Пес Ее Высочества

Эпизод 27, в котором цветет герань и идет снег

Вожделенные двери кухни, тяжёлые, дубовые, высотой в полтора роста, были уже совсем близко, но попытка скрасить полный неприятностей день кружечкой чего-то хмельного и пенного успехом не увенчалась.

— Эй, капитан!

Эрик неслышно вздохнул и покосился влево. Часть небольшого холла занимала широкая лестница: на высоте второго этажа она упиралась в высокое витражное окно и разделялась на две галереи, одна из которых за поворотом превращалась в лестницу поуже — путь в башню принцессы начинался именно тут. И целители, оставившие в покое пострадавшего, тоже обнаружились тут, судя по виду, весьма друг другом довольные. Пришлось остановиться и подождать, пока они спустятся, мысленно вознося молитвы всем богам сразу, чтоб до его собственного здоровья ни один не докопался. Да он даже пива пить сегодня не будет, лишь бы удалось отвертеться!

Боги оказались милостивы.

— И куда это ты собрался? — подозрительно уточнил друид. — Колбасу жрать вне режима?

Осмелевший Цезарь тут же сдал его с потрохами:

— Эрику грустно! Эрик хочет выпить!

Эрик скривился. Разболтать, о чём говорили в кабинете герцога, чеснок не мог — заклинание против подслушивания обеспечивало всем непричастным к тайнам лёгкую потерю памяти. А вот прокомментировать всё, что было сказано за дверью, мелкий паршивец мог вполне.

— Марк сегодня чесночную похлёбку обещал на обед, — мстительно сообщил ему Эрик. — А чем больше в ней чеснока — тем лучше. Вот закину тебя туда, будешь знать!

— Цезарь умный! — презрительно парировал питомец друида. — Цезарь — хороший!

— Только болтает много, ага.

— Дай сюда, — хмыкнул друид, отбирая горшок. — Цезаря похлёбкой не напугаешь, но на кухню ему всё-таки не надо. Там опять эта герань распустилась — во всех смыслах слова, стерва, словно весна уже. Вся такая красная, пахнет вовсю, глазками, в смысле, лепестками, хлопает, а у меня на неё, между прочим, аллергия. И вообще, мы с плохими девочками не дружим, правда, малыш?

Цезарь неопределённо зашуршал листьями, но возражать не стал.

— Пиво, — напомнил он. — Эрику!

— Ах да, точно, — спохватился друид и, покопавшись в сумке, вынул оттуда пузатую оранжевую флягу. — Это тебе, подарочек.

Фляга оказалась тыквой-горлянкой. Нижняя её часть была затейливо оплетена красным шнурком, верхняя — покрыта резным геометрическим орнаментом, а внутри определённо что-то булькало. Деревянная пробка сидела в горлышке так плотно, что вытащить её получилось не сразу, а когда получилось…

Вырвавшийся из фляги дух по убойности воздействия уступал амулету-вспышке совсем немного: дыхание перехватило, из глаз брызнули слёзы, а внутри предупреждающе заныло, несмотря на зелье. Эрик закашлялся и воззрился на дарителя с почти суеверным ужасом — мало ему было пива из капусты, так ещё и дома издеваются!

— Чесночное, на меду, — с гордостью подтвердил его опасения друид. — Нигде больше такого не варят!

— И правильно делают, — лекарь демонстративно вздохнул и сделал шаг назад. — Что ж ты этот чеснок вечно суёшь, куда ни попадя? И для желудка вредно!

— Зато от простуды полезно, — парировал друид. — И от вампиров. А ещё, — он хмыкнул, — от особо назойливых поклонниц. Попробуй, тебе точно понравится!

Эрик замахал рукой, одновременно вытирая глаза и пытаясь откашляться.

— Я это… — пробормотал он, на ощупь впихивая пробку на место. — Не могу… Ух, ядрёная зараза… — Он наконец проморгался, встретил обиженный взгляд друида и тут же вспомнил уважительный повод отвертеться от дегустации адского пойла. — Я обет богам дал, сегодня ни-ни!

Лицо друида смягчилось.

— За приятеля переживаешь? — предположил он, кивая наверх. — Оклемается, оборотни — твари живучие.

— Он не тварь, — обиделся Эрик, но друид махнул рукой:

— Все мы — твари божьи, не придирайся к словам. Коллега?..

— Примочки сделали, царапины обработали, снотворной настойкой напоили, — скучающим тоном отчитался лекарь. — Теперь сутки спать будет, и ещё сутки повязку не снимать, а потом пару дней хорошо бы поберечься от яркого света.

— Сутки⁈

Принцесса стояла на верхней галерее, вцепившись обеими руками в перила, одна, без служанок. Учитывая произошедшее, Эрику это не понравилось. Кто-то должен за нею присматривать, а то она как та герань — цветёт, пахнет, а у окружающих проблемы.

— Не переживайте, госпожа, — вежливо отозвался лекарь. — Капитан подберёт вам охрану на это время.

