Отбор. Помощница Его Величества

Глава 20. Дело старшего брата

Его Высочество прибыл через пятнадцать минут, врываясь в комнату без стука, и целительница заметно вздрогнула, тут же поклонившись.

В это время я сама… проваливалась в сон. Матушка на соседней кровати уже спала, сражённая успокоительной настойкой, такой же, какую влили и в меня. Целительница, несмотря на то что ей не рекомендовалось прикасаться ко мне, верила, что я её не трону, и так и вышло.

Я чувствовала, что контролирую себя вполне неплохо, но поняла, что это не так, когда у меня начали проступать удлинённые клыки. Возможно, рядом со мной действительно небезопасно находиться?

Такой злой я не была, наверное, никогда. Добраться бы только до Имира...

— Леди Валаре, — кронпринц широкими шагами пересёк комнату и уставился на меня потемневшими, полными ярости глазами. Казалось, он и сам готов был обратиться прямо сейчас, но, в отличие от меня, умел держать себя в руках.

Интересно, что он сейчас видел перед собой? Скорее всего — бледную избитую девицу с торчащими клыками и когтями.

— Оставьте нас, — приказал он гвардейцу у входа и целительнице, которая тут же вылетела из комнаты. Прогнать мою спящую матушку он не мог, как бы ни хотел.

Мы остались в вязкой, тягучей тишине, не отрывая взгляда друг от друга.

О чём он думал в этот момент?

Я сама думала о том, что он заполнял собой всё пространство комнаты. Словно рядом с ним исчезал весь кислород, грудь стягивало, и мне хотелось… слишком многого. В том числе прогнать его, сказать, что со мной всё в порядке и Его Королевскому Высочеству не стоит тратить своё драгоценное время лишь для того, чтобы ещё раз напомнить мне, насколько глупо я, на его взгляд, себя вела.

Но ещё… я думала о том, что он пришёл почти сразу, как только ему доложили, что я вернулась и что у меня проблемы. Он оторвался от всех дел, возможно, даже от свидания с Барбарой, и явился навестить своего проблемного личного ритуалиста.

— Миолина, — повторил он очень тихо.

Теперь, когда в комнате никого, кроме меня и спящей матушки, не было, он медленно подошёл к моей кровати и присел рядом на стул, где совсем недавно сидела целительница. Я скосила на него правый глаз и попыталась подняться, но была остановлена холодным приказом.

— Лежите.

Ну, буду лежать, раз приказывают.

Вообще-то дурман от лечебных и успокаивающих настоек раздражал меня до невозможности — я хотела вскочить, найти Имира и выбить из него всю дурь, а заодно спросить, насколько глубоки наши проблемы. Но вместо этого едва могла оторвать руку от кровати, и гнев, бурлящий в крови, лишь способствовал частичной трансформации.

Моя правая рука была поднята с величайшей осторожностью Его Высочеством, и он начал медленно задирать рукав, внимательно рассматривая синяки, которые уже частично зажили.

— Кто это сделал, Миолина? — спросил он спокойно, проводя кончиком пальца по самому большому синяку.

На миг мне захотелось всё ему рассказать, но потом я поняла, что правда может обернуться огромными проблемами для Имира. И как бы сильно я ни хотела накричать на брата, а может, даже побить, сдавать его я не собиралась. Мы — семья, клан.

— Я всё равно узнаю. Думаете, оставлю виновников безнаказанными? Они уже в башне, их допрашивают капитаны гвардии.

— Я сама ничего не знаю, — хрипло ответила я. — Главное… не наказывайте Стена Эшли. Нас там было восемь человек, и он справился со всеми, сделал всё правильно.

Глаза мужчины сразу же сузились, челюсть напряглась, и он издал недовольный смешок, словно не мог поверить в то, что я сказала.

— Думаю, он сможет рассказать мне куда больше, чем вы.

Я промолчала, понимая, что уже сказала слишком много и не желая будить матушку.

Интересно, если бы она проснулась и увидела кронпринца, сидящего рядом со мной, склонившегося и изучающего кончиками пальцев ямку на локте, кожу, покрытую синяками, что бы она подумала?

Оставив мою руку, кронпринц наклонился ближе к лицу — чувственные, безупречно вылепленные губы оказались совсем рядом с моими, а жёлто-зелёные глаза сегодня были темнее обычного.

— Хотел бы я почувствовать то, что вы сейчас чувствуете, — произнёс он.

