Всего лишь любовь

Глава 3. Вита

С утра Милы нет на работе. Наверно, боится, что я повторю? Зализывает раны в своём закутке. Стараюсь не думать о том, сколько раз они там, с моим Костей...

Официантка Лариса глядит озадаченно. После вчерашнего все так глядят! Стараюсь отвлечь разговорами:

— Ну как, именинница? Не сильно расстроилась? Как там её звали, Кристина?

Лариса в ответ улыбается:

— Нет! Она удивилась. Говорит: «Мне столько не съесть!».

Я смотрю на витрину, где стоял «образец». Та как будто осиротела. Надо бы что-то поставить сюда. Но сейчас у меня нет ни малейшего желания фантазировать.

— Ларис, как-то украсьте витрину? Можете что-то придумать с девчонками. Рассмотрим любые варианты. На ваш вкус и цвет, — снимаю с себя полномочия.

Наверно, впервые за долгое время! Как там Шумилов учил? «Умей делегировать».

Лариса сперва замолкает, даже про кофе забыла. Тот уже приготовился кофемашиной.

— Мы... сами? — уточняет она у меня.

— Да, — пожимаю плечами, — А что? Пускай каждая предложит что-то своё. А мы конкурс устроим на лучший вариант оформления нашей витрины.

Она оживляется, глаз заблестел:

— Хорошо, Виталина Михална! Я уже кое-что придумала.

— Вот и здорово! — я ободряю её, а сама обращаю лицо к монитору компьютера.

Столько дел! Завтра вешают новую вывеску. Нужно меню утвердить для выпускных. В конце июня у нас будет праздновать частная школа. Учеников в ней немного, но все из хороших семей. А значит, с претензией!

«Что же делать», — в отчаянии думаю я. Нужно искать себе нового повара? Главного повара! Но подобных Милане, найти не так просто. Как бы зла на неё ни была, но она — специалист в своём деле. Если уйдёт, уведёт за собой клиентуру. А у меня останутся булочки. На них далеко не уедешь! Уже не бутик, а простая пекарня.

Вдруг меня осеняет. О, Господи! Вывеска. Ведь если Милана уйдёт, то мы перестанем быть «ВитаМилой». А кем же мы станем? Я издаю долгий стон. Опускаю в ладони лицо. Нужно брать себя в руки. Но как?

Открываю страничку в социальной сети. Та пополнилась новыми отзывами от благодарных посетителей. У нас есть система лояльности. Те, кто бывают у нас регулярно, получают подарки и скидки.

Одна девушка пишет:

«Девочки, вы просто супер! А торты от Миланы Измайловой — это отпад».

Раньше меня бы обрадовал этот отзыв. Более того! Я бы сделала скрин и послала Миланке с вопросом: «Ты видела?».

А сейчас только боль. Пустота. Безысходность.

«На день рождения мужа заказывала торт в «ВитаМиле». Было жалко его резать! Настолько красив», — пишет другая поклонница нашего творчества.

Вспоминаю, какой торт Милана пекла на мой день рождения. Ювелирный! Поистине. Шоколад, гроздья красной рябины на фоне его, и тонкие листья из мастики, почти как пергамент. Две бабочки. Мила сказала, что это — мы с ней.

На глаза наплывает противная влага. Я озлобленно тру их! Не стала сегодня наводить марафет. Нет никакого желания краситься и наряжаться. Даже не ела с утра, только кофе пила.

«Процветания вашему заведению!», — пишет ещё одна дама. Ну, наконец-то! Хоть кто-то желает удачи не Милке, а нам. Но то, что написано далее, стирает весёлый настрой: «Очень люблю отмечать в нём все праздники. Таких тортов я не ела нигде».

Да что ж вы, всё торты и торты? Как будто кроме них больше нет ничего. Вот, к примеру, косички с картошкой, самса из говядины. В конце концов, мини-пицца, которую нам предложила Наташа. Может быть, сделать акцент на сдобе? Расширить её предложение. И пекарню назвать... Но вот как? Назову «Виталина». От скромности я не умру.

Телефон на столе дребезжит. Я смотрю на экран. «Не звонить». Пожалуй, пора обозвать его как-то иначе. Никита. Невольно думаю в этот момент:

«А как же записана Мила в Шумиловский справочник?». Никогда не обращала внимания. А стоило бы...

— Да, алло, — отвечаю устало.

Никита на том конце провода решает начать с извинений:

— Вита, привет! Я хотел извиниться.

Усмехаюсь своим грустным мыслям. Только что эта новость о том, что он знает про Майю, меня поразила. Да так, что всё отошло на второй план! А нынче, как всё изменилось? Я даже забыла об этом. О нашей ссоре, что случилась вчера. А, кажется, это было давно...

— Ой, Никит, сейчас вообще не до этого, — отзываюсь таким грустным тоном, что он уточняет.

— А... что-то случилось?

— Случилось, — вздыхаю я с горькой усмешкой.

— Я могу тебе чем-то помочь? — выясняет он тут же. В чём не откажешь ему, это в чуткости. Но сейчас эта чуткость совсем ни к чему.

— Нет, не можешь, — задумчиво трогаю кнопочку с циферкой семь на своём ноутбуке.

Он не намерен прощаться.

— Вит, с тобой всё в порядке? — интересуется сдержанным тоном. Но я слышу в нём именно то, чего мне так не хватает сейчас. Тревогу, участие! Как будто ему не плевать на меня.

— Никита, давай не сейчас, — отвечаю ему. А скорее, себе. Успокойся! Твой бывший тебе не поможет. «Клин клином» — увы, не вариант.

