Рассвет утраченной мечты

Глава 36

— Как у вас с Энн?

Почему это всех так интересует?

Я сделал глоток ледяного коктейля и выдохнул.

Не заводись, Ларри.

Найл всё-таки мой друг, поэтому… Пожал плечами, тупо уставившись на стекло стакана.

— Что это значит?

— Я не знаю. Она хочет замуж, я не готов. Просто переезжать в Лондон она не хочет. Я планирую переехать на постоянное место жительство в Лос-Анджелес. Всё очень запутанно, — оттарабанил я и взглянул на него с неким вызовом.

Ну давай, скажи, что я идиот.

Найл задумчиво смотрел в сторону, а потом усмехнулся:

— Что ж у вас всё не ладится никак?

— Ты бы женился на моем месте?

— Я не на твоем месте. Дело же не в Энн, а в твоей принципиальной позиции?

— Да. Но она этого не понимает, — опять начал вскипать я.

Судорожно провел рукой по волосам, сделал глубокий вдох и длинный глоток ледяного коктейля. Холодное мне нельзя, но сегодня я сделал себе послабление.

— Кому-то придется идти на компромисс.

— И это точно буду не я.

— Полагаю, она думает также.

Мое молчание было красноречивее любого ответа. Судя по тому, что мы неделю уже не общались — да.

— Неужели для тебя так важно оставаться холостяком, что ты даже готов от нее отказаться?

Я опять не ответил.

Потом вздохнул:

— Какой из меня муж?

— Ну тут уж не мне судить, — хохотнул друг, похлопывая меня по плечу. — Я ничего советовать не буду, извини. Тут уж вам двоим решать. Но если ты можешь жить без нее — тогда лучше отпусти и не морочь девчонке голову.

Мы допили свои коктейли, посидев еще пару минут под бормотание телевизоров, которыми был увешан бар со всех сторон, и вышли на порог, синхронно взглянув на затянутое в серую облачную пелену небо.

— Ты в студию? — уточнил Найл.

— Домой, — ответил я, хотя туда мне не хотелось совершенно.

Я решил пройтись по побережью и немного побыть с самим собой. Может, тогда в моей жизни хоть что-то прояснится.

Я сел в машину и отправился в Малибу. Благо, до пляжа ехать было всего полчаса.

Народу гуляло немного, и я просто шел вперед, касаясь ногами волн, пока ветер трепал мои волосы, и думал. Спорил сам с собой.

Пытался представить свою дальнейшую жизнь, если мы с Энн поженимся. Картина, где мы с ней в уже довольно почтенном возрасте выгуливаем здесь вместе собаку, а потом звонят дети и приглашают нас на барбекю в выходные, вполне укладывалась в моей голове.

А если представить, что ее нет рядом? Сейчас и через год? Захочу ли я разыскать ее лет через десять, чтобы узнать, как сложилась ее судьба, вышла ли она замуж и где живет?

Найл прав, и я должен оставить ее в покое.

Остановившись, я обернулся назад. Я прошел уже довольно много, отсюда не видно. Нужно возвращаться. Я оставил там свою машину, да и дождь вот-вот польет.

Вместо этого я, не церемонясь, сел на песок и, немного поколебавшись, нашел номер Энн.

Позвоню. Если ответит — значит, судьба. Если нет… тоже.

Я не думал, что буду ей говорить. Это было спонтанное действие.

Пошли гудки. Один, второй, третий…

— Алло.

Я тихо вдохнул, стараясь собраться с мыслями.

— Привет.

— Привет.

Никогда еще нам не было так тяжело. Мы либо терпеть не могли друг друга в начале, о чем открыто и заявляли, либо жить не могли друг без друга, и не подбирали слова специально. А теперь я не знал, как нужно себя вести.

Ведь я всё равно не готов сделать ей предложение прямо сейчас.

— Как дела?

— Хорошо. Только, вообще-то, у нас уже почти час ночи, и я собиралась спать, — засмеялась она.

— Прости. Блин! В первый раз забыл посмотреть, сколько времени сейчас в Москве.

— Значит, так хотел услышать мой голос?

— Да.

— Это была шутка, — тотчас смутилась она.

— Нет, это не была шутка. Я действительно хотел услышать твой голос. Мы можем поговорить пять минут?

— Конечно. У тебя всё в порядке?

