Рассвет утраченной мечты

Глава 31

Я получил билет в Лос-Анджелес прежде, чем поступил звонок.

— Что это значит? — тут же набрал телефон менеджера, отвечающего за мои перемещения по миру. Именно от него пришло электронное письмо с вложением.

— А, привет, Ларри. Извини, что пришлось выдернуть тебя из отпуска, но дело чрезвычайной важности. Вылет завтра рано утром. В четверг у тебя выступление на закрытой вечеринке. В общем, такие дела.

— Но… у меня были планы, — нервно сглотнул, соображая, что не полететь не могу, но и Энн будет ждать. Может, стоит ей написать? В последнее время мы редко общались, но у меня есть кое-какие ее координаты. — Ладно. Встретимся завтра.

Я отправил ей три эсэмэски, но ни одна из них не дошла. Что-то случилось с тем номером. Или она специально его поменяла. Свой Инстаграм она забросила вести уже около полугода назад, а в других соц.сетях не сидела.

Может, вообще не придет? Это я, дурак, размечтался.

В самолет я сел с тяжелым сердцем, и лишь под утро в голову пришла другая идея.

Я отправлю к ней Найла! Пусть всё объяснит. Он в курсе истории, и Энн его знает, так что должна поверить.

К вечеру я нашел время набрать номер друга, но и тут меня ждало разочарование.

— Ларри, я бы с удовольствием помог тебе, ты знаешь, но я в больнице, — тусклым голосом сообщил он.

— Что-то случилось? — тут же встревожился я.

— Нет. Со мной нет. Просто мама попала с очередным кризом. Ты же знаешь, у нее нестабильное давление, а тут, наверное, переволновалась из-за отца…

У отца Найла недавно обнаружили рак, и сейчас все силы были брошены на борьбу с этим недугом. К счастью, прогнозы врачей были довольно позитивными, что не давало им опустить руки.

— Слушай, может, нужна какая-то помощь? Я могу перевести деньги на твой счет.

— Не нужно, спасибо. Спасибо за поддержку.

Я взял с него слово, что он будет держать меня в курсе своей ситуации, и отключился.

Круг замкнулся.

Я не успею на место встречи ни при каком раскладе. Именно в это время у меня выступление здесь, на другом континенте.

Я опустил голову на скрещенные руки и просидел так пару минут.

Никаких идей в голову больше не приходило.

Я еще пару раз пробовал набрать номер Энн, но безуспешно. Может, что-то случилось?

Долго думать об этом не получилось. Заглянул в студию — а там всегда такой круговорот, что только успевай со всеми обмениваться фразами «как дела?» и «давненько тебя не было видно».

Мне дали просмотреть окончательный вариант обложки нового альбома, премьера которого планируется лишь в мае, а до этого мы выпустим несколько синглов и клип. Отсняли этот фотосет мы в октябре. Хороших фоток было так много, что решили в альбом включить брошюру с этими снимками и моими написанными от руки стихами. Всего десять страниц. И альбом назвали не как принято — названием одной из песен, а первой строчкой заглавного стихотворения: «Состояние души». Таким этот альбом и вышел — искренним, где-то надрывным, где-то болезненным, где-то счастливым. Каждую строчку, будь то стих или песня, я прожил когда-то и сохранил в душе. Возможно, в ком-то откликнутся эти строки особенно ярко. Мимо кого-то пройдут стороной. Но я уже был благодарен всем, кто послушает этот альбом — целиком, или всего несколько песен. До сих пор не могу поверить, что мое «состояние души» в прямом и переносном смысле может быть кому-то интересно. Серьезно. Это же только мои заморочки. Кому-то есть до них дело?

Выступив на мероприятии в Лос-Анджелесе, я отзвонился Мэтту и сообщил, что улетаю в Лондон. До второго января у меня еще было свободное время. И никаких препятствий. Но почему именно в этот день? Блин!

Я спустился в подсобное помещение клуба, напоминающее собой темное сырое подземелье, и плюхнулся в глубокое кресло.

В Лондоне уже шесть утра.

И что теперь делать? Я должен попытаться раздобыть ее координаты.