Однако принцессу волновало другое. Она помотала головой и наклонилась над перилами.

— Сутки в повязке, — пояснила она, — это же долго! Он ведь ничего не будет видеть — а как есть или пить? Или если нужно куда-то сходить? И лежать весь день одному в кровати, это же очень грустно!

Эрик стиснул зубы и постарался выгнать из головы вообще всё, что туда залетело на тему «лежать в кровати не одному». Это не деревенская девица, с которой можно так шутить, это принцесса, почти жена герцога, и она, может, вообще таких шуток ещё не понимает. Он глянул снизу вверх на встревоженное личико с большими испуганными глазами и тут же поспешил отвернуться, но внутри всё равно ёкнуло. Она ведь всерьёз переживает, может, даже виноватой себя чувствует — и хорошо, и правильно, может, в следующий раз не станет стрелять глазами в кого попало. Но…

Девчонку отчего-то было жаль.

— Я отправлю кого-нибудь из парней с ним посидеть, — пообещал он. — Завтра, как проснётся. И покормят, и сводят, куда надо. Не беспокойтесь, госпожа, ваш супруг заботится о своих людях.

— Супруг, — повторила она странным тоном. — Да, конечно.

Она выпрямилась, прикусила губу и невидящим взглядом уставилась куда-то в неизведанные дали, прямо сквозь стены. Уходить она явно не собиралась, но ждать появления графа, который мог бы захотеть утолить печали прекрасной юной девы, в планы Эрика не входило.

Он легко взбежал по ступеням и коснулся руки девушки. Та вздрогнула и подняла на него глаза — такая хрупкая, испуганная, несчастная, что пришлось снова стиснуть зубы и напомнить себе о долге.

— Я провожу вас в ваши покои, — мягко проговорил он, беря её под руку. — И немедленно займусь подбором охраны.

Она, кажется, хотела что-то сказать, но лишь легонько вздохнула и позволила себя вести. Всю дорогу Эрик считал шаги, слушал её дыхание и стук каблучков по каменному полу и думал о том, что, пожалуй, зря они сразу не отнесли Бьорна в лазарет. Увы, тащить по узкой лестнице спящего на носилках было бы немногим проще, чем затаскивать в башню те клятые сундуки.

На пороге гостиной принцессу встретили служанки, подхватили под руки, что-то защебетали о растрепавшейся причёске. Она только раз обернулась и улыбнулась — робко и чуть виновато, — а Эрик, закрыв дверь, долго вглядывался в доски и хмурился, сам не понимая, что ему не нравится.

Герань, точно.

А может, и мухоловка.

Нет уж, этот цветочек стоит запереть в оранжерее, и чтоб ни шагу наружу без охраны.

Он вздохнул, развернулся и побрёл в сторону казармы, на ходу прикидывая, кого из подчинённых осчастливить заданием — постарше, пострашнее и обязательно женатых.

Грузовая метла не чета быстролётным, парит тяжело, порой слегка клюёт носом и медленно набирает высоту. Но в лесу именно такая исправно несёт над сугробами, в которые можно уйти с головой, аккуратно лавирует между скованными снежной бронёй стволами вековых деревьев, так и норовившими схватить своими чёрными ветвями за полы плаща, и упорно поднимает ввысь, чтобы перелететь огромные валуны, в изобилии разбросанные по ничейным землям.

Эти края как будто вспахивали великаны своими огромными плугами, но бросили — слишком каменистая местность.

И на камнях растут деревья, лесу не помеха. Вот корни оплетают валун, удерживая причудливой сетью не то себя, не то его — так друиды серебряной и медной проволокой оплетают гладкие самоцветные камни и капля янтаря, повторяя природные изгибы, и выходят талисманы, способные впитать силу леса и поделиться ею. Дремлет камень в своей колыбели, слушает шёпот ветвей, а дерево сильное тянется ввысь, противостоит всем ветрам.

Рассвет только занимался, а они уже давно были в пути. Хелен хотела поскорее выбраться из лабиринта валунов, скал и почти вплотную стоящих деревьев к руслу реки — вдоль него можно лететь быстро. Вампир отдал ей карту с указанным источником, и Хелен прикинула, что по пути к отшельнику придётся сделать небольшой крюк, но в целом разброс не сильный.

Теобальд в облике летучей мыши дремал в заплечном мешке, не смотрел на ветви деревьев, обвисшие под тяжестью снега, искрящиеся нежно-розовым в лучах восходящего солнца, не слушал треск стволов, редкие крики птиц и тихий шёпот ветра. Хелен упивалась красотой, несмотря на замёрзший нос и немеющие пальцы, но настороженность слегка мешала полному погружению в природу: было чересчур тихо, как перед штормом. Вчера в городе уже мело, а сегодня обманчиво спокойно. Хелен понимала, что ритмы зимы возьмут своё в ближайшие часы, и их накроет метелями и колючими ветрами.

