Всего лишь любовь

Глава 5. Вита

Я написала Милане, не стала звонить. Видеть её, слышать голос, просто невыносимо. Но она позвонила сама! Такой эффект возымело моё сообщение.

«Ты уволена», — вот так я решила закончить нашу многолетнюю дружбу.

Увидев её физиономию, я решаю ответить. Но выхожу на улицу. Мало ли каким будет наш разговор? Надо бы, кстати, убрать это фото. Уж слишком она весела и красива на нём!

— Кафе «ВитаЛина», я слушаю! — произношу с превосходством.

— Виталина? Серьёзно? — насмешливый голос Миланы, как пенопласт по стеклу, настолько противен, что сил нет держаться.

— Абсолютно! — говорю я слегка отстранённо. Как будто занята в этот момент какими-то более важными делами.

— Подружка, а ты не охренела? — игриво воркует она. По тону не скажешь, что речь о скандале. Как будто мы с ней обсуждаем меню.

— А ты? — возвращаю «подачу».

Милана рассерженно хмыкает:

— Осмелюсь припомнить тебе, что я открыла кафе на свои!

— Осмелюсь припомнить тебе, что я отдала тебе всё, до копейки, — парирую я.

— Это нужно ещё посчитать! — возмущается Мила. Счетовод из неё так себе.

— С этим вопросом тебе лучше всего обратиться к своему полюбовнику, он рассчитает твою себестоимость, — говорю я, держа в себе смех.

— К Шумилову? — хмыкает Мила, — Боюсь, что он занят. Его донимает жена!

«Скоро он будет свободен, как ветер», — думаю я. А Мила тем временем делает «выпад»:

— Дольская, хочешь встречный совет? Обратись к своему полюбовнику! Он у тебя приблатнённый, откроет тебе ресторан. Я вообще не пойму, что ты так мелочишься. Далось тебе это кафе?

Я вцепляюсь в момент, и тяну на себя:

— Что ты там наболтала Шумилову? Про меня и Никиту?

— А что? Разве я в чём-то ошиблась? Разве ты ещё с ним не спала? — притворное удивление по ту сторону связи вызывает туманные пятна в глазах. Ненавижу её!

— Как ты можешь, Милан? Я же тебе доверяла, — держу в себе боль, не даю ей прорваться наружу слезами.

— Да что-то не очень ты мне доверяла, подруга! Раз даже словом не обмолвилась о том, что общаешься с ним, — в её голосе слышно обиду. Неужели ей стало обидно, что я не делилась, и она соизволила мне «отомстить»?

— Не считала нужным, — желаю усилить эффект.

— Вот именно! — цедит Милана, — Я тоже не считала нужным делиться с тобой сокровенным.

— Как мило с твоей стороны, — отвечаю, спиной ощущаю шершавую гладкость стены, — Под сокровенным имеешь ввиду намерение переспать с моим мужем?

— Если бы я хотела тебя уязвить, я бы нашла способ попроще, — лишённый эмоций, её голос теперь заставляет прислушаться, — Дело не в сексе! Я могу переспать с кем угодно. Дело в нём. Я люблю его. Вот и всё.

Гудки прерывают её вдохновенную речь. А я продолжаю стоять, прижимая к лицу замолчавший смартфон.

«Я люблю его, вот и всё», — повторяет последнюю фразу моё подсознание. А он? Кого любит он? Глаза закрываются, словно у куклы, которую вдруг опустили на землю. Так охота ему позвонить и задать сокровенный вопрос: «Ты любишь меня?». Не могу… Не могу даже пошевелиться.

Погода сегодня хорошая, тёплая. Солнце в зените. Расцветшая клумба петуний у входа в кафе издаёт неземной аромат. Цветы распростёрли свои волнообразные «юбочки», тянутся к солнцу, питаясь его нисходящим теплом. Я тоже, как этот цветок, стою и дышу летним ветром.

