Отбор. Помощница Его Величества

Глава 47. Бал в честь будущей королевы

Лорд Вал-Миррос по какой-то причине терпеть меня не мог и отчаянно надеялся, что я действительно покрывала Аделаиду, намеренно скрывая правду как можно дольше. Раз за разом он спрашивал, почему я так долго молчала, и всякий раз, когда я отвечала, что сама даже не узнала, а лишь заподозрила правду сегодня, и немедленно пришла к королю, он неизменно произносил:

— Как удобно.

Так и хотелось ему треснуть.

Он припоминал, что мы с Аделаидой общались в Академии, хоть и не были подругами, и что сблизились уже здесь, на Отборе. Спрашивал, осознаю ли я, какие силы были брошены на поиск убийцы графа, что в столицу вызвали сотни новых гвардейцев, что охрана короля была усилена в десять раз?

Он просто не верил, что всё могло совпасть в один день, и будто пытался убедить меня в этом, пока я, не выдержав, не сорвалась и не напомнила, что это именно я пришла к двери зала Совета, и что всё это время помогала расследованию — и Николасу Хаулу, и Его Высочеству.

Тогда он, наконец, отстал, предварительно записав с моих слов содержание разговора с профессором Роувилем. О личных мнениях профессора я говорить отказалась, заявив, что если ему так интересно — пусть спросит у самого профессора. К делу это не имеет никакого отношения.

Создавалось впечатление, будто ему платили за то, сколько он продержит меня в допросной.

Позже мне удалось поспать несколько часов, но с утра на меня всё равно смотрела бледная девица, похожая на умертвие. А снаружи уже ждал посыльный — с крохотной посылкой.

Внутри лежала одна тонкая склянка крови, и… больше ничего. Записки, на которую я надеялась, не оказалось. Тогда я окончательно приняла, что разговора с Каэлисом не будет. Но он всё же передал эту склянку — чтобы я быстрее восстановилась.

Сожаление о несостоявшемся разговоре ощущалось глухо, потому что все эмоции словно закончились там, на суде, в зале Совета.

— Леди Валаре! — в дверь громко постучали во второй раз, как раз когда я думала, что пора бы найти матушку и кузин, и начинать готовиться к балу. — Вас вызывает лорд Крамберг.

Неужели?..

— Он что-нибудь передал? — спросила я, уже догадываясь об ответе.

— Д… да, — куда тише пробормотал посыльный. — Леди Монтрас ещё не вернулась…

Бедная Кора — две ночи в образе обезумевшей тигрицы в лесу. Куда только смотрели организаторы.

***

Рядом с лесом, там, где позавчера проходило испытание, собралось множество гвардейцев, а также вся семья Монтрас, включая неожиданно плачущую ледяную графиню. Граф же, напротив, казался жёстким, непримиримым и даже немного деспотичным.

— Вы! — леди Монтрас, увидев меня, рванула вперёд, но остановилась в нескольких шагах, поняв, что отступать я не собираюсь. Напротив, я сузила глаза, наблюдая за женщиной, привыкшей ощущать себя победительницей. — Это из-за вас! С тех пор, как вы попали на Отбор, вы уничтожили репутацию Коры! Другие девушки перестали её поддерживать, и всё это время она не находила себе места!

На самом деле, женщина была сильно расстроена, хотя и пыталась спрятать это за гневом.

— Ваша дочь сама уничтожила свою репутацию среди участниц Отбора. А проблемы со зверем у неё, судя по всему, давно, потому что она не обернулась ещё на самом первом испытании, — ответила я резко, без тени пиетета. Не хотелось тратить время на эти бессмысленные разборки, и, признаться, меня уже начинало утомлять, что все вокруг упорно винили меня в собственных неудачах. — Я здесь добровольно, могу и уйти! Но понимаю, что вы расстроены и сами не отдаёте отчёта в том, что говорите.

А ведь графиня присутствовала при моих извинениях перед Геленой де Рокфельт. Как многое с тех пор изменилось…

— Да как… — судя по всему, она не находила слов и растерянно оглянулась на мужа в поисках поддержки, но тот не отреагировал. Он продолжал смотреть в сторону леса — зло, требовательно.

Я впервые подумала, что он мог быть довольно жёстким отцом для Коры.

