Всего лишь любовь

Глава 11. Вита

Утром звонит Майя. Я отвечаю, тревожась. Вот сейчас дочка спросит, как это бывало обычно:

— Мамуль, я приду вечерком? Принесу постирушки…

И что ей ответить?

— Приходи, конечно! С нетерпением жду.

А также на всех парах бежать к Шумилову «в гости». Будем вдвоём делать вид, что у нас всё нормально.

Но Майка с наскока кричит:

— Мамуль, я сдала!

— Всё сдала? — уточняю.

— Не всё, — выдыхает, — Осталось ещё два экзамена. И один пересдать.

— Дай угадаю? Твой любимый филолог опять недоволен? — пытаюсь шутить.

Есть у Майки один «воздыхатель». В кавычках, естественно! Он — педагог. А ещё, судя по россказням Майи, тот ещё хрен. С самого первого дня их встречи в стенах института, он проникся «симпатией» к Майе и выделяет её среди прочих. В том плане, что валит всё время.

При поступлении Майка писала… Не знаю, рассказ, или очерк? Как это у них называется? Тему взяла щекотливую: «Образ матери в творчестве русских прозаиков». Помню, я плакала так, что даже «пион» не помог успокоиться. Только Шумилов! А этот говнюк запорол. И поставил ей «неуд». Мол, по его мнению, «тема раскрыта не полностью».

Он говорит Майке, дескать, что видит в ней потенциал для развития, творческий дух. И своим неестественным прессингом пытается выразить то, что сама она, в силу отсутствия опыта, пока неспособна. Я же думаю, что он просто завидует ей! Сам только и смог, что работать на базе теории. Ни одной книги не написал, а лишь критикует. К слову, он критик! Его негативные отзывы вечно мелькают в анонсах литературных газет и журналов. Печатная отрасль нынче в упадке, вот он и бесится, что кому-то лишь предстоит доказать миру свою независимость, раскрыть свой талант. А уж у Майки таланта навалом.

— Да, мамуль, он самый! Борюсик опять корчит рожицы. Видите ли, ему мой очерк не нравится. Не видит он в нём глубины, — повествует дочурка. Беззлобно, привыкла уже.

— Пускай он в зеркало чаще смотрится! — отвечаю в поддержку.

Поначалу была… Ну, не то, чтобы против её поступления в ВУЗ! Просто хотела такую профессию, которая Майку прокормит в дальнейшем. Ну, что значит, книжки писать? И статьи. Быть вечным поборником морали? Идти на поводу у общественных норм? Это уж точно не про Майку! А значит, она будет плыть против течения, а значит, её будет ждать неуспех.

Но теперь я уверилась в том, что настроена Майка серьёзно. И отступать не намерена! Она поступила сама, на бюджет. Сама всё сдала. Тут ей даже Шумилов помочь не сумел! Хотя, я уверена, втайне мечтал, чтобы Майя пошла в экономику.

— Спасибо, мамулечка! Я ему передам! — усмехается дочка.

— Ты когда придёшь? — интересуюсь, на свой страх и риск.

Даже жмурюсь… Совсем докатилась! Наверно, впервые за Майкину жизнь, я рада тому, что дочь обитает отдельно.

— Да когда? — рассеянно тянет она, — Наверно, как сдам всё, так и приду! Чтобы сразу отпраздновать!

— Отличная мысль! — тороплюсь поддержать, — Можем в кафе посидеть? А потом прошвырнуться по магазинам. Купим то, что ты хочешь!

Она усмехается:

— Ладно, мамуль! Я подумаю.

Знаю, что мы с ней по-разному смотрим на вещи. В том числе, на одежду. Майкин стиль… Как бы это сказать? Он какой-то неженственный, что ли! В её возрасте я одевалась красиво, нарядно. Носила платья, эффектные кофточки, красила губы. В общем, гордилась своим женским полом. А дочка как будто скрывает его. Под широкими джинсами, под просторными худи. Кроссовки — любимая обувь! И ладно, я, в свои почти сорок пять, не ношу каблуки и колготки. Но ей-то всего ничего, самое время носить.

