Пес Ее Высочества

Эпизод 25, в котором бьют одних, а лечатся другие

Тренировочный зал оказался круглым, сумрачным и гулким. Голоса и звуки шагов отражались от пола и тёмных каменных стен, смешивались, звенели в ушах. Здесь тоже были высокие окна: пять штук, узкие, витражные, составленные из множества кусочков толстого, полупрозрачного стекла. Света они давали немного, и даже днём приходилось жечь факелы.

Вдоль стен стояли каменные скамьи, узкие и невысокие. Большая часть была занята, на тренировку явилось десятка три бойцов, одетых в свободные штаны и рубахи без рукавов. На новоприбывших они поглядывали с любопытством. Бьорн тоже мазнул по ним взглядом, но знакомых лиц почти не увидел — те, кто сопровождал Эрика в поездке до столицы и обратно, получили несколько дней выходных.

А вот ему, кажется, выходные не положены.

Бьорн быстрым шагом пересёк круг в центре зала, выложенный более светлыми плитами, остановился у ближайшей свободной скамьи и принялся раздеваться. Раз уж его сюда притащили, стоит закончить фарс с поединком побыстрее. И лучше действительно считать, что это просто тренировка, ему полезно хорошенько размяться…

— Я слыхал, — громко и насмешливо проговорил у него за спиной Генри, — что у диких оборотней частенько бывают проблемы с тем, чтобы носить человеческую одежду, им якобы жмёт. Возможно, не так уж сильно они отличаются от, кхм, домашних?

Бьорн не сразу понял, что он имеет в виду, а когда обернулся, оказалось, что и Эрик глядит с недоумением, и герцог хмурится, а Беттину, конечно, всё устраивает — смотрит прямо на него, закусив губу, и от её взгляда то мороз по коже, то жар внутри. Вообще-то неприлично ей так смотреть в присутствии жениха, вон и девицы её, которых для соблюдения приличий и позвали, глаза опустили и только из-под ресниц поглядывают…

Бьорн, спохватившись, тоже отвёл взгляд, свернул снятую рубаху, швырнул её на скамью. Выпрямился, чувствуя, как пробившийся между рамами сквозняк холодит обнажённые плечи, а ещё немного ощущая себя идиотом. В столице, в прошлой жизни, поединки между спорщиками проводились именно так — в одних штанах и босиком, чтобы исключить неприятные сюрпризы вроде спрятанных под одеждой ножей, отравленных игл и боевых амулетов. Ни один из королевских рыцарей, конечно, и не стал бы использовать против своих же товарищей грязные приёмы — но продемонстрировать намерения на честный бой считалось хорошим тоном.

Жаль, если в этом замке другие правила — но если начать одеваться, он будет выглядеть ещё глупее.

— Боитесь замёрзнуть, гр-раф?

Тот закатил глаза и рассмеялся, но придумать едкий ответ не успел.

— Он не боится, — быстро и звонко произнесла Беттина, сияя очами. — Верно, Генри? И вы ведь не позволите, чтобы кто-то заподозрил, будто вы играете нечестно?

Граф явно хотел плевать на чьи-то там подозрения, но тут дядюшка наклонился к уху племянника и негромко произнёс:

— Они правы, Генри. Поединок чести требует соблюдения традиций.

— Вы только что сказали, что это тренировка, — огрызнулся граф.

Одежду он снимать всё же начал, медленно и нехотя. Бьорн стянул через голову шнурок со Звездой Светозарения, покачал в руке, положил поверх рубахи. Поддержки богов во время поединка он не ждал, но предпочитал лишить противника лёгкой возможности себя задушить. Он повёл плечами, потянулся, крутанул в руке предложенный Эриком тренировочный меч, короткий и тупой, на пробу сделал пару выпадов. На принцессу он нарочно не смотрел, но спиной чувствовал её взгляд, словно горячий уголёк на коже, и под этим взглядом ужасно хотелось сделать что-нибудь эдакое. Внезапно возникшая идея покрасоваться перед девушкой, с которой ему всё равно ничего не светило, выглядела не самой разумной, но ведь кроме неё смотрит и герцог, и его бойцы, и граф тоже — пусть видит, с кем связался!

— Ты только поосторожнее, ладно? — вполголоса попросил Эрик. — Не прибей его с концами. — Бьорн насмешливо изогнул бровь, и капитан поправился: — Нет, мне-то оно, конечно, только в радость, но проблем потом с этой радости… А мамаша его за свою кровиночку кого угодно голыми руками загрызёт.

Бьорн попытался представить себе процесс, не смог, хмыкнул и, не удержавшись, покосился на принцессу — смотрит ли?

Она смотрела.

