Отбор. Помощница Его Величества

Глава 5. Каэлис Арно из Великого дома Грейдис. Долг

Каэлис Арно из Великого Дома Грейдис

Несмотря на то что он сидел чуть поодаль от остальных, вокруг царила напряжённая тишина — люди чувствовали давление его зверя и буквально втягивали головы в плечи, хотя старались списать это на его гнев из-за происшествия с кувшинами.

Слуги заканчивали убирать капли крови его ритуалистки с земли, чуть ли не дрожа от одного лишь присутствия кронпринца, а Каэлис Арно с усилием попытался подавить действие феромона и не обернуться при всех. Под таким давлением они только допустят ошибки, а ведь и следа не должно остаться, так как кровь является сильнейшим проводником для самых опасных ритуалов.

Он видел, как за закрытыми дверями дворцового крыла творился хаос — придворные в панике пытались понять, может ли подобное повториться с другими участницами.

— Приступайте, — произнёс он ледяным тоном, желая завершить всё как можно быстрее. Если Николас Хаул прав и убийца находится во дворце, никто не должен понять, насколько пристально за каждым наблюдают. Все должны считать что королевская семья спокойна и безмятежна.

Слуги задвигались ещё неувереннее, чуть не сталкиваясь друг с другом, и именно в этот момент Миолина вернулась, несмотря на его прямой приказ.

Не стоило назначать её на эту роль.

Стоило леди Валаре появиться во внутреннем дворике, где проходили испытания, как почти всё внимание переключилось на неё. Не имело значения, насколько незаметно она старалась себя вести или насколько закрыта была её одежда.

Когда он впервые увидел скандально известную леди Валаре, то счёл её одной из самых красивых женщин, что когда-либо встречал.

За эти месяцы, имея возможность наблюдать за ней почти каждый день, он изменил своё мнение.

— Внешность леди Валаре, по моему мнению и мнению многих старших сотрудников дворца, является главной проблемой, — сказал ему лорд Крамберг, когда Каэлис объявил, что выбрал Миолину из всех доступных кандидаток.

— Я не стану отказывать идеальному во всём остальном сотруднику из-за внешности. Мне нужны лучшие маги, а не сплетники, — ответил тогда Каэлис Арно, не веря, что в их время можно лишить кого-то возможности лишь из-за того, как он выглядит.

Каэлису было неважно, косые ли у него люди, кривые, одноногие — если они лучшие в своём деле. А Миолина Валаре была лучшей из всех, кто у них имелся. Возможно, просто потому, что про остальных они знали куда больше.

Разумеется, он не был слеп — леди Миолина Валаре была очень красива и пахла одуряюще: как сильная, зрелая самка, вызывающая жажду схватки. Но Каэлис воспринимал это почти как вызов, как возможность доказать самому себе, что подобные мелочи не отвлекут его даже в период Времени Зова.

Он обрядил леди Валаре в закрытые балахоны не для того, чтобы оградить себя от соблазна, — а для того, чтобы на неё не отвлекались другие, и чтобы его потенциальные невесты не чувствовали себя при ней униженными. Его будущая жена была намного важнее любых его подчинённых.

Именно в одном из таких безупречно отлаженных балахонов она и вернулась на испытание — с небольшой повязкой на руке и на шее. Повреждённое платье без рукава осталось где-то далеко, слава богам — потому что иначе он бы точно остановил всё испытание. До этого, сразу после того как её платье повредилось, члены комиссии, да и гости, сидевшие слева, постоянно косились на вырез, будто надеясь увидеть чуть большее, то, что должно быть скрыто, — и от этого Каэлису хотелось разорвать им горло. Особенно потому, что сама Миолина стояла с тем самым невозмутимым видом, будто ничего особого не происходило.

Как и всегда.

— Вы решили вернуться, — произнёс он, жадно вдыхая её запах, пытаясь уловить в нём её состояние.

Осторожный взгляд прозрачных светлых глаз, таких ярких на фоне белоснежной кожи и чёрных волос, — она просчитывала самый выгодный для себя ответ.