— Да. Я сейчас в Малибу, — я огляделся.

Поблизости никого не было, лишь вдалеке маячили фигуры таких же забредших сюда в не самый солнечный день путников.

— Ух ты! И что видишь прямо перед собой?

— Океан.

— Здорово… Я пытаюсь представить.

— Закрой глаза. А я буду тебе рассказывать.

— Ладно. Там много народу вокруг?

— Почти никого. Правда, сегодня погода не слишком ясная и сильный ветер.

— Это не важно. Интересно, я когда-нибудь увижу Малибу? — мечтательно протянула она.

— Увидишь, — заверил я, давая себе обет. — Я обещаю.

Вместо пяти минут мы проболтали час.

Я описал Энн небо, песок и океан, появившегося вдали прохожего в бейсболке, которая все норовила слететь. А потом отправился к машине, не переставая болтать с ней по телефону.

Она расспрашивала про мое путешествие в горы, про новые песни. И мне казалось, что между нами всё так, как и прежде.

Никто из нас и словом не обмолвился о конфликте и о переезде.

Я не знал, хорошо это или плохо, ведь телефонный роман тоже не может продолжаться вечность.

Мы созвонились на следующий день, и еще через день. Всё как обычно, кроме того, что мы говорили о чем угодно, кроме планов на будущее.

Пока однажды, недели через две после примирения, Энн вдруг не сказала:

— Я оформила визу и забронировала себе жилье. Завтра собираюсь идти за билетом.

На пару секунд повисла пауза. Она ждала от меня реакции, а я не знал, как вести себя. Я даже не знал, рад ли этому. Что это значит для нас обоих?

Наконец я выдавил:

— Хорошо.

— Это ничем тебя не обременит, Ларри. Я буду жить в том же районе, где прежде, и мы сможем видеться, только и всего, — она словно оправдывалась за свое решение, и тут я наконец-то словно проснулся.

— Прости. Слушай, я рад, правда! Просто не ожидал — после всего, что произошло между нами…

— Подождем еще немного, чтобы понять, что же между нами на самом деле.

Я представил, как она улыбается сейчас, и не смог удержаться:

— Я скучаю.

Я редко позволяю себе проявлять чувствительность. Все мои эмоции — в песнях, на сцене, в игре на гитаре.

Поэтому я тут же прикусил губу, испугавшись ее реакции. Не слишком ли это?

— Я тоже, — разбивая мои сомнения, произнесла она.

— Значит, тебя ждать завтра?

— Нет, завтра я только покупаю билет, — засмеялась она. — Но дату и время вылета я сообщу. Еще нужно вещи перевозить, и столько всего! Я уже упаковала самое необходимое, и получилось три чемодана! Я не знаю, как с этим справлюсь, — засмеялась она, но смех был натянутым. Я представить себе не могу, как сильно она напугана.

— Очень просто. Я тебя встречу, обниму, и мы решим все вопросы.

— Господи, Ларри, ты знаешь, что ты самый лучший из мужчин? Настоящий джентльмен!

— Знаю, — нескромно отрекомендовал себя я со смешком.

На этот день у меня еще была назначена съемка для рекламной компании линии одежды, фотосессия для нового мерча и интервью подростковому журналу. На следующий — перелет в Нью-Йорк на автограф-сессию, и вечером — еще один, в Лондон. В родном городе за два дня пребывания я успел сыграть с Шоном в гольф, встретиться со школьными приятелями и посетить детскую больницу. Это был сюрприз. С тех пор, как умерла Роззи, я дал себе слово, что буду помогать тем, кто нуждается. Детям в первую очередь. Если я смогу доставить кому-то позитивные эмоции, помочь материально — я сделаю это. Всё, что от меня зависит.

Первый раз всё откладывался, и со смерти Роззи прошло два года, прежде чем я наконец решился и нашел время. В какой-то момент просто сказал себе: «Сегодня я это сделаю». Попросил маму договориться с больницей — к счастью, никаких препятствий в этом не было, и явился прямо с утра.

Мне выдали бахилы, медицинский халат и перчатки, чтобы избежать распространения микробов. Я попросил медсестру войти в палату и поинтересоваться у лежащей там девочки, не ждет ли она гостей и как относится к моим песням.

Через минуту она вернулась и сообщила: девочка удивлена такому вопросу, меня знает и слушает песни, но по-прежнему ни о чем не догадывается.