На долгий миг Бьорну показалось, будто она стоит совсем рядом, почти вплотную, и он ощущает кожей тепло её тела, слышит биение сердца, и приоткрытые от волнения губы так близко, что…

Бьорн встряхнулся, отгоняя наваждение, и торопливо шагнул в круг. Нельзя думать о ней сейчас, иначе самый слабый боец раскатает его в лепёшку — а Генри, несмотря на обманчиво-хрупкое телосложение, слабым не выглядел. Необходимость следовать чужим правилам его явно раздосадовала, он перестал улыбаться и щурился весьма недобро, а по тому, как он двигался и держал меч, можно было заключить, что не все байки о сражениях с нечистью, которые он рассказывал принцессе, были выдумкой.

Что ж, тем интереснее будет разделаться с ним на глазах у Беттины. Ну и что, что совсем недавно он не хотел драться…

А почему не хотел?

И почему вдруг передумал?

Глупость же…

Но тут герцог подал сигнал и думать о постороннем стало некогда.

Обычно Бьорн не спешил нападать, давая сопернику возможность первым показать себя — и ошибиться. Но просто стоять на месте было бы странно, он двинулся по сужающейся спирали вправо, не отрывая от соперника взгляда — и Генри с некоторым запозданием повторил его движение. Шаг, другой, третий, четверть круга пройдена, половина, и с каждым шагом расстояние между ними всё меньше…

Атака, блок, обмен ударами, звон и скрежет скрестившихся клинков.

Бьорн бил не в полную силу, но Генри отшатнулся, запутался в собственных ногах и нелепо замахал руками, удерживая равновесие — падение означало проигрыш. Эрик громко хмыкнул, эхо подхватило и унесло к потолку ещё несколько смешков, и они рассыпались по залу невнятно-издевательским шёпотом.

Граф оскалился не хуже оборотня — и ринулся в атаку.

Мечом он владел сносно, хотя явно привык к более лёгкому оружию и не слишком-то утруждал себя практикой. Бьорн, для которого бои и тренировки давно стали ежедневной рутиной, мог бы закончить поединок быстро и даже очень, но неожиданное желание показать себя зудело на кончиках пальцев, заставляя использовать не привычные и надёжные приёмы, а сложные и красивые. Хотелось не просто победить — сделать это зрелищно, ярко, чтобы соперник осознавал, насколько он слабее, чтобы выглядел беспомощным и бестолковым, чтобы зрители посмеивались, одобрительно свистели, аплодировали, чтобы принцесса и дальше смотрела вот так — широко раскрытыми глазами, полными восхищения…

Генри в очередной раз отлетел в сторону, и Бьорн позволил себе поймать взгляд Беттины и улыбнуться в ответ.

Всего один раз — можно ведь?

Злой короткий смешок вернул его внимание к сопернику. Клинки вновь скрестились, но прежде, чем Бьорн применить задуманный приём, Генри подался ему навстречу и шепнул:

— Не засматривайся, дружок, твои самки на замковой псарне. Не представляю, насколько должна отчаяться женщина, чтоб взять в постель собаку. Хотя твоя мамаша и щенков рожать согласилась…

Дальше Бьорн перестал слушать — и думать тоже.

Клинки столкнулись с такой силой, что заныли пальцы. Генри охнул и попытался увернуться, но следующий удар вышиб меч из его руки — возможно, вывихнув запястье, присматриваться Бьорн не стал. На то, чтобы ударить безоружного даже тупой тренировочной железякой силы его ярости всё-таки не хватило — а вот двинуть в глаз свободным кулаком вышло легко и просто.

В последний миг он на остатках самообладания придержал удар, потому Генри не впечатало в противоположную стену — лишь отшвырнуло на пол. Бьорн шагнул следом, наступил на лезвие упавшего меча, едва сдерживая желание наступить на потянувшуюся к нему руку, и поймал краем уха злобное шипение — снова что-то собаках.

Он не стал отказывать внутреннему зверю в удовольствии наклониться над поверженным противником, оскалиться и зарычать.

Генри вытаращил глаза, издал тонкий, скулящий звук и попытался отползти в сторону. Повреждённое запястье подвело, опереться на него не вышло, граф, едва приподнявшись, завалился на спину, вскинул здоровую руку, защищая лицо…

Последним, что увидел Бьорн, было что-то круглое и блестящее в ладони противника.

Белая вспышка ударила по глазам, в виски словно вонзились тонкие металлические спицы, горло и нос обожгло чем-то пряным, едким. Сделать вдох не получилось, Бьорн закашлялся, попытался отвернуться, отойти, но ноги слушались плохо, а зрение отказало вовсе. Удалось лишь не удариться об пол головой, но левая сторона тела отозвалась болью — плечо, рёбра, колено. Сознание поплыло, вдохнуть всё же получилось, от новой порции едкой дряни, набившейся в глотку, его едва не вырвало.