Наверняка в договоре что-то такое имеется. Адрес. Мне нужен адрес.

Но договор лишь у Пола.

Задача…

Я раздумывал об этом, пока летел в самолете. Идей было несколько, вплоть до «приставить нож к горлу», но хотелось бы выяснить это цивильно.

Однако судьба и тут внесла коррективы. Как будто специально не хотела нас снова сталкивать.

Этим же вечером я отправился с несколькими друзьями в паб, где нас засекли журналисты. Приятный вечер быстро прекратился в «ослепительный» — от вспышек их фотокамер. И не одной или двух, а почти десятка! Как будто они специально сидели в засаде и поджидали здесь кого-нибудь из шоу-бизнеса.

Пришлось поскорей распрощаться и сесть по машинам. Но и тут меня, разумеется, не оставили в покое. Обступили с обеих сторон, стали щелкать, ослепляя настолько, что в глазах потемнело.

Я поскорее завел мотор, постояв еще немного, чтобы предупредить о том, что собираюсь отъезжать. Затем тронулся на малой скорости.

Хорошо, что на малой, потому что буквально через пару секунд я услышал это: «бам-п». И крики со всех сторон. Цензурные и не очень.

Уже предчувствуя неизбежное, я выскочил из авто, забыв закрыть за собой дверь. На асфальте, корчась от боли, лежал темнокожий парень. Его камера была отброшена в сторону, сам он — слава Богу! — был в сознании.

Полиция приехала быстро, и, выслушав объяснения сторон, составила протокол на месте, отказавшись забирать меня в отделение.

Мне пришлось подписать какие-то бумаги, рассчитаться с парнем, отдав всю имевшуюся в кошельке наличку, и только тогда я наконец вырулил с места происшествия и отправился домой.

По дороге позвонил менеджеру — о всех событиях такого типа нужно было уведомлять. Не думал, что когда-то придется это делать.

— Э-э-эм… Майк, тут неприятность… Я человека сбил.

— Что? Ты шутишь, Ларри? Где ты сейчас? Он жив?

— Успокойся, успокойся! — и почему я должен его успокаивать, когда это требуется мне самому? — Он жив, а я еду домой. Просто журналист, который хотел меня сфотографировать, когда я выезжал из паба. Отделался ушибом и забрал всю мою наличку.

— Полиция была?

— Была. Все записали и отпустили.

— Блин, Ларри! Ты понимаешь, чем это может грозить? Пятно на твоей репутации.

— Угу.

Меньше всего мне сейчас хотелось думать об этом. Я страшно устал и едва держал веки открытыми.

— Давай подумаем об этом завтра, — произнес в трубку и отключился.

К счастью, Майк не стал перезванивать.

А я, завалившись домой, первым делом опрокинул в себя стакан виски.

Никогда так не делал. Но сегодня был просто ужасный день. И это служило мне неким оправданием.

Я помню, как пил отец, и какие последствия у этого были. Именно поэтому никогда не притрагивался к спиртному и всегда знал свою норму.

Отец больше всего любил виски — столько, чтоб потом ничего не помнить, и этим оправдывать себя утром.

Я никогда не напивался. И никогда не пил виски. Именно по этой причине.

На следующее утро проснуться пришлось гораздо раньше, чем мой организм успел прийти в себя. Звонил Майк. Все, включая Мэтта, уже были в курсе случившегося вчера вечером, потому что весь Интернет пестрел снимками и показаниями свидетелей.

Перелет в Лондон временно откладывался. До выяснения обстоятельств.

И ведь не докажешь «всезнайкам» по ту сторону экрана, которые тут же бодро начали строчить свои гневные комментарии про «зажравшегося» и «пьяного в стельку» Ларри Таннера, как всё было на самом деле!

В довершение ко всей этой истории выяснилось, что пока разбирались с полицией в тот злосчастный вечер, у меня из автомобиля украли толстовку, шапку и несколько дисков. Это хоть кому было нужно?

Ответ появился через несколько дней. Служба безопасности лейбла нашла украденные вещи на аукционном сайте, где их выставили лотом за огромную сумму. Вора привлекли к ответственности, но в дальнейшую суть истории я не вникал.