Напротив, через дорогу, есть небольшая прореха. Здесь, вместо ещё одного дома когда-то решили устроить малюсенький сквер. Всего пару лавочек, в дальнем углу нечто, вроде фонтана. Правда, он не работал ни разу, ещё с тех времён, когда мы открыли кафе.

Поблизости есть остановка автобуса, а если пройти метров сто, то откроется вид на Неву. Я любила сюда выходить, когда уставала сидеть взаперти. Перейти через улицу, сесть на ближайшую лавочку. И смотреть, как будто чужими глазами, на наше кафе. Наблюдать, как в него входят люди! Думать, что изменить, что улучшить? Бывало, такие идеи меня посещали, под шум торопливого города, под сенью раскидистых крон.

Деревья тут старые, вероятно, росли ещё в те времена, когда Петербург был уделом царей? Я люблю старый город с его неприметной историей, которую видно во всём. Даже в люках, скрывающих дыры в земле. В закруглённых фасадах домов, в зарешёченных арках. Не пойму, отчего мама съехала в новый район? Я её убеждала остаться! А она уповала на то, что работа в ТЦ далеко.

— Чего я буду мелькать у вас перед глазами. Вот, Шумиловы съедут, и будете жить поживать, — говорила она.

А я всё же думаю, мама устала от нас, захотела пожить в одиночестве. Хотя бы на склоне лет завести отношения с кем-то. Полжизни растила меня! Потом нянчилась с Майей. Ожидала подвоха во всём. И всегда говорила:

— Как Костя любит тебя, так никто не сумеет. Такую любовь беречь надо, поняла? — словно боялась, что я передумаю и разведусь.

Не представляю себе, что она скажет теперь. Как отреагирует, узнав, что Шумилов мне изменил. И с кем? С моей лучшей подругой! Мне даже самой слабо верится в это. Как будто вот-вот проснусь и открою глаза, и всё будет как прежде…

Посидев полчаса, поднимаюсь. Довольно жалеть себя! Нужно работать. У парней из агентства заказала новую вывеску. Теперь моё кафе будет называться «ВитаЛина». Конечно, завсегдатаи будут его по инерции звать «ВитаМила». Придётся менять не только витрину, но также и все документы. Ничего, изменю! Это как новую жизнь начинать, с новым паспортом.

— Дольская! — за спиной у себя слышу женский голос.

Обернувшись, пытаюсь найти того, кто кричал.

— Вита! — в небольшом отдалении — девушка, женщина. Невысокая, темноволосая. Стрижка каре так идёт её облику. Строгий пиджак обрамляет фигуру.

Я щурюсь, пытаюсь вглядеться в лицо. Незнакомка подходит, и я узнаю в ней свою одноклассницу, Катю Сипович. Ну, надо же! Как изменилась! Была серой мышкой, а стала…

— Привет! Кать? Ты ли это? — развожу я руками, — Тебя не узнать!

— Да, ну ладно, — смущается Катя, держит сумочку в тонких руках, — А ты вообще не изменилась с тех пор!

— Скажешь тоже! Не льсти, изменилась, — машу я рукой.

— Вот, неправда! Я сразу глядь, это же Дольская Витка идёт! — восклицает Катюша.

Она была отличницей в школе. Из категории тех, кого не принято звать на тусовки. Ну, мы и не звали! Мы с Милкой вообще мало кого допускали к себе. Чтобы с нами дружить, нужно было пройти «аттестацию». Быть современной и модной, иметь хотя бы одну тройку в четверти, иначе никак. Нравиться мальчикам, но притом отшивать их! Ну, и конечно, иметь вес в пределах девчоночьей нормы. А вот Катя была полновата, при всех своих прочих «грехах».

— Катюш, ну, ты просто красавица! — восхищённо смотрю на неё. Теперь от той девочки с полными бёдрами не осталось ничего, разве что слабый намёк в чуть смущённой улыбке.