— Господин Аретта, давайте приступим, — обратилась я к специалисту, стоявшему рядом.

Тот уже держал наготове знакомое зелье усиления феромона, хотя мне передали, что концентрация в этот раз намного слабее, чем та, что использовалась при поимке Тавиена.

Когда я поднесла флакон к губам, меня внезапно пронзила страшная мысль. А что, если внутри — отрава?

Я знала слишком много о королевской семье.

Знакомое зелье обожгло горло, и мне тут же стало жарко. Почему я так часто сначала делаю, а только потом думаю?

— Мы подготовили для вас мирную кобылу, леди Валаре. Рядом с вами постоянно будут пять гвардейцев. И, разумеется, я.

В руках Аликс Аретта держал небольшую трубочку с дротиком, и я поняла, что на его кончике наверняка было успокаивающее зелье для Коры. Варварство какое-то.

— Разве мы не можем просто передвигаться вместе с графом Монтрас? Он мог бы воздействовать на Кору, приказать ей подчиниться — как глава семьи, старший по крови и сильнейший зверь?

Специалист лишь бросил нечитаемый взгляд на графа, который не сдвинулся с места, но ничего не ответил.

***

Бальный зал сиял под мягким золотым светом тысяч свечей, отражённых в зеркалах и гладком мраморе пола. Под расписными сводами медленно скользили придворные в парче и бархате. У дальней стены тянулась возвышенная королевская линия — несколько широких кресел из тёмного дерева, окованных серебром, предназначенных для всей семьи.

Но сама королевская семья находилась не там. Окружённые гвардейцами на значительном расстоянии, они встречали участниц Отбора у подножия лестницы, с которой мы спускались — одна за другой, под громогласные объявления лорда Крамберга.

И сегодня я была первой.

Я спускалась вниз в платье неожиданно насыщенно-бордового цвета, с мягким блеском плотной парчи. Лиф подчёркивал линию плеч и был украшен тонкой вышивкой в виде изящных завитков. Высокая талия перехватывалась узкой лентой, а лёгкие рукава до локтя собирались в мягкую волну. Юбка ниспадала гладкими складками, чуть колышась при каждом шаге и переливаясь глубокими, почти винными оттенками в свете свечей.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Я никогда прежде не выбирала красного. Хранила этот наряд для последнего бала, зная, насколько ярко выгляжу в нём. Платье-заявление — никаких больше привычных для ритуалистов дворца оттенков. Сегодня я вступаю в новую жизнь, какой бы она ни была.

Его Высочество подал мне руку, встречая и провожая к своей семье. У меня пересохли губы, и я невольно облизала их, приближаясь, отчаянно желая прочесть его мотивы во взгляде, понять, о чём он думает.

После нашего последнего разговора там, во время испытания, где я дрожала и горела под ним, он полностью закрылся. Оставался для меня полнейшей загадкой.

Надежда…

Ничего. В звериных, ярких зелено-жёлтых глазах с тёмной каймой — равнодушие. На губах застывшая дежурная улыбка. И я уже совсем ничего не понимала.

— Леди Валаре, Великий Дом Грейдис искренне благодарит вас за участие в Отборе и поздравляет с тем, что вы прибыли к финалу первой. Это огромная честь для нас, и ваши усилия ни в коем случае не останутся незамеченными.

Дежурные слова. Ничего, кроме дежурных слов.

Но если взгляд Каэлиса выражал полнейшее равнодушие, то взгляды остальных членов королевской семьи были совсем иными — цепкими, подозрительными, напряжёнными. Я поняла, что моему присутствию здесь не рады. Более того, меня опасаются — просто потому, что я знаю слишком много. Единственным исключением была Зеновия Николетта.

— Я никогда не забуду этого, леди Валаре, — произнесла она спокойно, хотя выглядела Великая Принцесса ужасно.

Под глазами залегли тяжёлые тени, лицо осунулось, обнажив мелкие и глубокие морщины, и Зеновия Николетта выглядела ещё старше. Особенно разителен был этот контраст на фоне её цветущей сестры.