— А чем вы питаетесь? Небось, на картошке сидите? — вспоминаю о главном. Чем могут питаться девчонки в общаге? Картошки нажарили, бросили пару кусков колбасы, и довольны! Мне это чуждо. Я ведь жила в студенчестве с мамой. А ещё постоянно «кормилась» у Костиной матери. Та — хозяйка от Бога!

— Ой, мамуль! Тут Танюшке родители из деревни прислали посылку! Еды у нас валом. Мы даже холодец сварили, из свинячьих копыт, представляешь? Он благоухал на всю округу, так съели ещё, не успел он застыть, — Майя хохочет.

— Хотела бы я увидеть этот холодец, — представляю себе «кулинарный шедевр».

— Лучше не надо! На вид он был так себе. Зато на вкус… Мммм! — произносит она.

Я смеюсь:

— Хорошо! Как придёшь, встанешь на весы. Посмотрим, сколько ты за зиму набрала на «здоровом питании».

— Килограммов пять точно! — вздыхает она.

Я собираюсь. Поеду в кафе. Перемены в меню не пойдут нам на пользу! Но, пока не найду кулинара-кондитера, будем печь булочки. Опцию «торты на заказ» придётся на время убрать. Полночи искала замену Милане. Отправила в личку запрос с деловым предложением. Ответила только одна:

«Добрый день, Виталина! Спасибо за предложение. Я могу снабжать вас выпечкой на регулярной основе, и продавать вам с небольшой наценкой. В обмен на рекламу моего профиля в социальной сети у вас на страничке».

Да, уж! Кому интересно сотрудничать с кем-то, снимать помещение, ставить столы? Когда есть интернет. Заводишь аккаунт, размещаешь красивые фото и… Вуаля! Клиентура идёт.

Майка, помедлив, бросает:

— Мамуль, тут такое дело, — и я понимаю, что дело — труба.

— Чего? — застываю у зеркала, заодно поправляю причёску.

— Да, девчонки хотят после сессии на море махнуть всей компанией, — произносит задумчиво.

— Куда, например? — говорю.

— В Геленджик, — завершает она.

Про себя я вздыхаю. В прежнее время я бы обиделась. Вот, значит, как? Ей девчонки дороже семьи? Ну, естественно! С ними есть шанс отыскать на морском побережье парней. А мама и папа? Об них спотыкайся весь отпуск! Но теперь мой мысленный вздох — это вздох облегчения. Майка решила поехать с подругами? Пусть! Это ли не выход в сложившейся ситуации.

— Ну, и отлично! Езжай, — говорю.

На том конце провода слышится странный смешок:

— Это всё? — произносит она недоверчиво, — И не будешь меня упрекать, что я оторвана от семьи?

— Буду! — спешу я исправиться, — Но ведь это бессмысленно? Упрекай, не упрекай, а ты всё равно оторвёшься и полетишь, как листочек от дерева.

— Мамуль, не драматизируй, — примирительно хмыкает Майя, — Я и с вами успею, и с ними. Мы же всего дней на десять поедем!

— А мы, это кто? — уточняю.

— Ну, — Майя делает паузу, — Это Маринка, Танюшка, Дашута, Алинка. Может быть Вика поедет. Она не решила ещё. Ну, и я? — последняя фраза звучит как вопрос.

Как бы там ни было, Майка всегда уточняет, согласна ли я. Лишь затем, чтобы начать убеждать и канючить, если я не согласна. И всё равно сделать по-своему! Либо сказать, как она меня любит, если я выражаю согласие дочкиным планам. Это тот самый случай.

Я устало вздыхаю:

— И ты.

— Ой, мамулечка! Я тебя так люблю! — следует дальше, — Ну, вы ж всё равно раньше августа никуда не соберётесь? Папа в июле ещё «на сносях».

— Почему на сносях? — усмехаюсь.

— Потому, что рождает научную мысль! — выразительно делится Майка.

— Да, это точно, — не берусь спорить с ней, рассуждать о предстоящей поездке.

Конечно, семейной поездки не будет! К концу лета мы с Шумиловым будем в разводе. Надеюсь на это. Антон переедет ко мне. Я, опять же, надеюсь!