И тогда я вошел туда сам.

Жутко переживал, если честно.

Но вы бы видели эти глаза! Худенькая девчушка лет восьми, изможденная муками, с перевязанной рукой и вставленным в нее катетером. Рядом с ней — мама, в таком же, как у меня, халате.

Они одновременно подняли свои глаза. Сперва в них отразилось удивление, смешанное с неверием в реальность происходящего. А затем девочка улыбнулась. И эта улыбка была очаровательной.

Мы познакомились (хотя она, конечно, меня узнала), обнялись — я надеялся, что так смогу передать свою веру и силы, немного поговорили. Синди — так ее звали — была полна любви к людям и веры в то, что скоро сможет, как и все дети, вновь ходить в школу и встречаться с друзьями, хотя ее диагноз был не из радужных.

Мы пробыли вместе около получаса. Напоследок сделали несколько фото, я записал видео-пожелание для нее, а затем, по просьбе врача, общее для всех пациентов больницы. Подарил свои диски и мерч. Взял с Синди обещание, что она непременно поправится, и тогда я подарю ей два билета на первый ряд на свой концерт в Лондоне.

Потом переговорил с ее мамой наедине и оставил денег на дорогие лекарства. Она плакала и не переставая благодарила меня. Мне было жутко неловко.

И всё-таки этот день не прошел впустую. Без камер, без репортеров, а просто так, от души, я смог быть кому-то полезным. И ради этого стоит быть Ларри Таннером, чье имя гремит на весь мир. Просто чтобы иметь возможность кому-то помочь.

— Я хочу, чтобы мои проценты с продажи следующего альбома были переведены на счет медицинского учреждения в Лондоне на помощь детям, — с порога заявил я Мэтту и нашей руководящей группе.

Он то ли задумчиво, то ли удивленно смерил меня взглядом, а затем произнес:

— А это неплохо. Можно попробовать. Это даже пойдет на пользу продажам. И правильно сыграет на твой имидж.

Да уж, дело было не в моем бывшем менеджере Поле, которого я винил в меркантильности. Видимо, это профессиональная черта характера всех продюсеров.

Я промолчал. Лишь бы всё вышло, как я решил.

— Альбом у нас в конце года. Как раз к Рождеству можем собрать эту сумму и перевести первую часть. Потом отчитаемся в каком-нибудь солидном издании.

— Без этого никак?

— Поверь, они сами заинтересуются.

— Ладно. Что для этого нужно?

— От тебя? Записывать песни. Всё остальное сделаем, — улыбнулся Мэтт.

— Спасибо.

Я и не думал, что это окажется так легко. Но, видимо, здесь наши пути совпали, хоть и имели разные цели.

— Только я бы хотел контролировать процесс перечисления средств.

— Ла-а-арри… Ну ты даешь. Ладно, будь по-твоему. Я свяжу вас с юристом компании, который будет контролировать весь процесс. По этому вопросу будешь взаимодействовать с ним.

Жизнь снова набирала свои обороты. День ото дня становилось теплее, и ехать по сияющему солнечному Лос-Анджелесу в автомобиле с откидной крышей было сплошное удовольствие. Я негромко включал музыку — что-нибудь джазовое, стремительное, похожее на дух этого мегаполиса, и мчал вперед, от пункта к пункту, из студии на съемочную площадку или обратно.

Мы разработали первый аромат для девушек. Его выпуск был засекречен, и только когда всё было готово, всего за неделю — бам! — я написал об этом в своем Инстаграме с приложением фото с флаконом духов. Что началось! Можно сказать, сюрприз удался.

В связи с этим проводилась пиар-акция: фотосессия, короткий рекламный ролик, ряд интервью, презентация и автограф-сессия — всё это заняло порядка трех недель.

Над названием аромата мы думали недолго. Найл предложил «Очарование», и мне это так понравилось, что его тут же и утвердили. Было предложено несколько макетов флаконов — от напыщенных, по-разному скрученных и изогнутых, до простых и местами даже скучных. Я остановил свой выбор на неброском дизайне — бледно-фиолетовый полукруг, расширяющийся кверху, с прозрачным, похожим на горошину, блестящим колпачком. Вдоль по флакону пустили рисунок — несколько ничего не значащих, но придающих особую изысканность золотых нитей, причудливо переплетающихся между собой.