Мы всё ещё стояли рядом с королевской семьёй, в то время как придворные держались на почтительном расстоянии. Это мгновение, без сомнения, было наивысшим проявлением внимания к финалисткам Отбора. Быть рядом с королевской семьёй, стоять с ними наравне под их официально приветливыми взглядами — могла ли быть честь выше?

Я замечала, с какой тоской смотрела на нас Кора. Её привели в чувство, и теперь она стояла в толпе, прикусив губу, отчаянно желая оказаться здесь, рядом с подругами. Камилла тоже не справлялась — она отвернулась, не сумев сдержать эмоций, увидев сияющую и довольную Тамиллу, спускавшуюся по лестнице под восхищёнными взглядами придворных, среди которых было немало холостяков.

Каэлис тоже смотрел на Тамиллу с восхищением, в его взгляде горела тёплая заинтересованность. Он общался с каждой девушкой значительно дольше, чем со мной, а больше всего времени провёл... с Барбарой.

Признаться, я ничего не понимала, но была уверена, что всё происходящее не случайно. Каэлис не стал бы нарочно причинять мне боль. А значит, у его поведения есть причина.

— Минуточку внимания! В связи с окончанием Отбора Его Величество желает сделать важное объявление!

Я к этому моменту добралась до матушки, которая смотрела на меня по-настоящему взволнованно, обеспокоенная тем, что мне уделялось меньше всего внимания. Она снова и снова пыталась вглядеться в моё лицо, но я нацепила дежурную улыбку, как бы говоря, что всё хорошо. Говоря то, чего совсем не чувствовала.

— Верные подданные, благородные сыновья и дочери короны, — возгласил Его Величество голосом, полным величия. — Сегодня, когда Отбор подходит к концу, я объявляю волю свою. Принц Каэлис Арно из Великого Дома Грейдис доказал мне, Совету и всей державе, что зрел душой, сердцем и разумом. Я настолько уверен в его праве и способности править, что в тот самый миг, когда он произнесёт имя своей избранницы, я передам ему корону Левардии. Пусть его выбор ознаменует начало новой эры. Его союз станет опорой престола, а его правление — источником процветания для всех нас.

Несколько женщин рядом недоверчиво ахнули, прижав изящные ладони ко рту, но в остальном в зале воцарилась почти оглушающая тишина. Мне даже казалось, будто я слышала биение сердец вокруг.

— Благодарю, отец, — Каэлис вышел вперёд и глубоко поклонился, словно давая понять придворным, что именно он будет служить им, а не наоборот. — Я приму корону с намерением служить, защищать и созидать. Пусть каждый день моего правления будет посвящён не славе моей, но благополучию Левардии.

Голос Каэлиса — глубокий, красивый, невероятно привлекательный — звучал куда громче, чем голос его отца, и отзывался внутри меня теплом и лёгкой грустью. Я знала, что он отчаянно хотел стать королём, что не мыслил для себя иного пути, что каждое утро он просыпался с мыслями о королевстве, о своём долге.

Придворные молчали, не зная, как реагировать, ведь происходящее казалось невероятным, хотя слухи о передаче трона ходили с самого момента возвращения Каэлиса из Иштавара. Прежде подобное не случалось ни разу, каждый предыдущий король получал трон либо после смерти правителя, либо тогда, когда тот становился немощным.

Атмосферу разрядил жрец светлых богов, подняв руки над головой и благословляя Каэлиса и Арно Николаса на этот шаг. Это наконец позволило придворным склонить головы, признавая происходящее, хотя никакому протоколу они не следовали — его попросту не существовало.

Они склонятся — на коронации.

— Уважаемые участницы, я хочу попросить вас пройти в приёмную для корреспондентов. Вы вправе общаться с газетчиками, если, конечно, желаете этого, — лорд Крамберг, как всегда, действовал по чёткому плану. — Кроме того, они сделают групповой отпечаток памяти для всех крупных изданий.

Я последовала за девушками, чувствуя, как взгляды буквально прожигали мне затылок, но не обернулась, потому что то, что происходило впереди, оказалось куда более неожиданным.

— Аделаида! — Жизель, увидев подругу, рванула вперёд с улыбкой на тонком лице и едва удержалась от объятий. — Где ты была? Нам сказали, что ты снялась с Отбора! Но зачем?! Если ты с самого начала всё это планировала, надо было отдать свои флаги мне.