— Ну, хватит меня изучать! Расскажи, как сама? — становится ближе, и я вижу полосы мелких морщинок. Следы возрастных изменений не скрыть! И в чужих лицах ты видишь их более явно, чем в зеркале.

— Да как, — пожимаю плечами, — Нормально. Пока ещё замужем, двое детей. Вот, кафе «ВитаЛина», моё.

На автомате назвав его так, я решаю не исправляться. Катюша глядит в направлении жеста и, не заметив ошибки, спешит удивиться:

— Вот это да! Ну, здорово! Только я не поняла, что это значит «пока ещё замужем?».

Её улыбка действует на меня так обезоруживающе, что я тоже смеюсь. И своим грустным мыслям, и этой подавленной боли внутри.

— Так, может, зайдёшь? Чего мы стоим тут, на улице? Я тебя угощу! Если, конечно, есть время? — предлагаю абсолютно искренне. Почему-то её появление здесь ощущается мною, как благость.

Катя глядит на часы. Те у неё на изящном браслете.

— Времени где-то минут сорок. Я тут решила по магазинам пробежаться, между эфирами. Вот, прикупила белья, — демонстрирует скромный пакетик с извилистой надписью.

— Между эфирами? — хмурюсь, — Ты что, на телевидении работаешь?

— На радио! — вновь улыбается Катя, — «Радио Петербург», одноимённое, можно сказать.

— Класс! — восторгаюсь, — И что ты там делаешь?

— Веду интервью, принимаю гостей, ещё иногда ставлю музыку, — быстро транслирует Катя. И голос её мне, как будто знаком.

— А новости? Новости тоже ведёшь? — уточняю.

— Я раньше вела, а сейчас в основном интервью, передачу «Прогулки по Питеру». Новости, знаешь ли, слишком напряжено.

— «С вами была Катя Сипович, до скорых встреч», — повторяю я смутно знакомую реплику.

— Да, да! Это я! Моя фишечка, — Катя смеётся, — Сипович-встреч, вроде рифма!

В своём позитиве она так заразительна, что мы, шутя, вспоминая, толкая друг друга, идём в направлении кафе.

— Ух, ты! Вот это красота! — восхищается Катя, стоит нам вместе войти. Она трогает пальму у входа, — Живая?

— Конечно, — смеюсь, — Всё живое! Это я раньше цветы разводила, потом у нас дома собака завелась. Пришлось выбирать между ними.

— Собака? Я обожаю собак! А какая порода? — Катерина садится за столик, предложенный мною. Люблю этот стол, у окна. Можно следить за прохожими, оставаясь при этом невидимой им.

— Корги, сейчас покажу, — достаю я смартфон, и жестом позвав к нам Ларису, сажусь рядом с ней.

Пока Катя листает альбом «Капустяныч», я беру белый чай и чизкейки. Катя кофе не пьёт, сдобу ест только по праздникам. В общем, поклонница ЗОЖ. Не то, что я!

— А вот этого парня я знаю, — дойдя до снимка, где Костя держит Капустина, а на лицо ему падает тень, Катя щипками пытается приблизить, — Это Костя Шумилов?

Я, чувствуя сильный укол где-то в области сердца. Забыла совсем, это фото переместить в другой альбом. А лучше всего, удалить фото с ним!

— Да, Шумилов, чего уж скрывать, — пожимаю плечами.

— Вы с ним до сих пор общаетесь? — удивляется Катя, и приблизив ещё, упирается взглядом в экран, — Слушай, а он возмужал, изменился!

Я прячу ладони между колен. Кольцо на безымянном отчаянно давит, так хочется снять. Я пальцами глажу его, будто пытаясь себя успокоить. Говорить, или нет, что Шумилов — мой муж? Мой пока ещё муж…

Но в этот момент выручает Лариса. Приносит заказ. И Катюша, отвлёкшись, возвращает мне гаджет. И я, стоит Ларе уйти, перевожу разговор на неё.

— Ну, а ты, замужем, нет? — говорю это так легкомысленно, будто значения не имеет, замужем мы, или нет.