Да какого демона происходит⁈

Сквозь шум крови в ушах до него доносились голоса, но разобрать удавалось только отдельные слова. Беттина — зовёт по имени, и столько страха в голосе, что от невозможности встать на её защиту хочется скулить. Эрик — раздаёт команды, кажется, кого-то послали за лекарем, это хорошо. Герцог — жёстко выговаривает о неподобающем и вопиющем, и его голос сплетается со сбивчивыми, истеричными оправданиями Генри — он испугался, на него рычали, его наверняка хотели загрызть, он защищался!

Не видал граф, какой собаки испугался. Жаль, что не выйдет и в самом деле его загрызть, отделается синяком на половину физиономии…

Дышать стало чуть легче. Бьорн попытался вытереть ладонью слезящиеся глаза и перекатиться на правый бок, но на него тут же прикрикнули, чтоб не дёргался. На лицо легло холодное и мокрое — он сперва всё-таки дёрнулся, потом сообразил насчёт тканевой повязки. Головная боль пошла на убыль, спустя несколько мгновений чьи-то руки его подхватили, помогли подняться, повели, поддерживая с обеих сторон, и у самого уха послышался ворчливый шёпот Эрика: сперва много нелестных выражений в отношении графа, которого всё-таки стоило пришибить до того, как тот додумался воспользоваться атакующим амулетом-вспышкой — а лучше до рождения, потом несколько слов о том, что кое-кому придётся провести пару дней в кровати, но это не страшно, лекарь в замке хороший и с подобными травмами дело имел, да и друид ещё не успел уехать, вылечат в лучшем виде…

Что ж, он ведь хотел выходной, и боги исполнили его желание. А что до подробностей — так надо было формулировать точнее.

Жаль, что самую заветную его мечту не под силу выполнить даже богам.

Общения с лекарем Эрик уже два дня избегал — не хотелось нарваться на осмотр и потом объяснять, как это он рискнул обратиться со своими проблемами к малознакомой ведьме. Замок был большим, а дел за его отсутствие накопилось достаточно, чтоб найти себе занятие подальше, к тому же сам лекарь считал беготню за постоянным пациентом ниже своего достоинства — припечёт, сам приползёт как миленький. Но зелье Хелен действовало, так что с неудобными разговорами можно было не спешить.

Однако помимо зелья была и другая причина не привлекать к себе целительского внимания — друид, по каким-то своим причинам задержавшийся в замке.

В Орлином камне Сильван появлялся нечасто: проведать лошадей и собак, прочесть пару заклинаний над розами в крошечной оранжерее — покойная герцогиня их очень любила. Летом друид предпочитал ночевать под открытым небом, лишь изредка возвращаясь в небольшой домик на краю деревни, который благодарные соседи поддерживали в жилом состоянии. Зима загоняла любителя природы под крышу, но большую часть дня он всё равно проводил на воздухе. Увы, заклинания морозоустойчивости, которые отлично работали с растениями, на человека, даже настолько повёрнутого на единении с природой, почему-то не действовали, и время от времени крестьяне приволакивали обмороженную тушку в замок.

Лекарь на это привычно ругался, предрекал «этому ненормальному» скорую смерть от какого-нибудь воспаления и требовал постельного режима. К его сожалению, болезни старательно обходили Сильвана стороной, оттаявший друид начинал огрызаться, возмущаться и подвергать сомнению решительно все традиционные методы лечения. Примерно седмицу оба трепали нервы друг другу и всем случившимся пациентам, а потом друид всё-таки сбегал на волю.

Эрику год назад не повезло: праздник Середины Зимы, на котором он позволил себе нарушить диету, совпал с явлением Сильвана в замок. Скандал вышел знатный — лекарь утверждал, что виноваты в очередном приступе заморские специи и обилие чеснока и лука, а само по себе запечёное мясо ни при чём. Друид возражал, что специи, как и все продукты растительного происхождения, для организма целительны — а вот жирный окорок из рациона нужно исключить. Лекарь назначил диету из каш на воде и куриного бульона — друид требовал пить молоко, заменить курицу овощами и добавить капустный салат. Лекарь категорически запрещал капусту в любом виде, тем более с молоком — друид громогласно вещал о пользе зелени и негативных эманациях, накапливающихся в мясе.