Крохотная Жизель мгновенно перешла от радости к раздражению, хоть и не скрывала волнения, но Аделаида на неё не смотрела — только на меня.

Я спокойно встретила её взгляд, готовая выслушать, но Аделаида покачала головой и метнула короткий взгляд на стражников.

Не сейчас…

То, что Аделаиду вернули сегодня к участницам, позволили позировать для газет и общаться с придворными, могло означать только одно — никакого публичного наказания не будет. Королевская семья решила уладить этот вопрос скрытно.

Я понимала почему. Если правда всплывёт, они сами окажутся в невыгодном свете — и из-за табака, цена которого превышает бюджет целых деревень, и из-за безалаберности Артура Перрина, обнажившего слабость дворцового штаба магов. И теперь Аделаида тоже знала это...

— Прошу вас, уважаемые леди. Сначала восьмёрка… простите, семёрка финалисток, затем — пятнадцать участниц последнего испытания. После мы хотели бы сделать несколько индивидуальных отпечатков памяти.

Почему меня совсем не удивляет, что больше всех с газетчиками общалась Барбара? Они облепили её, как стая голодных волков, каждый стремясь выведать хоть слово у той, кого все уже считали будущей королевой.

***

Когда мы вернулись в главный зал, атмосфера в нём полностью изменилась, будто с момента нашего пребывания там прошло не несколько минут, а часы или даже дни. Всё движение, всё внимание, весь мир теперь крутился вокруг одного человека — будущего монарха.

Я даже не видела его за спинами придворных, и уже тем, что он находился среди них свободно, не окружённый сотнями гвардейцев, он показывал, насколько отличается от отца.

— Леди Барбара, ещё минуту! — умоляли за нашими спинами газетчики, и я заметила, как Селина закатила глаза, тогда как Лианна, стоявшая рядом, сумела сдержаться и не выдать ни малейшей эмоции.

Наоборот, она улыбнулась кому-то, и, проследив за её взглядом, я увидела… королеву Хонору. Вдовствующая королева в ответ не поддержала девушку — отвернулась, и я поняла, что прошлой ночью что-то изменилось. Каэлис, королева Хонора, даже поведение Его Величества — всё говорило о том, что они пришли к какому-то соглашению перед балом.

— Мио! — тонкая рука неожиданно сильно схватила меня, пытаясь отвести в сторону, но я не сопротивлялась, потому что это была Аделаида.

Леди Кейн выглядела взволнованной, вспотевшей, нервной — каштановые волосы растрепались, и вся та красота и спокойствие, что были в ней в последние дни, будто исчезли, обнажив нервозность, что была так свойственна Аделаиде раньше.

— Не могу поверить, что ты так поступила, — сказала она, не сдержав злой обиды. — Я же доверяла тебе!

Я не знала, о каком доверии она говорила. Она ведь не призналась мне, а лишь попросила не использовать зелья, после того, как проговорилась. Мы обе не были откровенны, но, как и она, я чувствовала, что между нами могла зародиться настоящая дружба… Если бы не события последнего дня.

— И если бы ты была на моём месте? — я не жалела о своём поступке. Зеновия не была виновна в убийстве и не должна была за него отвечать, но главное — это расследование было важно для Каэлиса, оно полностью меняло расстановку сил в его семье. В тот момент, когда я бежала в зал суда, я вообще ни о чём не думала и действовала на инстинкте.

Молчание Аделаиды стало для меня ответом. На моём месте она бы тоже не стала скрывать правду от короля — слишком рискованно, подумают, что покрываешь преступника.

— Я должна уйти. Меня отпустили только для того, чтобы создать видимость, что всё хорошо, — она прикусила губу, не зная, как спрятать боль. — Можешь кое-что сделать?

Она протянула мне письмо, и я без слов поняла, кому оно адресовано.

— Я передам, — тихо сказала я, мысленно пытаясь представить, где искать лорда Ниллса. В глазах Аделаиды горела отчаянная надежда, и я, по правде говоря, боялась даже представить, о чём она просит в этом письме. Это было между ней и лордом Ниллсом.

— Леди Кейн, вы должны пойти с нами, — к нам подошли двое рослых гвардейцев, взглянув на меня с подозрением, но я лишь дежурно улыбнулась, пряча письмо в складках платья.

