, ещё немного — и она будет свободна…

Ей не хватило совсем немногого.

Опьянённая открывшейся силой и вкусом крови, Беттина не заметила, как открылась дверь, только охнула, когда графа оторвали от неё, швырнули в сторону, как котёнка, и он с грохотом врезался в стену, чудом удержавшись на ногах.

— Генри!

Кто-то схватил её за руки, зажал рот ладонью, но было поздно — граф услышал наполненный силой зов. Развернулся, отвёл с лица растрёпанные волосы, одновременно размазывая кровь, и бросился на обидчика. Беттина только сейчас разглядела его — высокий мужчина с длинными, по пояс, белыми волосами, в чёрном камзоле, отделанном красным кружевом. Он небрежно взмахнул рукой, и граф с коротким воплем полетел на пол. Вскочил, дико огляделся, снова бросился…

— Генри, не смей! — рявкнула Гвиневра совсем рядом. — Я кому сказала!

Незнакомец рассмеялся, сгрёб графа за ворот и приподнял — невысоко, позволив касаться пола носками туфель.

— Не бойтесь, графиня, я не убью его. Мы ведь договорились с вами. Но небольшой урок вашему мальчику не повредит.

Граф захрипел, лицо его пошло красными пятнами. Беттина услышала злобное сопение над ухом, а потом её тоже отшвырнули — спасибо, что на кровать. Она упала лицом в одеяло, попыталась развернуться и успела увидеть, как беловолосый почти без замаха бьёт Генри в челюсть.

Граф отлетел в угол и там замер изломанной куклой. Графиня бросилась к сыну, захлопотала над ним, к ней тут же сбежалась прислуга. Незнакомец усмехнулся, повернулся к Беттине, и рубиновые глаза глянули с бледного лица так, что ей захотелось зажмуриться, завернуться в одеяло, а то и выскочить в окно — лишь бы никогда больше не встречать этого взгляда.

— Очередная попытка стравить поклонников между собой? Нехорошо, Ваше Высочество.

Он шагнул ближе, и Беттина невольно попыталась отползти назад. Но бежать было поздно: беловолосый в одно мгновение оказался рядом, сильная рука подхватила её и поставила на ноги, вторая легла на талию — уверенно, по-хозяйски.

— Моё имя — Вэлериу. — Он коротко улыбнулся, и между бледных губ сверкнули клыки. — Я имею честь считать себя вашим женихом — а вскорости стану и мужем.

Беттина попыталась покачать головой. Сила, бурлившая в крови совсем недавно, испарилась бесследно, остался только страх — и алые глаза напротив, глубокие, жуткие.

— Я не…

— Не хотите, понимаю, — мурлыкнул вампир. — Но это ненадолго. Совсем скоро желание появится и на свадьбу, и на всё, что после. Жаль, конечно, что вы взойдёте на брачное ложе не девицей, было бы проще, однако я лишён глупых предрассудков. И, смею вас заверить, я в этом деле ничуть не хуже оборотня.

Вэлериу мягко привлёк её к себе, коснулся губами шеи, и Беттина растерянно всхлипнула, чувствуя, как внутри всё сжимается и теплеет. Она не может его желать, это неправильно, это страшно, это не…

— Вам так идёт этот румянец, — шепнул вампир, явно забавляясь. — Такая юная, наивная, неопытная… Казалось бы, просто реакция суккуба на появившегося рядом самца, я знавал таких, как вы. Но эта буря чувств, это смущение, этот взгляд — ах, как вам не нравятся мои слова! Но что скажет ваше тело, если я поцелую вас сюда… И сюда… И обниму вот так… Вы плачете? Разве вам не нравится?

Беттина заставила себя помотать головой и зажмуриться. Вампир снова рассмеялся.

— Не бойтесь, до свадьбы я вас не трону. От вас всё ещё пахнет псиной — чересчур сильно, на мой взгляд. К тому же до обряда позволять себе вольности будет небезопасно, пример бедняги Генри это подтверждает. Поэтому всего один поцелуй — и совсем немного магии. Мои чары против ваших, можете сопротивляться, это будет интересно и даже пикантно…

Беттина в последний раз попыталась вывернуться — безуспешно. Губы вампира оказались гладкими и холодными, ледяная волна потекла по коже, впилась в мышцы, не давая двигаться, приглушая желания. Она до последнего пыталась позвать свою силу, но внутренний жар не отзывался, мысли стали сонными и вялыми, и какая, собственно, разница, за кого теперь идти замуж, если Бьорн мёртв, Альберт тоже мёртв, Эдуарду нет до неё дела…

Слёзы потекли по лицу — сперва тёплые, они быстро остывали, а может, и замерзали ледяными дорожками на щеках.

Она совсем одна.

Её никто не спасёт.

Она никому не нужна — кроме Вэлериу…

Вампир выпрямился и ласково погладил её по волосам.

— Свадьба в полночь, — проговорил он, и Беттина медленно кивнула. — Мои доверенные дамы помогут вам с причёской, нарядом — что там ещё положено счастливой невесте. Горячая ванна уже ждёт вас. Ступайте.

Он одним движением разорвал верёвки на её руках. Беттина машинально потёрла запястья и наконец рассмотрела когти — длинные, чёрные. Язык, скользнув по зубам, нащупал подросшие клыки, а когда она провела ладонью по волосам, в пальцы ткнулось что-то твёрдое, ребристое, с острым кончиком.

Рога?

— Вы будете ещё прекраснее после полного обращения, — заверил её вампир. — Дивный юный бриллиант, который мне ещё предстоит огранить… Не беспокойтесь ни о чём, моя драгоценная Бет. Отдыхайте.

С этими словами он поцеловал её в лоб и вышел. Беттина медленно огляделась. Графиня с сыном тоже исчезли, зато в дверях появились три девушки: высокие, бледные, ослепительно красивые, в платьях, сшитых, кажется, из одного только чёрного кружева — тончайших, ажурных, облегающих, откровенных настолько, что раньше она бы, наверное, смутилась.

Но теперь ей было всё равно.

В полночь она выйдет замуж.

Стоит подготовиться.