— Расскажи о своем аромате. Почему ты решил выпустить его?

— Я давно хотел создать аромат. Это еще один шаг для меня. Я не хотел делать это только потому, что другие артисты так делают. Мне хотелось быть уверенным, что я могу это сделать, и что сейчас тот самый нужный момент. Что это аромат, который действительно мне нравится. Ведь он будет представлять меня как человека и как артиста. Люди будут покупать его, потому что он им понравился. Я хотел, чтобы это было не только потому, что они заметили на полке магазина мое имя, но и из-за приятного вида и хорошего запаха. Это была основная идея.

Разумеется, часть моей речи на презентации была составлена специально нанятыми для этого людьми, которые знали толк в продвижении и работали на лейбл Мэтта уже много лет. Они знали уже основные вопросы, которые обычно задают на таких мероприятиях и максимально помогли мне. Потому что на вопрос, например, «какой твой любимый женский аромат?» я бы не смог ответить, не выдав себя. Ведь это духи Энн, которые я разбил в тот момент, когда мы расстались, но по-прежнему помнил, как они пахнут. Интересно, пользуется ли она ими до сих пор?

Так что у меня была возможность обдумать ответ на этот вопрос, чтобы не запинаться в нужный момент. Или же я мог воспользоваться подсказкой, которую мне выдали для ознакомления. Чтобы не было неловкой паузы. Всё это нужно было заучить за один день, в котором и получаса свободного не нашлось бы. Поэтому учил я во время перекуса или в машине, когда уже ехал на презентацию.

И вот он, этот вопрос. Действую по стандартной схеме:

— Я не знаю конкретного названия, — ложь, — но мне нравится, когда ингредиенты не агрессивны, и не возникает головной боли от переизбытка запаха. Мне нравятся те ноты, которые я вложил в свой аромат. В нем ярко выражены яблоко, ирис, сандаловое дерево и сочный мандарин.

Как будто я что-то в этом понимаю. Но говорю с серьезным лицом. Профессионалы, составляющие аннотации к парфюму, позавидовали бы моим знаниям.

— Что самое интересное случалось с тобой с тех пор, как ты стал знаменитостью?

А вот и вопросы на «отвлеченные» темы. Действительно, люди же не только об аромате пришли послушать — его лучше ощущать на коже.

— Думаю, самое лучшее — это возможность выступать в невероятных местах, на огромных площадках, в разных частях света и перед моей семьей.

И, конечно же, события, которые имеют к моему статусу знаменитости лишь косвенное отношение.

— Расскажи, как выглядит твой идеальный день.

— Всё довольно просто. Если бы я мог проснуться, выйти на террасу, пить холодную минералку и любоваться прекрасным видом, потом сходить в спортзал, вернуться, подключить гитару и играть на ней целый день, я был бы доволен.

— Какие качества ты ищешь в своей будущей девушке?

Отработанный до автоматизма ответ. Я лишь немного разноображиваю его, чтобы он не звучал шаблонно. Некоторые ведь читают все мои интервью.

— Мне нравится в девушках беззаботность. Но не безрассудность. Я люблю девушек с чувством юмора, которые умеют с легкостью выходить из любых ситуаций. Думаю, это то, что я ищу.

— Чего из перечисленного не хватало твоей прежней девушке?

На лице ведущего мелькает насмешка. Он не сводит с меня глаз, пристально следя за реакцией. И я знаю, что все камеры направлены сейчас на меня и держат мое лицо крупным планом, отслеживая малейшую мимику. И, может быть, это увидит Энн.

Все это проносится в моей голове за доли секунды.

Если бы этот вопрос мне задали года два назад, я бы выдал себя, растерялся. Но теперь я достаточно владею собой в любой ситуации. Это навык, только и всего.

— Думаю, в ней всё идеально. Просто в тот момент мы оба не были готовы к чему-то большему.

Надеюсь, это ее не обидит. Я не уверен, что хочу, чтобы о нашем общении снова узнал весь мир.

— Над чем ты будешь работать дальше? Альбом? Тур?

— Тур вот-вот начнется, уже в конце августа. Сейчас я сосредоточен на работе в студии. Я работаю над новыми композициями и позволяю музыке вести меня.