События последних дней оказались настолько насыщенными, что я словно перегорела, чувствуя только глухую боль от того, что разговор с Каэлисом так и не состоялся, что у нас не было возможности объясниться, прояснить недопонимания, обиды, ожидания, найти точки соприкосновения…

Нельзя раскисать, нужно смело смотреть в будущее, каким бы оно не было.

К матушке я возвращалась уже более уверенной, скользя взглядом по придворным в надежде заметить лорда Ниллса или хотя бы Николаса Хаула, но вместо этого увидела сыновей графа Арвеллара, стоявших с родственницами и нянюшкой. Старшему сейчас было шестнадцать, он уже носил титул графа, а младшему — только пять.

Я невольно вспомнила слова Эдель Николетты, сказанные во время суда.

Отношениям Зеновии Николетты и Яна Арвеллара было более десяти лет… Надеюсь, эти дети, потерявшие теперь обоих родителей, никогда не узнают об этом правду.

— Миолина, а я везде вас искал! — слава светлым богам, меня неожиданно нашёл волк, и я тут же вцепилась в него, игнорируя слабый собачий запах. Сегодня феромоны глушились, но не полностью. — Как вы могли оставить меня без работы, меня же теперь никто не вызовет в качестве ищейки… без вас!

Я знала, что он шутил, и чувствовала, как сильно мне будет его не хватать. Николас Хаул собирался покинуть столицу сразу же, как завершится расследование.

— Уверена, Его Высочество будет готов принять вас с улицы, даже с такой репутацией. Но на самом деле, союзники ему не помешали бы, и вам вовсе не обязательно уезжать.

— Знаете, как вы все воняете?! — возмутился волк, и я не выдержала — прыснула и рассмеялась, покачав головой. А потом заметила, что кто-то машет мне из толпы.

Присмотревшись, я узнала Фабиана Александера и махнула ему в ответ, но, когда он направился ко мне, покачала головой — поговорить с ищейкой было важнее. И мне по-прежнему нужно было найти лорда Ниллса.

— Можете рассказать, что случилось вчера после суда? К чему вы пришли? И видели ли вы лорда Ниллса сегодня?

— Лорда Ниллса не видел, а вот про суд — могу рассказать. Её Величество королева Хонора предположила, что вы могли быть в сговоре с леди Кейн. И единственная причина, по которой вы её выдали, — это попытка обелить себя, когда остальные заметили улики, указывавшие на неё. Например, следы на её руках, которые и сейчас могут указывать на контакт с токсином. На ваше счастье профессор Роувиль действительно подтвердил, что встреча с ним состоялась только вчера. Но мне кажется, слова вдовствующей королевы оказали сильное влияние на семью. Тем более что многим из них очень не нравится, сколько вы знаете…

Закончить он не успел, хотя я слушала жадно, не перебивая — лорд Крамберг вновь громко потребовал внимания, а затем произнёс то, от чего все участницы Отбора замерли и побледнели. Все, кроме Арисы и принцессы Заралии.

— Дорогие участницы Отбора, прошу вас, выйдите вперёд. Настало время отпраздновать главную причину этого вечера!

Пространство перед возвышением, где находилась королевская семья, стремительно освобождалось. Придворные отступали на такое расстояние, с которого всем можно было наблюдать за участницами. Барбара уверенно отделилась от своей многочисленной свиты, в то время как большинство других девушек стояли рядом с родителями, получая их взволнованную поддержку.

Матушка, наверное, тоже хотела бы поддержать меня, и я бросила ей ободряющую улыбку. Почему-то подумала о письме лорду Ниллсу, которое до сих пор было у меня в руках — и спрятать его было попросту негде, только в складках юбки.

— Прошу, леди Валаре, — один из прислужников поторопил меня. Я попыталась передать письмо ищейке на хранение, но вместо этого почувствовала… что он вложил в мою ладонь крошечную записку.

Что это?

Понимая, что другой возможности не будет, я бросила взгляд на неё, пока шла к остальным девушкам, и вдруг поняла, что не слышу почти ничего — только биение своего сердца.

«Ты всё ещё можешь сказать нет, если хочешь. Это не станет проблемой»