Проблем хватало. И, стоило разобраться с одной, навалилась другая.

— Ларри, как дела?

Я вырулил к дому и припарковался.

Мама вроде начала свою речь как обычно, но интонации мне не знакомы.

— Нормально, — ответил настороженно, и тут же поинтересовался: — Что-то случилось?

— Знаешь… Сейчас звонила Лола… Твой отец попал в больницу…

После развода мама никогда не называла отца по имени, только так — «твой отец».

— Что-то серьезное?

— Да. Думаю, что да. У него был инфаркт. Сейчас состояние вроде стабильное, но всё равно тяжелое. Ты бы мог прилететь?

Ее голос звучал слишком тускло, выдавая действительный страх. Если она его и не любила теперь, то всё равно волновалась.

— Я постараюсь, мам. Не переживай, ладно?

Мы распрощались, и я тут же набрал номер отца. Недоступен.

Номера Лолы — папиной новой жены — у меня не было, потому что мы никогда не общались больше чем «здравствуйте» и «до свидания».

Я позвонил в студию и, сообщив о своем отлете, первым же рейсом отправился в Лондон.

Как раз вовремя. Потому что через сутки после того, как мы с отцом увиделись, его не стало.

И только тогда, в эти черные дни я понял, насколько по-настоящему любил его. Несмотря ни на что.

Каким бы он ни был — он был моим отцом. Половиной меня. Человеком, которому я обязан своим появлением.

И пусть он не был тем отцом, о котором я всегда грезил, пусть мое детство не совпадало с той идеальной картинкой, которая жила в моей голове, он всё равно у меня был. Наши отношения нельзя назвать близкими, но я все равно мог ему позвонить, когда вздумается или наведаться в гости. Раз в неделю или два раза в месяц. Пусть даже я был на другом континенте. У меня был отец. Я знал, что он где-то есть, что-то делает в эту минуту, и мне достаточно было набрать его номер, чтобы узнать, что именно.

А теперь… нет такой телефонной связи, которая могла бы соединить нас. Хотя я и верю в жизнь после смерти.

После похорон отца я погрузился в работу. Улетел в Лос-Анджелес, хотя и понимал, что должен остаться здесь, в Лондоне, еще хотя бы на пару дней: поддержать маму, побыть с Лолой. Но у мамы был Шон, у Лолы остался сын. А я не мог постоянно думать и говорить о смерти отца. И лучшего способа забыться, чем работа, у меня не было.

Через неделю была записана еще одна песня, сформирован новый мини-тур по городам Европы, записано несколько телепередач.

И вот тогда я увиделся с Найлом.

Мы не пересекались больше месяца — у обоих были проблемы. А теперь нам ничто не мешало провести время вместе, и мы засиделись в студии допоздна, общаясь и ощущая поддержку друг друга. Это и есть настоящая дружба. Не фальшивые реплики, не умильные взгляды, не слова сочувствия, которые тут же скользнут и исчезнут. Это больше.

Финалы наших историй были различными: мама Найла поправилась, папе сделали операцию, а мой отец больше не с нами. Я всё никак не могу стереть его номер из телефона. Как будто это что-то изменит. На фоне произошедших событий даже инцидент со сбитым у паба журналистом забылся. Теперь меня все жалели, потому что эта новость не могла остаться незамеченной прессой. Но мне не нужна была жалость. Лучше бы презирали.

— А что с Энн? Вы общаетесь?

Энн… Я впервые не вспоминал о ней, кажется, целую неделю.

Покачал головой и отвернулся к окну. Всё, поезд ушёл?

— И что собираешься делать?

— Не знаю, — я решительно взглянул на него, как будто бросая вызов. — Найл, я не знаю. Я устал гоняться за призраком. А наша любовь и есть призрак. Она то есть, то нету, как птица счастья где-то высоко в небе. И уже думаешь: а есть ли она на самом деле? Ведь и без нее живу, и не задохнулся.

— Если бы ты хоть раз приложил усилие, эта «птица» давно была бы в твоих руках, Ларри. Не ты ли предложил эти дурацкие условия: побыть год друг без друга? А теперь что, слился?