— Ой, да, — Катя кивает, — Была до недавнего времени. А потом развелась! Сын остался от первого брака. От второго дочурка.

— Второго? — подперев щёку ладонью, с интересом смотрю на неё.

— С первым мужем мы с юности жили, а потом он меня приревновал к моей карьере. Когда в гору попёрла! Упрекал, что, дескать, я сплю с директором радиостанции.

— А ты? — поднимаю я брови.

— А я и спала, — беззаботно, с такой же улыбкой, произносит Катюша, — Но только не с директором, а с продюсером. За него же и вышла потом. Но мы слишком разные с ним оказались.

— Ну, детей нарожала, уже хорошо! — привожу веский довод.

— Да я и не жалуюсь, знаешь? — Катя пробует чай, — Любовь — это дело такое. Её не так просто найти. Ммм, вкусно, кстати! — берётся она за чизкейк.

— Вот думаю, сделать отдельный раздел для ЗОЖников, вроде тебя. Всякие низкокалорийные десерты, полезные чаи, летом — смузи, — рассуждаю мечтательно, — Слушай, Кать! — осеняет меня, — А у тебя на радио можно рекламу дать?

— Какого рода? — её взгляд обретает налёт деловитости, — Кафе рекламировать? Можно, конечно! — Мне бы кондитера хорошего найти. Который торты печёт. Абы кого не хочу! Не хочу быть посредником, чтобы просто закупать и реализовывать. Хочу компаньона на долгое время, понимаешь? — пытаюсь я объяснить.

Катя хмурится:

— Можно дать клич, в рекламном потоке. У нас есть отдельный раздел «соискатели и вакансии в Питере». Но это не столь эффективно, как, к примеру, в социальных сетях.

— Да, конечно! Я всюду дам клич. И в социальных сетях поищу. Дело не одного дня, понимаю, — подавляю я вздох. И готовлюсь мысленно к большим переменам в карьере и в жизни.

— Слушай, а вы с Миланкой общаетесь? — вдруг произносит Катюша.

— Да… постольку поскольку, — пытаюсь свернуть. Скорее бы уже сменить эту вывеску и вычеркнуть Милу из жизни, насколько это возможно…

Тут Кате звонят. Я про себя выдыхаю. Как выяснилось, говорить о себе крайне сложно. Что в работе, что в личной жизни — полнейший бардак. Такое чувство, что я на краю. И прыжок в неизвестность — единственный выход из этого тупика.

Перебросившись с кем-то короткими фразами, Катя кладёт телефон и вздыхает:

— Представляешь, коллега слегла с ангиной. Голоса нет! Придётся брать на себя её эфир. Ненавижу политику!

По лицу вижу, оно так и есть:

— Новости что ли?

— Ага, — Катя кривится.

— Теперь буду чаще включать петербуржское радио, — пытаюсь её ободрить.

— С вами Катя Сипович, до скорых встреч! — оживляется Катя.

Она, наспех доев свой чизкейк, запивает его белым чаем. Прощаемся. Катя даёт мне свой номер, я — свой. Обещаем найти друг дружку в социальной сети. И, только её силуэт растворяется в потоке прохожих, как мне на смартфон прилетает послание. «У вас новый друг», — читаю с улыбкой. И, войдя на страничку, нажимаю «Дружить»…

Ещё сидя в кафе, составляю подробнейший список. Пора собирать Антошу в большой летний «поход»! Отсутствие сына меня не пугает. Он, несмотря на свой возраст, весьма осторожен. Вместе с ним едут Саня и Рафик. Первый — друг детства, второй иммигрировал вместе с родителями. Их с Антоном связала причастность к Израилю. У Рафаила там бабушка с дедом. У Тоши — дедуля. Которого он никогда не встречал, и, возможно, не встретит. Но всё-таки.

