Поймать солнце

ГЛАВА 28

ЭЛЛА

Джона приносит мне лимонад.

Я приподнимаю голову, щуря глаза под широкополой шляпой, когда солнечный свет льется с чистого голубого неба. Мой джинсовый комбинезон испачкан грязью. Хуже того, мои ногти выглядят почти черными от работы с лошадьми весь день, когда рукой обхватываю запотевший стакан.

— Спасибо, — говорю я ему, нащупывая губами соломинку. — Мама делает лучший лимонад.

— Это медовый сироп, — говорит Джона, засунув большие пальцы в петли для ремня. Лохматые медные волосы вьются у его ушей, а челка влажная от тяжелого труда под солнцем. — Сегодня Эрин придет к нам на ужин. Не могу дождаться, когда наконец-то представлю ее как свою девушку.

— Ого! — выдыхаю я, широко улыбаясь. — Это официально?

— Официально, как удар судейского молотка.

— Она очень милая, Джона. И симпатичная. — Я думаю об Эрин, ее длинных светлых волосах и идеальной челке. Однажды я попыталась сделать себе челку и стала похожа на ошарашенную пастушью собаку, у которой произошла неудачная стычка с ножовкой. — Мама слетела с катушек?

— Она приготовила три запеканки, семь пирогов и столько лимонада, что хватит на весь штат Теннесси на долгие годы.

— Звучит правдоподобно. — Я хихикаю. — Я рада за тебя.

— Спасибо, Пятачок. — Он наклоняется, чтобы взъерошить мои волосы, как будто я маленький ребенок. — Не знаю, что она во мне нашла, но я не жалуюсь.

— Она видит то же, что и я.

— Надеюсь, нет. Это было бы жутко.

Я хлопаю его по плечу.

— Она видит твое сердце, Джона. Ну, знаешь… эту большую, красивую штуку внутри твоей груди.

— Ты так думаешь?

— Я так думаю. — Мечтательно вздыхая, я потягиваю свой лимонад и представляю, каково это — однажды влюбиться. Я представляю себе сурового ковбоя с темными волосами и широкими плечами. Он подтянут и силен, потому что целыми днями работает на ранчо, ухаживает за лошадьми и прессует сено. Восходы наполнены пением птиц и цветочным бризом, а закаты — самым красивым оранжевым цветом, который я когда-либо видела.

— Эй, о чем задумалась? — спрашивает Джона, наклоняя голову набок.

Я моргаю и возвращаюсь в конюшню, фантазия растворяется.

— Просто думала о своей будущей истории любви.

— О? Тебе всего четырнадцать. У тебя еще все впереди.

— Знаю. Но думать об этом приятно, — размышляю я. — Кроме того, ты всегда хотел, чтобы я однажды нашла любовь.

Джона бросает взгляд через мое плечо, и его мудрые зеленые глаза светлеют.

— Ну, он сейчас здесь. Тебе стоит представиться.

Я кашляю, когда лимонад попадает не в то горло.

— Что ты имеешь в виду? Кто здесь?

— Твоя будущая история любви.

Моя будущая история любви? Мама случайно подсыпала что-то в лимонад?

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я морщу нос от смущения.

Он указывает куда-то вдаль.

— Смотри.

На мгновение я замираю в нерешительности, прежде чем обернуться, и мое внимание привлекает мужчина с самыми светлыми голубыми глазами и самыми красивыми руками на свете. Может быть, я всего лишь школьница, но узнаю красивые руки, когда вижу их. Когда он улыбается мне, на обеих щеках появляются ямочки, отчего я чуть не падаю в обморок. Он смотрит на меня так, словно знает меня.

Думаю, так оно и есть.

Я закрываю глаза, и воспоминания кружатся в вихре. Камешки скачут по воде, а небо озаряется ослепительными звездными узорами. Музыка наполняет мои уши, когда свежий ветер врывается в открытое окно, а шины шуршат по пустынной дороге. Он берет меня за руку. Наши пальцы переплетаются, и все освещается золотым светом.

— Макс, — шепчу я.

Я поворачиваюсь к Джоне, с нетерпением ожидая, когда смогу рассказать ему все.

Макс.

Это Макс.

— Джона, ты прав. Это…

Крик вырывается из моего горла. Эрин стоит рядом с Джоной, забрызганная багровыми пятнами. Кровь сочится из ран в ее груди, когда она машет мне рукой и улыбается.

Джона обхватывает ее за талию, притягивая ближе.

— Эрин здесь, — говорит он, выглядя гордым и влюбленным. — Разве она не прекрасна?

Ее лицо — сплошное месиво.

Ее тело изрешечено пулевыми отверстиями.

Я с ужасом смотрю на лимонад в своей руке, наблюдая, как бледно-желтая жидкость окрашивается в красный цвет. Это неправильно. Это не по-настоящему.

Нет, нет, нет.

В мои мысли проникает звуковой сигнал. Настойчивый и пронзительный. Я затыкаю уши обеими руками и качаю головой.

— Что это за шум?

Джона улыбается.

— Пора идти.

— Куда идти? — Тревога сжимает мою грудь. — Идти больше некуда.

— Всегда есть куда. Никто не остается потерянным навсегда.

— Но… я не закончила писать тебе то письмо, — говорю я ему. Внезапно это единственное, что имеет значение. Мне нужно закончить письмо. Джоны нет уже много месяцев, а я так и не написала ему. Так и не сказала ему, что мне не все равно, что я все еще люблю его и ужасно по нему скучаю.