О чём он? Ах да, запах…

Пальцы скользнули к моему подбородку, осторожно обвели его, почти задумчиво, и кронпринц наклонился ещё ближе. На секунду меня бросило в жар — показалось, что он поцелует меня прямо в клыкастое лицо.

Если попытается — я очень сильно покусаю его.

Мне хотелось этого…

Вместо поцелуя мужчина резко отстранился, потянулся к сапогу, и прямо перед моим лицом сверкнул в свете кинжал. Я вздрогнула, отшатнулась, и в тот миг Его Высочество зло сверкнул глазами.

— Не сходите с ума. Я никогда не причиню вам вред.

Разве что словами…

Впрочем, моя реакция — это только мои собственные проблемы. Не стоит влюбляться в собственного начальника, а потом страдать от того, что он ведёт себя как начальство.

Одно резкое движение кинжала — и драгоценная кровь потекла по его запястью. Каэлис Арно мгновенно прижал меня к себе, подняв мою голову.

Я коснулась надреза осторожно, языком, зная, что клыки наверняка болезненно давят на его кожу, но стоило сделать первый глоток, как все мысли о том, чтобы не ранить его, исчезли. Я впилась губами в запястье, не замечая, как клыки исчезли, и, присасываясь к крови, что заменяла мне место силы. Пила жадно, быстро, отчаянно, громко простонав, чувствуя, как обжигает всё моё нутро.

— Вот так… — хриплый шёпот сквозь дурман в голове.

Горячий, вязкий, засасывающий, почти такой же, что я испытывала в графстве Роузглен.

Я и сама не заметила, как исчезли клыки и когти, как вернулась сила в ослабевшее тело, как отчаянно я прижимала к своим губам его запястье, почти урча от удовольствия. Все процессы внутри моего тела мгновенно ускорились, включая регенерацию.

Но даже сквозь этот дурман я ощущала, как его широкая сильная рука удерживала мою голову, прижимая ближе к себе, как длинные пальцы пытались ласкать затылок, почти сжимая.

***

Я проснулась резко, сев на постели и ощущая, как бушует энергия в груди. Как я потеряла сознание, я вновь не помнила, как и когда ушёл Его Высочество и что между нами произошло, но это тревожило меня мало.

Имир, Имир, Имир!

Матушка на соседней кровати всё так же спала, но в комнате на этот раз находилась целительница. Увидев, что я села, она сразу же попыталась выяснить моё состояние.

— Мне срочно нужно поговорить с братом, пожалуйста. Я чувствую себя хорошо и вернусь сразу же после разговора, — уверила её я, поднимаясь. — Мама!

— Ой! — матушка напугалась почти до икоты, резко садясь. В её глазах всё ещё танцевал дурман сна, и она покачнулась, но времени дать ей оклематься у меня не было.

— Мы идём говорить с Имиром! — я тут же направилась к выходу, хотя целительница пыталась убедить меня, что это плохая идея.

— Подожди, Мио! — голос матушки послышался буквально через секунду, сразу же за мной. Вскоре я услышала торопливые шаги её маленьких ступней — бедняжка даже туфли забыла надеть. — Да подожди же ты, тебе нельзя волноваться.

— Если я сейчас же не поговорю с Имиром, я здесь камня на камне не оставлю, — рыкнула я. Видимо, матушка прочла что-то в моём лице, потому что тотчас сдалась.

Мы нашли брата в моих покоях — он торопливо писал что-то на листе пергамента. Быстро, размашисто, словно составляя ответ тем, кому был должен, или придумывая новый план.

Очередной безумный, опасный, бесперспективный план ради быстрого и, непременно, огромного заработка.

— Мио… — тихо прошептал он, с ужасом разглядывая меня, мои побледневшие синяки и отёки после избиения. — Мио, ты не должна была вставать.

— Что. Ты. Сделал? — процедила я, глядя на него с ненавистью, какую никогда прежде не испытывала. — Что ты сделал с этими людьми, что они поджидали тебя, готовые избить твоих самых близких? Отвечай!

— Мио, да что же ты… не разговаривай так… — попыталась утихомирить меня матушка.

— Не сегодня, мама, я буду разговаривать так, как нужно, — наверное, это было очень грубо, но я чувствовала, что готова почти перекинуться от ярости. — Если бы меня там не было, они избили бы тебя, слабую беззащитную женщину. А может, Мелву Вал Миррос, что каким-то образом навещала Имира в его покоях. Потому что Имиру плевать, кого он тянет на дно, его волнует только он сам.