— Что ж, удачи! Спасибо за то, что был честен с нами! И это был Ларри Таннер, специально для «Си Би Эн». Приобрести аромат Ларри «Очарование» можно уже сейчас в парфюмерных магазинах Америки, и совсем скоро — по всему миру! Заказ можно оформить на сайте…

Помимо первого именного парфюма в свет вышла моя иллюстрированная биография. Вернее, они уже выходили — я встречал парочку в книжных магазинах, — но эта была первой, на которую продюсерский центр дал добро и в которой было указано, что я — соавтор. Соавторство заключалось в том, что я получил готовый текст в электронном виде и в течение трех недель должен был прочитать его и внести свои поправки: проверить, верна ли информация, при желании — дополнить или убрать что-то. А прежде, месяца за два-три до того, как получил сведения о себе в электронном виде, прошел ряд интервью, рассказывая о себе интервьюеру. Это была довольно милая женщина маминых лет, которая относилась ко мне благосклонно и явно хотела сделать качественный и интересный материал, а не просто выдать новую порцию сплетен и обобщенных фактов. Она, как тонкий психолог, исподволь вытаскивала из глубин моей души те факты жизни, о который я и впрямь мало кому рассказывал. Но когда я читал это, не было ощущения «выброшенного на публику «грязного белья». Это действительно была моя биография, которую не стыдно было дать почитать кому-то из близких, если они захотят — потому что там было много добрых слов и в их адрес, воспоминаний, смешных моментов, неловкостей, которые доказывают в очередной раз — я обычный человек.

Особым пунктом был разговор об Энн. Магда — так звали женщину, бравшую интервью для книги — сразу уточнила, будет ли речь о моей бывшей девушке. Я немного помедлил, а потом решил: да. Потому что она — большая и важная часть моей жизни, которая еще не закончена. И пусть для всех всё кажется очевидным, мы сами не знаем, чем всё обернется в итоге.

Я попросил лишь сделать это не слишком очевидно и не указывать имя. Об этой истории итак все знают, так пусть это будет облагорожено и достойно, потому что я очень уважаю Энн и не знаю, как бы она отнеслась к этому, поэтому касаться темы любви будем вскользь и весьма осторожно.

На самом деле уже в этот же вечер я созвонился с Энн и рассказал о грядущей книге и о том, что собираюсь немного о нас рассказать.

— Опять будешь врать? — спросила она, имея ввиду, что все знают нашу историю немного иной: будто мы встретились в клубе, «случайно».

— Нет. Я просто расскажу, что в моей жизни была — ты уж прости за это слово — девушка, которая сделала меня лучше. Не думаю, что сейчас лучший момент для того, чтобы афишировать, что мы снова вместе.

— Знаешь, мне так даже комфортнее. Когда о нас никто не знает. Мы как будто играем в шпионов, — засмеялась она. — И это придает особую пикантность нашим отношениям.

— А еще и это расстояние…

— Но ведь осталось всего три дня!

— Я знаю. Прости, не получится тебя встретить. Я буду в Лос-Анджелесе. Но как только вернусь — мы сразу встретимся.

И какое это было счастье, вновь целовать ее губы! И пусть мы пробыли вместе всего полтора часа и успели только поужинать вместе и немного обменяться новостями, я всё равно понимал: это оно. То самое чувство.

В этот вечер я наконец-то, когда боль утихла, признался, что умер отец.

Энн расстроилась.

— Почему ты сразу мне не сказал?

— Мы были в ссоре.

— Но потом? Ты ведь мог это сделать тысячу раз.

— Я знаю. Просто это не так-то просто.

— Ларри… Ты мне не доверяешь.

— Нет. Это не так.

— А как еще я могу объяснить твое поведение? — грустно произнесла она, забывая про пищу.

— Пожалуйста, давай не будем об этом. Теперь ты всё знаешь.

— Мне кажется, некоторые вещи пресса всегда будет узнавать раньше меня.

— Энн…

Она улыбнулась, не давая мне продолжить. Подняла бокал.

— Извини. Давай выпьем за встречу. Я так этого ждала!

— Я тоже.

Если бы мы оба знали, что те ее слова окажутся в какой-то степени пророческими…

Я не хотел этого признавать, но, наверное, это и впрямь была правда. Потому что то, что было сложно рассказать мне самому, за меня всегда рассказывали журналисты. Всему миру.