Поймать солнце

ГЛАВА 1

ЭЛЛА

7 ЛЕТ

У меня во рту мороженое.

Апельсиновое.

Это мой любимый вкус и мой любимый цвет. Но не это делает его лучшим мороженым в мире. Нет, оно лучшее, потому что мой лучший друг Макс ест его прямо рядом со мной.

Улыбаясь, я раскачиваюсь на качелях взад-вперед, одной липкой рукой обхватив цепь. Мы оба раскачиваемся в разные стороны. Брат-близнец Макса, Маккей, играет в песочнице на другой стороне детской площадки, копаясь в песке пластиковой лопатой и игрушечным трактором и издавая громкие звуки. Мороженое Маккея фиолетовое, но оранжевое гораздо вкуснее.

Это идеальное летнее утро. Солнце светит очень ярко, а голубое небо все в белых облаках. Я представляю, как перепрыгиваю с одного облачка на другое, и мои кроссовки утопают в куче пуха.

— Как думаешь, мы когда-нибудь поженимся, как мои мама и папа? — вслух интересуется Макс, выпрямляя ноги, а затем сгибая колени, когда двигается вперед-назад на качелях.

— Конечно, — решительно отвечаю я с кивком.

— Это было бы здорово, правда? Маккей тоже мог бы жить с нами.

— Мне нравится эта идея. — Я улыбаюсь ему, наблюдая, как его каштановые волосы встают дыбом, когда он раскачивается на качелях. — И когда мы должны пожениться?

— Не знаю, — говорит он. — Наверное, когда станем старше.

— Твои родители уже довольно старые. Я не хочу ждать так долго.

— Мы можем быть моложе. Может быть, через пару лет.

— Хорошо.

Маккей издает громкий звук и втыкает свою палочку от фиолетового мороженого в песок. Я хихикаю, а затем бросаю взгляд на Макса.

— Тебе повезло, что ты все еще живешь со своим братом, — говорю я ему. — Я скучаю по своему.

Я так сильно скучаю по Джоне.

И по маме тоже.

Но особенно по Джоне.

Он старше меня на четыре года и мой самый главный защитник. Однажды он толкнул ребенка на игровой площадке, потому что этот хулиган кидал в меня камни и довел до слез. Мальчик сломал лодыжку, а у Джоны были большие неприятности. Но он сделал это ради меня, поэтому он самый лучший старший брат на всем свете. Раньше мы воображали, что мы герои сказки о Винни-Пухе, а лес за нашей лошадиной фермой — это Стоакровый лес, прямо как в книжке.

Я люблю сказки. И люблю книги.

Но больше всего я люблю Джону.

— Мой брат иногда бывает занудой, — отвечает Макс. Он смотрит на брата, а затем поворачивается ко мне, его темные брови поднимаются. — Я тебе нравлюсь больше, чем Маккей, верно?

— Да. — Я поджимаю губы, когда думаю об этом. — Ты добрее ко мне, и мне нравятся твои ямочки на щеках.

— Мы выглядим одинаково, — напоминает он мне.

— У него нет ямочек.

Похоже, это его устраивает, и мальчик еще раз раскачивается так высоко, как только может, прежде чем спрыгнуть и упасть на деревянные опилки.

— Давай. Пойдем исследовать.

Мы выбрасываем палочки от мороженого в урну, и я следую за Максом к линии деревьев, чтобы поискать на земле сокровища. Мы с Джоной тоже искали сокровища — еще когда я жила в Нэшвилле прошлым летом. Когда мама и папа все еще были вместе, и мы были счастливой семьей. Не знаю точно, почему папа забрал меня, а Джона остался с мамой, но они сказали, что это из-за развода. Что бы это ни значило. Наверное, так бывает, когда мамы и папы больше не любят друг друга.

Несправедливо, что нам с Джоной тоже пришлось развестись. Он был моим лучшим другом.

До Макса.

Палки и листья хрустят под моими ботинками, пока мы исследуем тропу.

— Мой брат прислал мне вчера письмо, — говорю я Максу, приседая, чтобы посмотреть на странного вида гусеницу с полосками.

— Да? И что там было написано?

— Я не смогла прочитать все слова, но папа прочитал мне его и сказал, что Джона очень скучает по мне, и рассказал о лошадях на ферме. Я люблю лошадей. Феникс был моим любимцем. — Я прикусываю губу. — Джона также сказал, что побьет любого мальчишку, который будет плохо ко мне относиться. Он мой защитник.

Макс морщит нос.

— Ты должна сказать ему, что теперь я здесь. Я буду защищать тебя.

Я улыбаюсь так же ярко, как солнце на небе.

— Он часто пишет тебе письма? — продолжает Макс, наклоняясь рядом со мной и протягивая руку к букашке. Забавная гусеница скользит по его пальцу, затем перебирается на костяшки.

— Да. Каждую неделю новое письмо.

— Это круто. — Изучив странное насекомое, Макс пересаживает его на соседнюю ветку, и мы наблюдаем, как оно переползает на ярко-зеленый лист. — Наверняка этот малыш скоро станет бабочкой. Может быть, одной из тех бабочек-зебр.

— Это мои любимые.

— Эй, мы должны найти полянку в лесу и устроить там наше особое убежище. Папа может помочь мне сделать скамейку, чтобы мы могли сидеть и читать книги вместе. Мы сможем рассказывать о том, как прошел наш день в школе, и наблюдать за порхающими бабочками. Это будет наше тайное убежище.

По-моему, это самая лучшая идея на свете. Кивая головой от нетерпения, я указываю на небольшую поляну, укрытую пологом деревьев.