И это доводило до безумия.

Она никогда не была с ним до конца откровенна. Всегда строила планы, всегда старалась просчитать всё на несколько шагов вперёд.

— С вами всё в порядке, Ваше Высочество? — вместо ответа спросила она.

Каэлис едва сдержался, чтобы не схватить её, не увести прочь, не потребовать объяснений: какого демона она решила встать между ним и какими-то дурацкими осколками?

Женщина — вставшая между ним и «опасностью»… Хрупкая, миниатюрная, со спящим зверем и слабой регенерацией. О чём она вообще думала? И думала ли?!

Но, похоже, ни осколки, ни внешняя опасность её по-настоящему не беспокоили. Она боялась его. Боялась того, как он отреагирует на её кровь, на её близость. Она не могла не почувствовать его в тот момент, когда произошёл взрыв глиняного горшка, не могла не понять, насколько он был близок к тому, чтобы потерять контроль.

Пометить её прямо на глазах у всех. Навсегда закрепить за ней в глазах придворных определенный статус, которым гордились бы многие другие.

Её кровь всё ещё была на его руках. Вкусная, запретная, заставляющая его зверя брать главенство.

— Да, — ответил он тихо, взглядом давая понять, что ей не о чем волноваться. — Никогда не вставайте между мной и опасностью, леди Валаре. Вы мой ритуалист, а не гвардеец, не стражник. Если подобное случится ещё раз…

— Я поняла, Ваше Высочество, — произнесла Миолина.

Ему показалось или в её кристальных глазах действительно мелькнули разочарование и обида? Она ведь пыталась защитить его. В этом и заключалась роль каждого придворного, именно такую клятву они приносили при вступлении во дворец.

Перед кронпринцем выступала одна из участниц отбора, симпатичная леди Вал-Миррос, и выступала неплохо, демонстрируя трюки с голубями и платками. Но всё, о чём думал Каэлис, — это о том, насколько леди Валаре расстроена его словами.

И была ли расстроена вообще?

На её розовых губах застыла лёгкая улыбка. Она даже не смотрела на него — наблюдала за выступлением участницы, в то время как многие смотрели именно на неё.

Любая нормальная леди после ритуала неудачи, после удара осколков, пребывала бы в сильнейшем напряжении и расстройстве.

Но Миолина Валаре нормальной не была.

Она не жаловалась, не колебалась, не позволяла себе слабости. Всегда — идеально спокойная, идеально собранная, идеально подготовленная к каждому ритуалу. Безупречна.

Каэлис порой сомневался, чувствует ли она вообще хоть что-то… пока не услышал, как она попросила уйти, там, в графстве.

Пока не увидел, как её трясло. Пока не понял, что в ней горело то же безумие, что и в нём. Впрочем, даже если бы нет — он всё равно не смог бы тогда остановиться.

— Леди Лианна Бэар и леди Аделаида Кейн! — громко объявил лорд Крамберг, и Миолина, сузив глаза, вперилась вперёд.

Конечно… леди Кейн была её подругой в академии.

Каэлис хотел бы этого не знать — но не получалось. Информация о Миолине запоминалась против его воли, даже мельчайшие детали откладывались в памяти.

Во внутренний двор вошли две участницы, и до Каэлиса донёсся отголосок их запаха — он чувствовал его даже на расстоянии, даже на открытом воздухе. Сейчас, во Времени Зова, обострённые чувства подсказывали ему слишком многое.

Он знал, что у него с Лианной Бэар высокая совместимость, и, возможно, она была бы не худшим выбором. Её запах зверю был приятен — настолько, что тогда, в графстве, выпив зелье вааргцев, он впервые позволил себе представить эту женщину в своей постели. Впервые подумал, что она может стать его королевой.

Но в те дни эти мысли быстро меркли на фоне того кровавого безумия, которое накрывало его при одном взгляде на леди Валаре. Он не собирался срываться, никогда, но он просто не мог видеть Миолину по другому. А ведь тогда это были просто фантазии.