Я так и не смогла собрать воедино свое письмо-сказку, в котором влюбилась в мальчика в лесу, с которым качалась на лианах и питалась ягодами и дождевой водой. Почему-то мне кажется, что это важно. Он должен знать, что со мной все в порядке. Моя история любви победила.

Джона соглашается, все еще прижимая к себе окровавленную Эрин.

— Так напиши письмо, Пятачок. Время еще есть.

— Я не могу.

— Конечно, можешь.

— Но…

Он щелкает пальцами.

И я оказываюсь на поляне.

Птицы щебечут под кронами деревьев, а солнечный свет просачивается сквозь листву ветвей, отбрасывая золотые лучи к моим ногам. Макс сидит напротив меня, прислонившись спиной к огромному стволу, его колени подтянуты к груди, обе руки болтаются между ними. На моих коленях лежит блокнот, в руке зажата розовая ручка. Я моргаю, глядя на Макса, изучая его. Любуюсь его копной волос и кристальными глазами.

Но прежде чем успеваю что-либо осознать, в мою сторону со скоростью света летит маленький камешек. Я не успеваю подумать, как моя рука взлетает и ловит его с жуткой точностью.

— Отличные рефлексы, — говорит Макс, хмуря темные брови.

— Я… хорошо ловлю вещи.

— Да. Ты упоминала об этом.

Я разжимаю пальцы и опускаю взгляд на камень на моей ладони. Он гладкий и белый. Каким-то странным образом успокаивает. Он словно привязывает меня к твердой земле, к миру, который я когда-то знала.

Сглотнув, я смотрю на Макса.

— Ты идешь сегодня на костер? — интересуется он, выдергивая высокие травинки из пространства между своими раздвинутыми ногами.

— Нет.

Он кивает.

— Я тоже.

Блокнот тяжестью лежит у меня на коленях, а рука потеет вокруг гелевой ручки. Я смотрю на незаконченные слова и думаю, почему так и не дала им жизнь. Я должна написать письмо и отправить его Джоне. Должна дать ему знать, что со мной все в порядке.

А в порядке ли я?

Даже если нет, я могу солгать. Я солгу ему.

— Ты должна закончить его, — говорит мне Макс.

Его голос затихает, звуча на расстоянии. Вместо него в моих ушах раздается свист, словно раскаленный кнут бьет по мозгам. Я нахожусь в свободном падении. Холодный ветер кусает мою кожу, ветки деревьев скребут и царапают, далекий крик проникает в мой разум.

Звуковой сигнал возвращается, и я не могу от него отгородиться.

Бип, бип, бип.

— Давай, Солнышко, — призывает Макс шепотом. Эхом.

Бип, бип, бип.

Я делаю глубокий вдох.

И поднимаю ручку.

Дорогой Джона,

Сегодня я влюбилась в мальчика, который…

Мои глаза распахиваются.

Кислород наполняет легкие с резким вдохом, когда мое тело напрягается и выгибается дугой, отталкиваясь от упругой поверхности. Звуковой сигнал набирает скорость, и мой взгляд обегает незнакомое пространство. Яркие флуоресцентные лампы мелькают перед глазами. За гудками я слышу неразборчивые голоса, шквал слов, которые я не могу разобрать. Я с трудом их понимаю.

Очнулась.

Проснулась.

Она проснулась.

Меня охватывает паника. Пальцами вцепляюсь в накрахмаленную ткань, и в руке чувствуется острая боль. Игла? В горле пересохло, губы сухие и потрескавшиеся. Попытка заговорить приводит к хриплому шепоту, мои голосовые связки протестуют после того, что кажется вечностью молчания. Меня охватывает еще большая паника. Я напугана, потеряна, одинока.

Я не одна.

Надо мной мелькают лица, которые я не сразу узнаю.

Где я?

Мне хочется плакать, но я не могу вспомнить, как.

Тень приближается, кто-то возится с чем-то, прикрепленным ко мне и это обжигает тыльную сторону моей ладони. Движения стремительны. Сбивающая с толку мешанина движений.

Мне страшно.

Очень страшно.

Я моргаю, чтобы прогнать туман с глаз. Продолжаю моргать, миллион раз, пока одно из лиц не превращается в нечто знакомое. Темные волосы падают на голубые глаза и точеные скулы. Мужчина. Парень, которого я знаю. Его глаза дикие и полны беспокойства. Его губы шевелятся, но я не слышу слов.

Я замираю.

Вспышки воспоминаний проносятся в моей голове.

Это лицо, нависшее надо мной.

Те же темные волосы, свисающие на глаза, сверкающие злобой.

Руки хватают меня, прижимая к земле.

Камни впиваются в спину, и кровь теплой медью заполняет рот.

Крик.

Я кричала тогда и кричу сейчас. Мое тело бьется, сопротивляясь. Кто-то снова удерживает меня. Может быть, двое. Так много рук, так много голосов.

Но я остро ощущаю что-то еще. Что-то лежит в моей руке. Что-то гладкое и маленькое, оно крепко зажато в моей потной ладони. Я сжимаю и разжимаю руку, чувствуя, как меня охватывает спокойствие. Покой. Умиротворение.

Я снова уношусь на поляну.

Солнце светит мне в лицо, Макс сидит напротив меня и улыбается, прислонившись к дереву.

Я смотрю вниз на свои разжатые пальцы.

И вижу маленький белый камешек, лежащий у меня на ладони.