— Вон там есть хорошее место.

— Пойдем.

Следующий час мы провели в нашем новом секретном месте, сидя, скрестив ноги, друг напротив друга и рассказывая волшебные истории. Истории о том, как мы раскачаемся на лианах и пьем воду из ручьев. Едим ягоды, купаемся в озерах и танцуем под летним солнцем. А с наступление ночи, любуемся звездами.

Прежде чем возвращаемся в парк, Макс протягивает мне что-то.

— Посмотри, что я нашел, Элла. Это очень круто. Тебе нравится? — Он протягивает ладонь и показывает блестящий белый камень.

Мои глаза загораются. Это очень круто.

— Мне нравится. Может, я соберу целую коллекцию камней, — говорю я, выхватывая камень из его руки и засовывая в карман своего комбинезона цвета мандарина.

— И всякий раз, когда будешь смотреть на них, сможешь думать обо мне.

Макс посылает мне глупую улыбку, от которой у меня щемит сердце. Почти как трепет крыльев бабочки.

Когда выходим из леса, я вижу папину серебристую машину, которая ждет нас на обочине улицы. Отец проверяет часы и оглядывает детскую площадку в поисках меня.

Уф.

Я пока не хочу уходить. Солнце в конце августа светит и греет, и это один из последних дней лета перед тем, как снова начнутся занятия в школе. Мы переходим во второй класс.

— Мой папа здесь, — бормочу я. — Наверное, мне пора.

Макс делает кислое лицо.

— Давай встретимся здесь завтра после обеда. Я расскажу папе о скамейке. Уверен, мы сможем быстро ее сделать.

— Хорошо. Не могу дождаться. — Вздыхая, я иду к краю игровой площадки, прощаясь с Маккеем, когда прохожу мимо него.

— Пока, Элла, — говорит он в ответ, его лицо перепачкано песком и грязью.

Папа усаживает меня в свою блестящую машину.

Когда я пристегиваю ремень безопасности и опускаю окно, чтобы помахать друзьям на прощание, Макс мчится ко мне со скоростью света. Когда-то я узнала о скорости света из книги. Это очень быстро.

Почти так же быстро, как бежит Макс.

— Элла, подожди! — окликает он меня, запыхавшись, когда добегает до окна. — Это для тебя.

Я смотрю на то, что зажато в его кулаке, и мое сердце взлетает до самого неба, залитого солнцем. Это красивый оранжевый цветок. Самый красивый цветок, который я когда-либо видела.

— Вау, спасибо!

Когда Макс улыбается, его ямочки выделяются на щеках.

— Он напомнил мне о тебе.

— Правда?

— Да. Он яркий, как солнце, — говорит он, глядя в небо. — А солнце яркое, как ты.

Папа смотрит на меня через плечо.

— Пора ехать, Элла. Попрощайся со своим другом.

Я подношу цветок к носу и глубоко вдыхаю, мои ресницы трепещут над неоново-оранжевыми лепестками.

— Пока, Макс.

— Увидимся завтра? — Машина начинает двигаться, и Макс бежит, чтобы догнать ее. Он бежит все быстрее и быстрее, почти с той же скоростью, почти догоняя ее.

Я высовываюсь из окна и улыбаюсь ему как раз в тот момент, когда машина рвется вперед, слишком быстро, чтобы Макс мог за ней угнаться.

— Увидимся завтра! — кричу я в ответ.

Макс исчезает из виду, когда мы огибаем угол, и я опускаюсь на свое сиденье, вертя цветок между пальцами. А потом шепчу себе:

— И каждый последующий день.

Папа увозит меня на своей блестящей машине. Мы покидаем Джунипер-Фоллс и возвращаемся в Нэшвилл тем же вечером, чемоданы и коробки набиты до потолка на заднем сиденье. Он разрешает мне сесть впереди, хотя полиция может выписать ему штраф. Папа говорит, что это особенная поездка, а раз особенная, то я могу сесть впереди и съесть целый пакет жевательных мишек. Оранжевые я оставляю напоследок, потому что они мои любимые.

К тому времени, как мы въезжаем на мою старую подъездную дорожку на конной ферме, у меня начинает болеть живот.

Но не из-за конфет.

Думаю, это потому, что в глубине души что-то подсказывает мне, что я больше никогда не увижу Макса.

Мама и Джона бегут по длинной подъездной дорожке и обнимают меня со слезами на глазах. Брат кружит меня по кругу, мои волосы развеваются за спиной, пока я крепко держусь за него.

Я счастлива видеть их. Правда. Но мне также грустно.

Когда я иду к большому дому на ранчо и оглядываю всех лошадей, мой живот вдруг сжимается тугим узлом. Я поворачиваюсь к папе, который о чем-то кричит на маму.

— Папа! — зову я, на глаза наворачиваются слезы.

Его плечи опускаются, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его взгляд тусклый и усталый.

— Что случилось?

— Я забыла свой камень. Тот, который подобрала сегодня на детской площадке с Максом.

— Это всего лишь камень, Элла. Можешь найти другой.

— Но… этот был особенным. Макс нашел его для меня. — Моя нижняя губа подрагивает от слез. — Мы должны вернуться и забрать его. Пожалуйста, папа.

Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз.

— Я отправлю его тебе по почте, малышка.

Грустно вздохнув, я разворачиваюсь и ухожу, волоча за собой чемодан. Когда дохожу до входа в дом, останавливаюсь и смотрю на оранжевый цветок, все еще зажатый в моей руке.

Он уже увядает.

А мой отец так и не прислал мне тот камень.