— Ну, мы с тобой это подробно обсудим ещё? — уточняю у дочери.

— Что? Папину умственную беременность? — Майка смеётся.

— Да нет же! Поездку твою, — говорю.

— Да, конечно! — взрывается на том конце провода Майка, и вдруг затихает, — Мамуль, а ты денежек дашь?

Я приближаю лицо к коридорному зеркалу. Тяну губы трубочкой, чтобы размять:

— И этот вопрос мы с тобой тоже обсудим при встрече, — отвечаю.

— Ага! — Майка быстро прощается. Всё, что хотела, она рассказала.

А я, получила отсрочку на несколько дней перед встречей со своей взрослой дочерью. Удастся ли скрыть от неё факт того, что между мной и отцом существует разлад?

Вчера перед сном написал: «Доброй ночи, любимая!».

Совсем обалдел? Пусть Милану свою называет любимой. К слову, та собиралась сегодня заехать. Забрать хлебопечку, духовку и формы для выпечки. Ох, чувствую, много чего заберёт! Под предлогом того, что это она покупала. Я не против! Она обустроила кухню в кафе. Выбирала туда современную технику. Только деньги мои. Значит, и техника тоже моя. Разводиться с мужем не так тяжело, как расставаться с подругой. Которая, по незавидному стечению обстоятельств, ещё и напарница в бизнесе. Вот уж точно говорят: «Дружба дружбой, а деньги врозь!». На собственной шкуре прочувствую всю глубину этой фразы…

В кафе, к своему удивлению, вижу Милану. Думала, выберет день, чтобы со мной не столкнуться. Пока я иду к барной стойке, пытаюсь не думать о том, что она заявила. Но слова так отчётливо бьются внутри:

— Я люблю его, вот и всё!

Вот и всё, что мне нужно знать. Нет, не всё! Я не знаю, кого из нас любит Шумилов. Пускай, он озвучивал мне, и не раз. Но есть одна небольшая проблема! С недавних пор я не верю ему.

— Доброе утро! — здороваюсь с официантками. Обе тут же, кивнув, опускают глаза.

После той сцены в подсобке, девчонки, конечно, уже обсудили варианты развития. А главное, суть! И появление Костика здесь после драки обеспечило почву для слухов. Помню, как Лара сказала:

— К вам муж приходил.

— Спасибо, — только и смогла вымолвить я. На тот момент мы уже пообщались с ним. Больше сказать было нечего.

Милана, слегка обернувшись, бросает вальяжно и томно:

— Привет!

— И тебе, — отвечаю.

Девчонки уходят, поняв, что накал между нами ещё не остыл.

— С кулаками, надеюсь, не бросишься? — заявляет Милана.

Она изучает меню. Стоит ко мне в профиль. Как будто намеренно дав созерцать своё левое ухо. Мочка залеплена пластырем.

Я вспоминаю, как дёрнула, даже не думая, что причиняю ей боль. Настолько сильна была собственная…

— Охота руки марать, — усмехаюсь, — Зачем ты пришла? За расчётом?

Я становлюсь, опираясь о стойку локтём. Несколько столиков заняты. Из окна льётся солнечный свет.

— Я пришла обсудить кое-какие вопросы, — произносит Милана, откинув назад свои длинные светлые волосы.

Её шевелюра всегда была предметом для гордости. Впрочем, как и моя! До тех пор, пока часть не осыпалась в период, когда я была беременной Майей. Когда я страдала и плакала дни напролёт…

— Что ж, я тебя внимательно слушаю, — произношу я, чуть склонив голову на бок. Злости как будто и нет! Есть обида, что кончилось что-то особенно важное. Какой-то период ушёл безвозвратно. И это не только о дружбе. О жизни вообще. О любви. И о нас…

— Может, присядем? — с лёгкой долей иронии хмыкает Мила.

Пожимаю плечами:

— Давай.

Мы садимся за тот самый столик, где обычно сижу я сама. Там остался футлярчик с моей зубной нитью. Кладу его в сумочку:

— И?

Мила, хозяйским жестом дав Ларе понять, что желает чайку, произносит:

— Так вот! Сперва о меню.