— Ты знаешь, почему я не пришел в тот день, — начал закипать я.

— Да, но она-то не знает.

Я не нашел, что ответить.

Не знает. Но что я мог сделать?

И что могу сделать теперь?

— Ты не хочешь ее разыскать? — предложил Найл.

— Как? Знаешь, какая огромная эта Москва? Я пытался найти ее в Интернете. На Фейсбуке, в Инстаграм. Только без толку. У Пола, возможно, еще хранится договор, где прописан ее российский адрес. Но он, конечно, его не даст. Да и Энн уже могла сменить место жительства.

— Если ты действительно этого хочешь, эту часть я возьму на себя.

— Как?

— Ты же сам говоришь, что у Пола должен храниться ваш договор.

— Но идти к нему за договором — всё равно что лезть в пасть к тигру. Он не даст тебе документ. Да и вообще, может, выбросил его уже давным давно.

— Вот это не твоя забота, ага? Просто пообещай, что на этот раз доведешь дело до конца. Честное слово, на вашей свадьбе у меня должно быть специальное место между вами. Я свожу вас уже второй раз.

— На какой свадьбе?

Но Найл уже подскочил, окрыленный идеей.

— До встречи, приятель. Пакуй чемодан! — он шутливо послал воздушный поцелуй из-за двери и исчез.

— Дурак, — беззлобно хмыкнул я.

Но ростки надежды уже снова дали в моей душе первые всходы.

***

Найл всё не объявлялся. Три дня, пять, семь…

Я уже замучился ждать, и, столкнувшись с ним в коридорах студии, перехватил на полпути.

— Ты ничего не хочешь сказать?

— О чем ты? — он взглянул на перехватившую его локоть руку, затем мне в глаза.

Я выпустил его из захвата и попытался умерить пыл.

— Как продвигаются поиски?

— А, ты об этом? Не переживай, скоро всё будет. Но ты должен мне солидную сумму денег, потому что просто так твой бывший менеджер сдаваться отказался.

— Сколько?

— На сколько она потянет, а?

Эти шуточки мне не понравились, и я не стал улыбаться даже из вежливости.

— Сколько?

— Ладно, ладно, — повторил парень, примиряюще выставляя вперед ладони. — Я тебе вечером напишу. Он еще думает, так что пока не могу сказать точно.

Он написал мне вечером, как и обещал. Только на два дня позже.

Сообщение было очень коротким: «120 тысяч[1]».

— Ты шутишь? За адрес? — выкрикнул я в трубку, тут же набрав его номер.

— Чувак, я сторговал тридцать тысяч. Прости, больше не могу. Он уже злится.

— Ладно, я понял. Скажи, что завтра деньги будут.

Не то чтобы это была совсем неподъемная для меня сумма, но это были внушительные деньги, на которые я мог бы жить довольно долго, ни в чем себе не отказывая.

У меня была эта сумма, и даже с излишком. Я собирался купить автомобиль класса люкс. Но, видимо, с этой мечтой придется повременить.

На следующий день я перевел деньги Найлу, и вечером он явился с заветным адресом.

— Ты уверен, что она живет именно здесь?

— На момент заключения контракта жила тут.

— Три года уже прошло…

— У тебя есть другие предложения? Тогда не тяни и поезжай. Или билет мне тоже за тебя заказать?

Я сомневался в правильности всей этой идеи. Сомневался в себе, в том, что Энн будет рада меня видеть. Но не в своих чувствах. Мы должны наконец разобраться с этим. Поставить уже точку. Или запятую, и дальше писать историю вместе.

Самолет приземлился в Москве в 14:40 по местному времени.

Я выглянул в окно, чувствуя, как дрожь сковывает мое сердце и заставляет его трепетать.

Чего бояться? Сегодня всё наконец-то решится.

Я поднялся с пассажирского места и вместе с остальными пассажирами направился к выходу, на ходу надевая очки и повторяя давно заготовленную фразу на русском: «Здравствуй, Энн! Как дела?»

[1] Фунтов (английская валюта). Примерно девять с половиной миллионов рублей.