Миолина говорила мало, улыбалась всем и никому одновременно, и он не мог отвести взгляда от того, как лёгкие, плавные движения обнажали её ухо и шею, в которые он мог бы вцепиться, пометить, а потом зализывать следы собственной грубости.

Она смотрела прямо, в глаза собеседника, но никто не мог сказать, что понимает, о чём она думает и какие у неё планы. Её не впечатляли ни Ракхар Кровавый, ни другие придворные — сильные оборотни, которые наверняка ощущали в ней постоянный вызов.

Словно она была самкой, гуляющей рядом, требующей, чтобы её подчинили… а затем, играючи, ускользала. Она всегда думала о своём, никому не доверяла, и каждый мужчина, общаясь с ней, мог лишь гадать, что она о нём думает. Что о нём думает её спящий, скорее всего — покалеченный, зверь.

Считает ли достойным?

Он ненавидел её запах. И одновременно — почти не мог представить день без него, хотя бы без отголосков. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного…

Разве что — с леди Барбарой Ле Гуинн, которая иногда источала очень похожий феромон.

***

Отбор всегда выявлял не лучшую королеву — но ту, что наилучшим образом подходила будущему королю, и у Каэлиса не было ни малейшего желания изменять старые традиции. Благодаря тому, что девушки длительное время жили во дворце все вместе, со временем они раскрывали свой подлинный характер. Его отец, женившись на матери Каэлиса, знал, что её чувства и безумная влюблённость были настоящими — такими же, какими горел сам Арно Николас.

Каэлис не чувствовал ничего подобного ни к одной из участниц нынешнего Отбора — но это было нормально, такое случалось. Не каждый мужчина способен переживать любовь в её остром, всепоглощающем виде, и для Каэлиса было бы достаточно страсти и взаимного уважения.

Из всех девушек леди Барбара ле Гуинн была наиболее приятна его зверю, а сама она вызывала у него здоровый, искренний интерес.

Вдова — редкость на Отборах, но прошлое Барбары его привлекало. Оно говорило о том, что девушка уже прошла через полноценные отношения и вряд ли станет питать иллюзии, которые затем неизбежно рушатся, когда повседневность начинает подтачивать первоначальную эйфорию.

— Приступайте, леди Кейн, — произнёс в это время лорд Крамберг, и Аделаида вздрогнула, словно очнувшись, пытаясь уловить в лице кронпринца хоть какой-то признак интереса.

Он ободряюще улыбнулся, прекрасно понимая, что все эти девушки находятся здесь исключительно ради него и многим ради участия пришлось поступиться гордостью и временем. Были и те, кто отказался от весьма выгодных помолвок — такие, как Селина д’Авелин и Лианна Бэар.

— Я продемонстрирую ритуал, заранее одобренный главным королевским ритуалистом, мистером Саи Ореем, — произнесла Аделаида, но не с той уверенностью, с какой до неё выступала Барбара ле Гуинн.

А ведь, насколько знал Каэлис, Аделаиду считали лучшей выпускницей Соронской Академии Магии тех лет.

Хотя нет. Лучшей была Миолина. Но в отличие от Аделаиды, она не осталась в Академии для получения квалификации и теперь полностью зависела от семьи, с которой отношения у неё были, мягко говоря, непростыми.

А ещё — она полностью зависела от него. От дворца. От королевской воли. Потому что выбора у неё почти не оставалось. До получения должности при дворе она перебивалась сомнительными, полулегальными заработками, получая лишь малую долю того, что зарабатывает сейчас.

— Этот ритуал был переработан таким образом, чтобы даже люди без магических способностей могли видеть зачарованные предметы, — поясняла Аделаида, выкладывая на стол предметы, смысл которых ускользал от Каэлиса, но наверняка был знаком Мио. — Изначально ритуал предназначался лишь для людей с ослабленным зрением, но я потратила несколько недель на его усовершенствование. Это ритуал двенадцатого уровня, что подтверждает мою способность перерабатывать протоколы такого уровня.