Я люблю систематизировать. Всегда маркирую записками всё, что возможно. Пишу списки дел, в ежедневник, в смартфон. Прошлогодние списки вещей подвергаются строгой проверке. В них разделы: «одежда», «обувь», «гигиена», «аптечка», «гаджеты», «деньги», «документы».

Пришлось собрать кучу справок. Ну, это как водится! Тоша здоров. Правда, спина — его слабое место. У него сколиоз от рождения. Плохо лежал, потому и пришлось кесарить. А ещё у него, как у матери, кожа проблемная. Не в том смысле, что прыщики! А в том, что любой незначительный укус, или ожог заживает так долго, оставляет следы. И вечно крапивница, герпес, и прочая хрень!

Так что, заранее я закупила лекарства и мази. А главное, средства от солнца с высоким UF, и спрей от кровососущих. Вот это для нас с Тошей — самое страшное.

— Антош! Где твой походный набор посуды? — интересуюсь у сына. Который совсем не участвует в сборах. Привык, что я всё собираю сама.

— Так в чемодане лежит, — отвечает, — Ты же его положила туда, вместе с мочалкой и чехлом для зубнушки, — так он называет зубную щётку.

Нахожу в чемодане прозрачную сумочку, где умещается полный набор: кружка, миска, приборы. Нержавейка с узором, вилка и ложка в персональном чехле. Они ведь там ходят в походы, готовят еду на костре! В общем, развлекаются всячески.

— Я тебе плавки зашила, — ставлю в известность Антона, тот каждый год приезжает в дырявой одежде. То за сук зацепился, то рак ущипнул, — Но положу ещё запасные, новые. Их береги, хорошо?

— Ага, — отзывается Тоха из спальни.

Я в зале. И зал наш сегодня похож на большой склад вещей. На полу разложила всё то, что составит сыновий багаж. Казалось бы, мальчик! А столько всего будет нужно. Гигиены одной целый пакет. Хорошо, что Антон не девчонка…

Слышу скрежет дверного замка. Возвращается он. Мой пока ещё муж. Принимаю вид занятой, увлечённый. Вроде я его даже не слышала! Шумилов заходит в гостиную:

— О! Ничего себе! Сборы в полном разгаре?

— Да, — отвечаю, бегу взглядом по списку. Точнее, делаю вид, что бегу, — Там ужин стоит на плите, разогрей.

Он выдыхает:

— Спасибо! Помочь чем-нибудь?

— Нет, не нужно, — верчу головой, в попытках найти дождевик.

— Вита? — окликает Шумилов.

Он всё также стоит у двери, опираясь плечом о косяк. Пальцы держат ключи от машины.

— А? — поднимаю глаза.

Тёмный ворот футболки вокруг его шеи завёрнут. Одна из любимых, где швы наружу. И неясно, это изнанка, или лицо. Волосы собраны в хвост, на лице явный контур щетины. Странно… Не брился? Судя по виду, уже пару дней! Это так на него непохоже…

— А… ты ела? — пытается он отыскать в глубине своих дум подходящую тему. Как будто желает начать разговор, но произносит не то.

— Я поела, да, — отзываюсь я бегло и возвращаюсь глазами туда, где уже всё готово к отъезду.

Послезавтра Антоша уедет. А дальше? А дальше уеду и я. Что потом? Я подам на развод. А Шумилов… Подпишет бумаги. И двадцать лет жизни, не считая того, что знакомы мы с ним тридцать два, будут стёрты одной только подписью…

Стараюсь не думать об этом. Пока! Придёт время, подумаю. А пока у меня есть задача — собрать сына в лагерь. И я посвящаю себя ей всецело. До тех пор, пока мой пока ещё муж не уходит в свой кабинет.

Услышав, как он закрывается, я перемещаюсь к нам в спальню. Второй список, тот, что я наспех составила утром, включает в себя мои вещи. Всё то, что возьму с собой в новую жизнь. Вещей будет много! Едва ли удастся забрать всё и сразу. Так что сделаю несколько ходок. Пока возьму летнее. Лето ведь? А осень — потом.