— А что с ним не так? — уточняю, подняв одну бровь.

Милана берёт с полочки рядом с собой карточку, где перечислено всё, что у нас продаётся. Для посетителей сделали красивое, фирменное! Оно стоит на каждом столике, на специальной подставке. Здесь же просто перечень блюд.

— Если ты намерена продолжать свою деятельность, то должна исключить то, что по праву моё.

— Это что, например? — я смотрю на неё вопросительно, — Торты мы уже исключили. На время! Пока не найду замену тебе.

Она усмехается:

— Очень хорошо. Вычеркни тарты, «Тирамису», «Пьяную вишню», «Дольку». Всё это придумала я!

— Мил, — подаюсь я вперёд, опираясь локтями о стол, — Ты не слишком ли много берёшь на себя? Тирамису придумала не ты! Его до тебя выпекали.

— Это мой фирменный рецепт, я его усовершенствовала. И такого, как делаю я, никто и нигде не предложит.

— Скромность не свойственна низшим слоям населения, — изрекаю с улыбкой.

Мила щурит свои голубые глаза на меня:

— Сделаю вид, что я не услышала! Дольская! Я совершенно серьёзно. И «Пьяная вишня» и «Долька» — это целиком и полностью мои изобретения.

— Изобретатель! — не могу сдержать смех, — Ты ещё запатентуй свои изобретения.

Пирожное «Долька» имеет такой необычный состав. В нём сладкий мусс и повидло из яблок. Помню, как Мила придумала это пирожное к одному из моих дней рождения.

— Дольская, это пирожное «Долька», в твою честь назвала! — объявила она, выставляя на стол свой подарок.

Как давно это было. И как далеко это всё от теперешних нас…

— А ещё фирменное «ВитаМила», со сливками, тоже моё, — вооружившись ручкой, она уже начинает вычёркивать всё, что считает «своим».

— Хорошо, мы придумаем новые, — машу я рукой, стараясь не подавать виду, как мне обидно, — Это всё, что ты хотела мне сообщить? Если всё, я, пожалуй, пойду…

— Нет, не всё! — отложив с шумом папку с меню, она лезет в карман своей сумки. Вынимает подшивку с листами формата А4, - Вот! — произносит, — Здесь расчёт моей доли в бизнесе.

Я смотрю на неё:

— Ты серьёзно?

— Серьёзно, — вскинув вверх подбородок, диктует она.

Мила всегда была вредной. Я знала, она не побрезгует выставить локти вперёд. Так было и с мужем её, Куликовым Кириллом. С которым они бились вусмерть в суде! Помню, подумала тогда: «Не дай боже мне быть на его месте». И вот! Дождалась.

— Да подавись ты своими деньгами! — роняю с брезгливостью, — Я даже читать не хочу этот бред.

— А напрасно, здесь очень подробно расписаны цифры, которые ты мне обязана выплатить, — произносит она, сплетя на груди свои бледные руки.

Помню, как мы загорали у речки. И мазали кремом друг друга. Так уж вышло, что Мила была «на сносях» между моими двумя беременностями. И я, на правах мамы с опытом, обучала её как дышать…

— Мне одно непонятно, — бросаю, — За что?

Вижу, как взгляд её меркнет. Как вся воинственность в нём уступает чему-то другому. Но я не могу различить, чему именно. И не хочу.

— Тебе не понять, — усмехается Мила, усмехается с горечью, стоит сказать.

— И чего же? — смотрю на неё вопросительно.

— Тебе не понять, каково это, — сглотнув, произносит она, — Быть влюблённой по уши в человека, который не любит тебя. А нам с Шумиловым это известно!

Я подавляю смешок:

— Вам с Шумиловым? Ты не слишком торопишься, Мил? Мы вообще-то с ним даже ещё не в разводе.

— Я слишком долго ждала его, Дольская! — произносит подруга. И глаза её так неожиданно блекнут. С опозданием я понимаю, что блекнут от слёз.

Моргнув, Мила быстро берёт свою сумку, встаёт и уходит. А у меня нет желания броситься следом за ней.