После этих слов она неожиданно подошла к нему и протянула руку за его стаканом.

Миолина, стоявшая рядом с кронпринцем, едва заметно напряглась, сузив глаза и вперив их в него, всё так же сохраняя на губах невозмутимую улыбку.

Он ловил каждый её взгляд, гадая, знает ли она хоть о половине его мыслей? О чём она думает? Вспоминает ли их единственную ночь?

— Конечно, леди Кейн, — спокойно отозвался он, передавая ей стакан с водой, зная, что у Миолины наверняка был заготовлен другой. И действительно, не прошло и минуты, как перед ним появился новый, уже заговорённый стакан.

Аделаида нервно улыбнулась, и Каэлис сделал глубокий вдох — ничего. Эта девушка не привлекала его физически, хотя как личность была гораздо интереснее многих других и безусловно заслуживала уважения. Если, конечно, подтвердится что она не имела никакого отношения к убийству графа Арвеллара.

Он заметил, что её пальцы едва заметно дрожали от волнения.

— Я предполагаю, что на стакане Его Высочества наложен ритуал отторжения яда, выполненный его ритуалистом, — произнесла леди Кейн, кивнув в сторону Миолины, стоявшей рядом. — Я также принесла свой собственный стакан — без всяких ритуалов. Прошу.

Девушка поставила оба предмета на стол, среди других, без сомнения, зачарованных артефактов, которые Миолина порой называла глифами, и в зале тут же послышались восторженные голоса.

Стакан кронпринца сиял в солнечном свете — так, что это ещё можно было бы принять за обычный отблеск… если бы не почти идентичный стакан, стоявший рядом, невероятно тусклый на фоне своего соседа.

Каэлис обернулся к Миолине — она выглядела заинтересованной, но одновременно словно просчитывала в уме, почему столь полезный ритуал до сих пор не внедрён на постоянной основе во дворце. Возможно, стоит обсудить это с Саи Ореем.

— Благодарю, леди Кейн, — сказал один из стражников и аккуратно забрал стакан кронпринца, передав его обратно Миолине.

Миолина поблагодарила мужчину, а затем аккуратно убрала стакан в свой чемоданчик — от лёгкого движения плотный балахон на мгновение очертил округлость её бедра.

За этим движением проследили несколько мужчин, включая Леонарда, и Каэлис мгновенно вспомнил тот взгляд, которым кузен одарил его тогда, когда посмел провожать леди Валаре в лазарет.

Знающий, слишком уверенный взгляд — будто Леонард хотел сказать, что прекрасно понимает, что между ними было.

Неважно. Пусть только посмеет открыть рот.

Каэлис знал, что Лео не рискнёт идти против воли своего отца, каким бы избалованным он ни был, а значит, кузен будет молчать — даже если узнает всё о той единственной ночи. Главное — проследить чтобы он не думал угрожать этим Миолине. Каэлис обещал ей что не даст слухам о той ночи распространиться по дворцу.

— Леди Бэар, прошу, — тем временем произнёс лорд Крамберг, вызывая следующую участницу, и вперёд шагнула Лианна Бэар.

Миолина, стоявшая рядом с кронпринцем, не выказала никаких эмоций при взгляде на новую первую красавицу королевства, и Каэлис поморщился. Создавалось впечатление, что он совсем не интересует её как мужчина.

Ни намёка на ревность… ни тени соперничества, которое он привык замечать в других участницах Отбора и даже в случайных женщинах.

Зато Лианна тепло улыбнулась Мио — почти по-дружески — и громко объявила:

— Я желаю участвовать в дебатах. На любую тему, с любым человеком, — сказала она, и, как это уже было, когда Барбара ле Гуинн вызвалась проводить ритуал неудачи, зал замер в напряжённой тишине.

Похоже, опять придётся вызываться добровольцем.

— Леди Бэар? — совершенно неожиданно поднялась со своего места тётя Каэлиса, Зеновия Николетта, и вышла вперёд, прямо к девушке.