Нужно взять пару наборов постельного. Эх, не померила ширину кровати! Взять кастрюлю и сковороду. Полотенца, косметику. Боже мой, сколько всего! Это не Тошу собрать. Тут придётся трудиться ни день, и ни два. Я решаю не откладывать в долгий ящик. Заняться ревизией шкафа сейчас, пока Антон ещё дома. Оставаться здесь наедине с Шумиловым, когда сын уедет, у меня нет ни малейшего желания.

Муж входит в спальню, когда я решаю, что взять из одежды. Составляю комплекты на разную погоду, на каждый день…

— Ч-то ты делаешь? — хмурится он.

Переодетый в домашнее, выглядит как-то иначе. Как будто устал и не выспался. Может, оно так и есть? Страдает теперь по Милане! И думает, как бы выйти сухим из воды?

— Со-би-ра-юсь, — говорю по слогам.

Решаю, что к синим джинсам лучше взять белый пиджак, а к синему пиджаку подойдут светло-голубые широкие брюки.

— Куда? — вопрошает с волнением.

Я делаю вдох:

— Как куда? Я же тебе говорила, я съеду, как только уедет Антон.

— Я не думал, что ты так серьёзно настроена, — он стоит, сложив руки на груди. И глядит на меня исподлобья.

Повернувшись к нему, я кладу на кровать список нужных вещей:

— Кость, я настроена очень серьёзно. И давай не будем об этом?

Мои надежды на то, что он может уйти и оставить меня продолжать свои сборы, рассеиваются. Шумилов заходит, прикрыв за собой двери спальни. Оглядев груду тряпок, скрежещет зубами:

— Ты намерена бросить меня?

— Кость, я прошу, не сейчас! Здесь Антон, — понижаю я голос до шепота, — Мы с тобой уже всё обсудили.

— Что обсудили? То, что ты будешь жить с ним? — хриплый шепот Шумилова требует точных ответов, которые я не могу дать сейчас.

— Я буду жить одна, Кость. А ты можешь жить с кем угодно, — отвечаю как можно спокойнее.

Шумилов, найдя среди прочих одежд мой интимный комплект кружевного белья, вынимает его. Держит, пристально глядя. Тёмно-зелёное кружево, шёлк. На теле оно выглядит круче, чем на плечиках.

— Вот это ты тоже прихватишь с собой? — тычет этим комплектом в меня и впивается взглядом так резко, что я отступаю.

Неожиданно дверь открывается. На пороге стоит удивлённый Антон.

— Я стучал! — говорит он в своё оправдание, — Вы чего тут?

Шумилов, свернув мои трусики, прячет подмышкой. А я выдаю:

— Вот, решила прибраться в шкафу!

— Ааа, — тянет Антоха, — Понятно. Я это…, - он кивает себе за плечо, — Хотел погулять. Капустина взять?

— Я уже выводила его, — хмурю брови, — А куда ты собрался гулять?

Тоха в ответ поднимает глаза к потолку:

— Ну, надо мне, ма! Навигатор проверить. Я тут, по райончику круг сделаю и вернусь.

— Хорошо, — отвечаю, — Возьми Капустина! И чтобы через час был дома.

Антоша уходит. В момент, когда дверь закрывается, Костя бросает бельё на постель:

— Может быть, ты давно собиралась нас бросить? Просто смелости недоставало осуществить этот план? — язвительно щурится он. Уже не стесняясь говорить в полный голос.

— Шумилов, изложи свои фантазии на бумаге! Я почитаю их вместо романа перед сном, — усмехаюсь ему.

Он шумно пыхтит и выходит из комнаты. Хлопает дверь кабинета. И я опускаюсь на нашу постель. Пока ещё нашу! Беру в руки тот самый комплект. Как ни больно сейчас вспоминать, но когда-то Шумилов снимал с меня это бельё, и любил, вот на этой постели.