С каждым моим словом матушка бледнела всё сильнее, не в силах поверить в сказанное.

— Расскажи мне! Что ты сделал? Украл у них деньги? Обманул их? И сколько ещё таких ходит по Левардии, готовых избить или убить меня и матушку только потому, что не могут добраться до тебя?!

— Не смей так разговаривать со мной. Я разберусь с этим… — слова брата прозвучали как приказ главы рода, но мне, признаться, было все равно.

С таким главой рода нам не нужны никакие враги.

— Все будет в порядке, — он бросил взгляд на мои синяки и явно почувствовал себя виноватым. — Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но обещаю, все будет в порядке, я уже запланировал…

— Я не верю ни единому твоему слову, — отрезала я, голосом, полным ненависти. Я почти рычала, и если бы не кровь Его Высочества, наверняка бы перекинулась прямо сейчас.

За моей спиной раздался всхлип — это матушка тихо заплакала, чувствуя приближение самого страшного и громкого скандала в жизни нашей семьи и желая остановить его в самом зародыше.

— Мио, пожалуйста… — жалобно попросила она, понимая, что сегодня я не уйду, как обычно, не брошу все, потому что, по словам брата, «замучала уже постоянными недовольствами и нравоучениями».

— Нет, мама. Мы избегали этого разговора семь лет, и больше в этом нет смысла. Потому что на кону стоит не только моя жизнь, но и твоя, и, быть может, даже жизнь наших кузин. А может, и жизнь Мелвы Вал Миррос, которой не посчастливилось связаться с моим неудачником братом.

— Не смей. Так. Разговаривать! Я никогда не позволю причинить ей вред…

— То есть то, что меня избивают — это нормально, а Мелву — нет? Скажи, будет ли нормально, если изобьют нашу маму, которая не может постоять за себя и за всю жизнь и мухи не обидела, которая всегда защищала тебя? А если ее убьют?! — я уже кричала, чувствуя, как все внутри дрожит.

Но одновременно во мне черным отчаянием росла решимость.

Впервые за эти семь летя видела настоящий выход.

Сегодня Имир подчинится мне. Я уйду отсюда сегодня либо добившись своего, либо без семьи.

— Конечно нет! Как ты можешь говорить о таком? И то, что тебя избили — тоже ненормально… Никто не должен был пострадать! — Имир чувствовал, что его прижали к стене, и защищался. Агрессией, криками, реагировал даже на самые мелкие мои слова.

Он не выглядел красивым, как обычно, скорее, казался растрепанным и похудевшим, встревоженным происходящим. Хотя одежда на нем была новенькая, дорогая, такая, какая полагалась высокородному аристократу. Он явно приоделся к свиданию.

— Что ты сделал, Имир? Во что ввязался?! — я шагнула вперед.

— Это было настоящее дело! — рявкнул он в ответ. — Мы разрабатывали золотые шахты в Таруване, создали огромную систему, я вел дела сотни людей, и мы все получали колоссальные выплаты. Ты не понимаешь, Мио, у меня и у остальных в этом деле тысячи золотых.

— Откуда у тебя тысячи золотых, Имир?… — охрипшим голосом спросила я.

Сейчас, когда он впервые произнес сумму, я осознала весь масштаб наших проблем, и страх темной липкой кляксой осел в груди, образовав зияющую дыру, в которой намешались тысячи эмоций и чувств.

— Где-то взял в долг, где-то пообещал услугу, — отмахнулся он. — Когда люди поняли, что я могу выплачивать долг с процентами, они стали куда охотнее отдавать мне деньги.

Казалось, я не могла даже дышать, и матушка за спиной тоже притихла. Даже она понимала, что, во что бы Имир ни ввязался, это было очень далеко от настоящего, законного дела, хотя бы потому, что ради денег меня избили.

— Перестаньте! Все будет нормально, я же говорю! Просто сейчас на шахтах возникли проблемы, и мы перестали добывать золото, но скоро все вернется в круги своя. Матушка, разве ты плохо жила эти месяцы?! — теперь он уже почти обвинял маму.

Меня — нет. Потому что я его денег не видела и стояла сейчас перед ним избитая, сама не понимая за что.

— Ты видел эти шахты? — тихо и зло спросила я.

— Так что перестаньте делать из этого трагедию! Не высовывайтесь из дома, я платил за поместье эти два месяца и продолжу платить, выплачу все заранее, и мы станем еще более величественными…

— Ты видел эти шахты своими глазами?! — рявкнула я, чувствуя, как на руках вновь проступают когти. — Отвечай!