Великая Принцесса выглядела собранной, сосредоточенной и никак не выдавала волнения, которое, несомненно, терзало её в последние дни — почти все улики указывали на неё и герцога де Вьена.

Каэлис отчаянно надеялся, что за убийством графа Арвеллара стоит кто-то другой, но если будет доказано, что это Зеновия Николетта — ей не избежать наказания и пожизненной ссылки.

Никто не будет выше закона.

Если, конечно, именно он будет тем, кто этот закон определяет.

— Лорд Крамберг, готовы ли вы быть референтом? — спросила она королевского управляющего и, получив подтверждение, гордо кивнула. — Две минуты — формирование позиции, три — ответ на вызов, одна минута — заключение.

— Тема, Ваше Высочество? — Лианна всеми силами старалась скрыть волнение, глубоко дыша, оказавшись лицом к лицу с одной из самых умных, политически искусных и харизматичных фигур Совета.

— Следует ли королевству отказаться от наследственной передачи абсолютной власти в пользу совета старших родов?

И будто весь внутренний двор погрузился в звенящую тишину. Даже птицы умолкли — лишь шелест листвы на высоких деревьях напоминал о том, что время не остановилось.

— Дочка, я думаю, что не стоит... — раздался голос вдовствующей королевы Хоноры, бабушки Каэлиса, и она неспешно поднялась со своего места.

— Нет, — почти лениво отрезал Каэлис. — Я считаю, что это замечательная идея, — он широко улыбнулся, показывая, насколько ему интересны предстоящие дебаты.

Все присутствующие, увидев реакцию кронпринца, заметно расслабились и позволили себе шутки, хотя тема, поднятая Великой Принцессой, почти не обсуждалась ни в народе, ни тем более на столь высоком уровне.

Леди Бэар проявила себя достойно, сделав серьёзную заявку на лидерство среди участниц Отбора. Она показала, что не боится говорить о важном, готова участвовать в политических дискуссиях, и к тому же сумела вовлечь в происходящее всю королевскую семью.

Хотя в самих дебатах, без сомнения, победила Великая Принцесса. Она аргументированно доказала преимущество совета над наследуемой властью, опираясь на древние примеры, политическую практику других королевств и конкретные экономические показатели.

Каэлис не опасался слов своей тёти.

Люди слишком трусливы и слишком привыкли к удобной, сытой жизни, чтобы решиться на перемены. А если они всё же хотят перемен — значит, эти перемены действительно назрели.

Миолина стояла рядом, слушая дебаты с явным увлечением, прикусив губу, и Каэлису вдруг захотелось поделиться с ней своими мыслями о будущем королевства. У него тоже были светлые идеи — не хуже тех, что только что обсуждались.

— Комиссия вынесет своё решение, — объявил лорд Крамберг, оборачиваясь к присутствующим, и члены комиссии углубились в обсуждение.

Лианна и Аделаида обе бросили взгляд на Миолину, и та спокойно, даже чуть одобрительно улыбнулась в ответ, прекрасно понимая, что ни одну из них не исключат после сегодняшнего испытания. И от этого у Каэлиса внутри зашевелилось неприятное, острое раздражение.

Будет ли она также безмятежно улыбаться, если одна из них станет его женой? Неужели всё это её совсем не задевает?

Неважно.

Будущее леди Валаре будет решено совсем скоро — возможно, уже после поездки в Храм Пантеона Светлейших, намеченной сразу после завершения испытания. Именно туда отправился его отец в последние дни своего Отбора.

Николас Хаул верил, что именно там его отец оставил королевского бастарда. Брата или сестру Каэлиса.

— Комиссия готова объявить своё решение, — начал лорд Крамберг.

— Простите, лорд Крамберг, — неожиданно подняла голову бабушка Каэлиса, Хонора. — Я поговорила с профессором Роувилем, и он утверждает, что ритуал леди Кейн начался много дней назад. А это противоречит условиям конкурса, не так ли?