Внимание! Мы ищем маму

13

Женщина подняла на меня холодные, все оценивающие глаза.

— Проскуров Андрей Игнатьевич? Я — специалист органа опеки и попечительства, Иванова. У нас поступила информация о ненадлежащих условиях содержания несовершеннолетних детей, находящихся у вас на воспитании. Нам необходимо провести обследование.

Ее взгляд скользнул по мне, от моей помятой футболки до босых ног, затем медленно обвел комнату, задерживаясь на потертой мебели, пыльных углах и засаленном ковре. Я видел, как ее тонкие губы сжались в почти незаметную, но красноречивую ниточку. Молодой участковый бесстрастно достал блокнот.

— Какие именно условия вас интересуют? — выдавил я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Я пытался поймать взгляд тещи, но она, бормоча что-то о чае, сбежала на кухню.

— Все, — ответила Иванова, и в ее голосе прозвучала сталь. — Начиная от санитарного состояния жилья и заканчивая обеспеченностью детей предметами первой необходимости. Где они сейчас?

— Спит младший, — резко сказал я, перекрывая ей путь в коридор. — Старший здесь.

Степа, услышав это, вжался в мою спину еще сильнее. Иванова холодно окинула его взглядом, заметив поношенную пижаму и испуганное лицо.

— Я настаиваю на осмотре второго ребенка, — заявила она и сделала шаг вперед.

В этот момент с кухни донесся взволнованный голос тещи:

— Настенька, родная, заходи! К нам тут… проверка!

И дверь распахнулась.

В проеме стояла Настя.

В легких джинсах и простой кофте, с сумкой через плечо, она казалась лучом света в этой мрачной, напряженной атмосфере. Ее взгляд мгновенно оценил ситуацию: мою напряженную позу, испуганного Степу, чиновника на диване и участкового у двери.

— Здравствуйте, — четко сказала она, входя в комнату. Ее голос, чистый и уверенный, разрезал гнетущую тишину. — Я Петрова Настасья, детский врач. А вы к моим пациентам с проверкой?

Иванова, слегка опешив, выпрямилась.

— Это не ваше дело. Мы проводим плановое обследование.

— По чьему сигналу? — Настя подошла ко мне, встала рядом, плечом к плечу. Ее присутствие ощущалось как физическая поддержка. — Вчера я лично осматривала обоих детей. Да, есть признаки педагогической запущенности, но прямой угрозы жизни и здоровью нет. Состояние младшего требует наблюдения, именно поэтому я пришла — для планового осмотра. А вы, вижу, опередили.

Она повернулась ко мне, и в ее глазах читалась не только поддержка, но и какой-то внутренний огонь.

— Андрей Игнатьевич, вы как законный представитель можете потребовать предъявить официальное постановление о проведении внеплановой проверки. Или хотя бы служебное удостоверение, — ее взгляд скользнул в сторону участкового, и тот невольно потянулся к нагрудному карману.

Иванова побледнела.

Чувствовалось, что ее визит — это скорее превентивная мера, «на всякий случай», и она не ожидала такого отпора.

— Документы будут предъявлены в установленном порядке, — сухо парировала она, но уверенность в ее голосе пошатнулась.

— Прекрасно, — Настя улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. — Тогда покажите. А я пока осмотрю детей. Степа, пойдем, поможешь мне разбудить Тёму.

Она мягко отодвинула Степку от моей спины и, взяв его за руку, уверенно повела в сторону спальни, бросив на ходу через плечо:

— Андрей, поставь, пожалуйста, чайник. Нашим гостям, наверное, не терпится начать проверку… с соблюдением всех формальностей.

Я стоял, опираясь на косяк, и смотрел ей вслед, пытаясь перевести дух. Адреналин медленно отступал, сменяясь щемящим чувством благодарности. Она не просто пришла. Она встала на мою сторону. На сторону детей.

Иванова что-то говорила, участковый что-то записывал, но их голоса доносились до меня как сквозь вату. Я смотрел на дверь в спальню, за которой слышался спокойный голос Насти и тихий ответ Степы.

— Вы слышали доктора? — мой голос прозвучал уже не так хрипло, в нем появилась сталь, знакомая по прошлой работе. Я шагнул к Ивановой, и теперь уже она инстинктивно отступила на полшага. — Я, как законный представитель, требую предъявить постановление о проведении внеплановой проверки. И ваши служебные удостоверения. Немедленно.

Молодой участковый перевел взгляд с меня на свою начальницу, явно теряясь. Иванова пыталась сохранить маску непроницаемости, но по нервному подергиванию уголка ее рта было ясно: она в ловушке.

— Мы… мы представим документы в установленном порядке, — повторила заученную фразу, но ее голос дрогнул.

— Порядок предполагает их предъявление до начала каких-либо действий, — парировал я, наслаждаясь моментом. Адреналин теперь бил в голову не страхом, а ясностью и силой. — Или ваш визит — это частная инициатива? Санкционированная сверху?

Это был удар ниже пояса, и он достиг цели. Иванова резко побледнела. Она что-то пробормотала про «уточнение документов на месте» и «взаимодействие с участковым», но это уже был лепет побежденного.

— В таком случае, — я сделал шаг к двери и широко распахнул ее, — ваша «проверка» окончена. Не имея на руках документов, вы совершаете самоуправство. Я настоятельно рекомендую вам удалиться. Пока я не позвонил своему юристу и вашему непосредственному руководству, чтобы прояснить этот вопиющий факт.

Я говорил так, как раньше, когда носил погоны. Тогда, когда входил к генералу, не стучась в дверь. И сейчас я снова был тем же Проскуровым, который ничего и никого не боялся.

Участковый, не дожидаясь приказа, первым выскользнул в коридор, стараясь не смотреть мне в глаза.

Иванова, сжав губы до белизны, с ненавистью бросила на меня последний взгляд, затем ее взгляд скользнул в сторону спальни, где слышался спокойный голос Насти, и, наконец, кивнула.

— Это не конец, Проскуров, — прошипела она, проходя мимо. — Мы еще вернемся. С документами.

— Не сомневаюсь, — холодно ответил я. — Только в следующий раз убедитесь, что они в порядке.