Эрика, как назло, скрутило так, что даже вмешаться в спор он был не в состоянии — пришлось терпеть до момента, когда герцог явился лично и призвал обоих целителей к порядку. Те спохватились, что рискуют остаться без пациента, мигом договорились, совместили травяные настои с лечебной магией и живо поставили его на ноги. Однако с тех пор Эрик очень старался не попадаться на глаза обоим сразу.

Бьорну можно было только посочувствовать. Под действие амулета-вспышки Эрик попадал и сам — в Приграничье такие штуки были недороги, и использовались в качестве самообороны от случайной нечисти или диких зверей, ослепляя и лишая нюха на время от четверти часа до нескольких суток. Обычный человек, подвергшийся атаке, рисковал проваляться в постели целую седмицу, но оборотню грозило не больше пары дней отдыха.

При условии, что целители договорятся о методах лечения.

— А я говорю, что всегда использую в таких случаях настойку жёлтого корня! — сердился лекарь, вымачивая в глиняной плошке тряпицу для примочки. — Она и обезболивает, и повреждённые сосуды восстанавливает!

— А я говорю, что именно для глаз лучше использовать черничный лист и синюю мяту! — возмущался друид, размахивая руками с риском уронить горшочек с белой, едко пахнущей мазью. — А чесночные капли предупредят воспаление!

— Зато вызовут раздражение! А черника и в моих каплях есть, с чабрецом и королевским боярышником!

— Мозгов у тебя зато нет! Королевский боярышник расширяет сосуды, и в глазах тоже!

— А синяя мята не расширяет⁈ И сам ты без мозгов, куда ж ты свой чеснок на открытую ссадину!

— Уважаемые, — негромко окликнул Эрик, — вы заткнуться не хотите?

От него попытались отмахнуться и вообще выгнать под предлогом «да чтоб ты понимал», но он не дался. Комнатка была совсем небольшой, и чтоб пробраться к кровати, пришлось распихать спорщиков в стороны.

Бьорн лежал молча, на спине, вытянув руки вдоль тела. Пахучее облако, вырвавшееся из амулета, наверняка отбило оборотню обоняние, и упал он неудачно, плечо и бок алели свежими ссадинами. Мокрая ткань всё ещё закрывала половину его лица, и о том, насколько парню паршиво, Эрик догадывался по собственному опыту, да по тому, как тот дышал — через рот, быстро и неглубоко.

Эрик прошипел пару нелестных выражений в адрес целителей и наклонился.

— Пить хочешь?

Бьорн помедлил, потом сделал попытку кивнуть и тут же скривился. Эрик выругался погромче, и стоящий на подоконнике друидский чеснок радостно подхватил:

— Два кретина! Бесполезные бестолочи!

— Эй! — в один голос возмутились означенные.

— Да заткнитесь уже!

Эрик дотянулся до стоящего на том же подоконнике кувшина, наполнил кружку, помог Бьорну приподняться, и тот жадно приник к воде. Целители переглянулись, и совести у обоих хватило, чтоб выглядеть пристыженными — первым делом пострадавшего от атаки амулета следовало просто умыть холодной водой и напоить. Мази и примочки ускоряли процесс восстановления, но в целом ничего настолько опасного, чтоб лечить сразу вдвоём, не случилось.

— Очень жаль, — громко проговорил Эрик, помогая Бьорну улечься обратно, — что госпожа Хелен уехала за жрецом. Уж она-то способна лечить быстро и качественно, без дурацких препирательств!

— И без чеснока, — едва слышно добавил Бьорн, скривившись.

— Ты его чуешь? — удивился Эрик. Сам он после знакомства с амулетом полмесяца не мог различать ни запахи, ни вкусы.

— Нет. Но я знаю, что он здесь. Терпеть не могу.

— Цезарь хороший, — обиженно буркнул чеснок и опустил листья, спрятав за ними глаза.

Лекарь кашлянул и похлопал Эрика по плечу, намекая освободить место.

— Не так твой приятель плох, чтоб ехать за жрецом, — буркнул он. — Ведьмы вечно паникуют больше, чем надо бы, с ними и здоровый в гроб ляжет, одно слово — бабы. Так, где там твой черничный лист?

Друид согласно фыркнул, прикрыл горшочек с мазью крышкой и отставил в сторону, а сам полез в свою сумку, шурша травой и звеня склянками. Вынув флакон из тёмного стекла, он протянул его лекарю, а потом подхватил горшок с чесноком и неожиданно сунул в руки Эрику.

— На, погуляй с ним снаружи. Летучие масла этому, — кивок на Бьорна, — сейчас действительно не полезны. Всё, вали и не мешайся — и не вздумай учить Цезаря ругательствам!

— И не собирался, — отмахнулся Эрик.

Идея была хороша — но дела не ждали.

Что там, интересно, поделывает герцогский племянничек?..