— Не кричи на меня! Нет, я не видел их, они принадлежат лорду Року…

— Лорд Рок уже давно не лорд, он наврал при получении своего титула, и всё его имущество арестовано. Даже если какие-то мифические шахты, которых ты в глаза не видел и ради которых набрал чудовищные долги поверх уже прежних, накопленных за эти годы, действительно существуют! Скажи, ты хоть раз думаешь о ком-то, кроме себя?

— Я делаю это ради вас! — заорал в ответ Имир. — Не строй из себя невинную! Это ты переспала с Леонардом, это из-за тебя нас выгнали из столицы, это тебя считают почти падшей женщиной среди участниц!

В ответ я только громко и уничижительно рассмеялась.

— Я никогда этого не отрицала. Да, я была идиоткой, что переспала с Леонардом! Я сделала это и не снимаю с себя ответственности, — трудно, наверное, винить ту, кто сама признаёт свою вину. — И никто в моей семье не заступился за мою честь, как сделали бы за любую другую девушку на этом отборе. Говоря всем что со мнойможнотак обращаться... Никто! А теперь ты просто переводишь тему, потому что боишься…

— Немедленно перестаньте! — матушка, всё так же плача, встала между нами. — Имир… Имир… ты же говорил, что всё будет в порядке, но если имущество лорда Рока арестовано…

Её бледные губы дрожали, как и всё её тело, так сильно, что я испугалась — она вот-вот упадёт.

— Это правда? Про арест его имущества? — и в голосе столько надежды…

На то, что он скажет что «это неправда», что убедит её, что всё наладится. Он — глава рода, тот, в кого она верила больше всего.

— Да… — тихо ответил побледневший Имир. — Но это всего лишь временное недоразумение…

— Ты не видел эти шахты! Что, если они вовсе не существуют? Что, если тебе опять наврали, пообещав золотые горы, как обычно, а ты купился, наплевав на всех вокруг?

— Это не так, Мио! И я глава рода, не разговаривай так со мной!

— Ты не глава, ты — посмешище, — откровенно ответила я. — Слабак и трус, мечтающий о деньгах, причем быстро, так, чтобы не нужно было самому ничего делать, не нужно было работать. Ты продаешь воздух! Ты видел эти шахты? Хоть бы отпечаток памяти? Видел процесс добычи золота, как его превращали в деньги, видел шахтеров? Хоть кто-нибудь видел их среди сотен твоих людей, о которых ты говоришь? Ответь!

Имир молчал.

Но именно это молчание и было его ответом.

Он не видел шахты, не видел работников.

— Не смей так разговаривать со мной, — прошипел он в который раз.

— Мио, не разговаривай так с братом! Он — глава рода, он заботится о нас, — прошептала матушка, словно мечтая, чтобы этот ужасный разговор наконец закончился.

— Как ты можешь верить ему, мама? Хоть одно его дело закончилось успешно? Хоть одно? Сколько их было?! Десятки, и каждый раз в лучшем случае мы оставались ни с чем, а в худшем — влезали в новые долги. Я пять лет платила за поместье а он два месяца, но ты вновь выбираешь его! При том что такого, как сейчас, еще не было никогда. Как ты можешь доверять ему, если он подводил меня и тебя снова и снова, из года в год? Что дальше? Люди, которых он обвел вокруг пальца, пойдут и изобьют Агнету только потому, что она с нами? Сожгут поместье?

От ужаса мама прижала кулачки к губам и посмотрела на меня, понимая, что то, что я описывала, вполне может стать нашим будущим.

— Мио, он выплачивал нам! Если шахты не существуют, откуда, по-твоему, он мог брать деньги?! — Имир не собирался сдаваться. Он, похоже, сам не мог принять, что и это его дело прогорело.

Он горел от ярости. Собирался отстаивать свою веру до конца, до последнего делать вид, что у него есть план, что он знает, что делает, что он — глава рода не только на словах.

Ненавидел ли он меня, избитую, в этот момент? Чувствовал ли себя виноватым?

Потому что я ненавидела его.

— Я не знаю! Может, из денег тех, кого вы приводили, я слышала разговоры об этом на улице, где всех уговаривали вложиться. А может, у него была какая-то заначка. В любом случае настоящих денег от тебя он получил куда больше, чем выплатил, не так ли?!