Проклятье, как сильно они задержались на тракте, если бы на несколько дней раньше…

Метла тяжело перелетела через самый большой камень — скорее даже холм, — и перед ведьмой открылось свободное пространство: замёрзшее русло реки петляло змеёй, уходя вглубь леса. Хелен воодушевилась и чуть прибавила ходу.

На заснеженных берегах виднелись следы животных. Ближе к середине реки виднелись небольших полыньи, а снег вытоптан копытами и лапами: ведь даже зимой иногда нужно пить. Там же красной клюквой рассыпались следы отдельных трагедий в круговороте жизни.

Лес — существо с собственным характером и душой, но Хелен больше любила свою стихию, неукротимые воды морей и океанов.

Прогнозы сбылись — солнце не успело высоко подняться, как его заволокло дымкой, с горизонта накатывали тучи, нет — одна большая, как будто натягивали одеяло на небосвод, стирая границу между землёй и небом.

Пора было сделать привал и собраться с мыслями и силами перед дальнейшим путешествием.

Хелен плавно взяла вправо и приземлилась под разлапистой елью, такой высокой и толстой, что будь у неё разум, непременно бы поведала, как образовался этот край. Нижние ветви дерева почти касались земли, задерживая снег на своих густых хвоинках и в этом своеобразном шалаше было как будто теплее, а вокруг ствола почва оказалась вовсе сухой, мягкой, усыпанной старыми шишками и рыжеватой от старости хвоей. Сладко пахло смолой. Сумрак не подкрадывался — нёсся на крыльях быстрее дракона. Хелен стянула рукавицы, размяла занемевшие пальцы, сняла заплечный мешок и проворчала в него:

— Вылезай, беззубик, разговор есть.

Летучая мышь сладко зевнула, встрепенулась, блеснула глазками и выползла наружу.

— Ты, Хелен, сильная ведьма… — вздохнул Теобальд, потягиваясь.

— Знаю, но с чего это ты начал?

— Одним словом убить можешь.

Хелен присмотрелась к попутчику: обиделся. Стало совестно.

— Прости, — она достала из кармана трубку и табак, принялась набивать и раскуривать, а когда выпустила первый дым, добавила: — Найдём тебе клык краше прежнего.

— Нельзя на женщину сердиться дольше одного вздоха, — услышала она в ответ.

Теобальд вышел из укрытия могучих еловых лап и прищурился на небо, затем чихнул и проворчал:

— Ты бы не дымила, в морозном воздухе запах разносится далеко. Вампиры унюхают вперёд волков.

Хелен выругалась поминая тухлую воду и вонь от водорослей блюэ у берегов Селёдочных островов, но убрала трубку.

— Единственной радости лишаюсь из-за твоих соплеменников.

— Как это единственной? А как же я, — Теобальд хитро улыбнулся, полез за пазуху, — и книжечка моя?

Хелен неверящим взглядом уставилась на проклятую срамную книжонку.

— Тео! На кой ты её потащил?

— Смех отлично согревает. А если подумать, то история такая романтичная…

— Тебе вместе в клыком мозги вырвали? — заворчала Хелен. — Сам не свой после врача.

— Какой чудесный день, какой чудесный я и книжица моя-я-я! — тихонько затянул вампир, удивляя всё больше.

— Тебе там выпить что-то дали? Ты ещё на пеньке станцуй! Собери хворост, погреемся, посмотрим на погоду.

Сухих веток и шишек под деревом было в достатке. Поднялся ветер, принёс первые хлопья снега.

— Дует в сторону Приграничья, думаю можно и подымить и чай спокойно заварить.

Хелен и правда без трубки не могла хорошо думать, сам процесс успокаивал её мысли, прояснял голову. Маленький костерок уютно затрещал под ладонями ведьмы, послушный колдовским словам, еловый шалаш успешно притворялся домиком, на мощных нижних ветвях налипало всё больше снега — вскоре укрытие нарастит себе холодные белые стены. Почти берлога.

— Карта твоя, коли не врёт, указывает на источник в дне хода от нас.

Ведьма расстелила на коленях пожелтевший кусок бумаги с заломами и ветхими краями.

— Как думаешь, на такого, как я, он подействует? — Теобальд глянул поверх книжки с такой надеждой, что…

— Да ты влюбился, старый прохвост! — поняла Хелен и обнаружила, как её губы растягиваются в радостную улыбку, а так искреннее она улыбалась примерно четыре выпавших зуба назад. — И что ты будешь делать, если она превратится в одну большую мурашку?

Хелен хрипло рассмеялась и тут же закашлялась от дыма, но Теобальд вопреки ожиданиям не ответил. Он сдвинул брови, повертел головой и понизил голос:

— Там кто-то есть. Слышишь?

Хелен прислушалась, и между шелестом ветра и едва слышным потрескиванием костерка уловила фырканье и хруст снега.

Похоже, к чаю явились гости.