— Я просто хотел сказать, что не стану ничего предпринимать, без твоего ведома. Я имею ввиду, в отношении Майи, — пытается он объяснить.

Мне становится стыдно, что я вообще представляла его себе именно так. Вот таким наглецом, что способен войти в мою жизнь, не разувшись.

— Спасибо, — шепчу, еле сдерживая слёзы.

— Виталин, ты здорова? — опять его этот взволнованный тон вынуждает сглотнуть вставший в горле комок.

— Физически, да, — отвечаю я честно, — А морально...

Вот тут я совсем не уверена в том, что мне нужно ответить.

— Ты можешь набрать меня в любое время. Для тебя я на связи всегда, — говорит Богачёв.

Когда я кладу трубку, простившись с ним, по обеим щекам текут слёзы. Я прячусь в своём закутке, за зелёными листьями пальмы. Как бы хотелось закрыться здесь и вообще не выходить! Но Антоша пока ещё дома, ему не следует знать, что родители в ссоре. Боюсь представить себе, как сказать сыну правду. Когда он вернётся из детского лагеря. К тому времени мы с Костей будем в разводе...

Дома я, как и вчера, кормлю сына ужином. Шумилова старшего тоже кормлю. А сама... Съела всего пару ложек. Меня будто даже тошнит. И желудок бунтует.

— Вит, ты чего не ешь? — интересуется Костик, сгребая с тарелки последнюю ложку куриной лапши.

Сын очень любит лапшу ещё с детства. И я постоянно варю.

Я краем глаза кошусь на Антона, который сидит за столом. Отвечаю Шумилову, стараясь, чтоб голос звучал беззаботно:

— Да что-то не естся! Наверно, сыта?

«По горло», — хочу я добавить. Но посылаю ему злобный взгляд. Он доедает. И я, как вчера, стараюсь, не оставаться с ним один на один. После ужина он предлагает:

— Помою посуду?

— Помой, — отвечаю, иду в нашу спальню.

Квартира, в которой мы жили почти двадцать лет, теперь как чужая. В конце концов, эта жилплощадь — его. Я уйду! Только Тошу спроважу. Перееду туда, где я буду одна.

Он появляется в спальне, когда я читаю, намазав жгучим бальзамом виски. Глаза от него слезятся, зато мигрень отступает. Я продолжаю читать. А Шумилов садится на край и вздыхает.

Вчера он пришёл лишь под утро. А до того, просидел в кабинете. Я надеялась, там и уснёт. Но с утра обнаружила руку на талии. Неприязненно сняв, поднялась. И намекнула ему, чтобы спал в кабинете. У него там диван. Маловат? Ну, и что? Не желаешь спать там, иди к Миле!

Но Шумилов упорно пытается лечь. Он снимает футболку, штаны. Я взрываюсь рассерженным шепотом:

— Неужели ты не понимаешь, насколько противен мне? Если бы я переспала с Зарецким, ты бы мог лечь со мной в постель после этого? Если бы ты понимал, что он трогал меня, был во мне! Ты бы мог есть со мной из одной тарелки?

Сидя спиной, замирает. Штаны остаются висеть на коленях. Он выдыхает, слегка обернувшись ко мне:

— Вит, я ничего не испытывал к ней! Это был просто секс.

Мне становится так... Так противно! Так гадко. И я тороплюсь уточнить:

— Ты серьёзно?

А он вроде как и не видит подвоха:

— А что?

— Знаешь, — я усмехаюсь, захлопнув роман, — Лучше бы ты мне сказал, что любишь её! Иначе...

— Иначе, что? — повторяет Шумилов.

— Иначе ты выглядишь полным гондоном! — говорю, натянув одеяло до самой груди.

— Гондоном? — смеётся Шумилов.

— Да, именно так! — утвердительно хмыкаю я.

Он, обернувшись всем телом, сопит и буравит глазами. Наверное, хочет мне что-то сказать?

— А то, что я искал тебя там? И не нашёл! То, что Милана сказала мне правду о вас с Богачёвым...

— Какую ещё правду сказала Милана? — удивлённо шепчу.

— Такую! — язвительно фыркает муж, — Что вы с ним встречаетесь, спите. И что ты никак не можешь выбрать между нами двумя.

Удивление быстро проходит. Вот, сука! Да как у неё только духу хватило?

— Милана? Постой! — осаждаю я Костю, — Это всё тебе сказал Милана? — мне даже немного смешно. Обвела его вокруг пальца. А он и рад!

— Ну, да, — соглашается Костик. Вот уж точно, дурак дураком!

— Потрясающе! — я усмехаюсь, сцепляю ладони в замок на груди.

— А что, это разве не так? — щурит он голубые глаза. На свету голубые. А сейчас, в полутьме, они кажутся серыми...

— Белобрысая дрянь, — адресую Милане сей лестный посыл. Ненавижу её! Слишком мало досталось. Нужно было ей обе серьги оторвать...

— Вит! — Костик тянется, чтобы ко мне прикоснуться.

Но близость его неприятна. Даже сквозь ткань!

— Не трогай меня! — поджимаю колени, — Просто держи дистанцию, ладно?

— Хорошо, — поднимает ладонь, — Я держу.

— Мне всё равно, — говорю, — Что тебе наплела эта сучка! Но тот факт, что ты спишь с ней...

— Это было всего один раз! — повышает он голос.

Я смотрю на него:

— Поклянись!

— Что? — хмурит брови Шумилов.

— Поклянись, что это было всего один раз, — говорю. Ведь так просто? Если, конечно, то, что он говорит так и есть.

— Чем поклясться? — произносит с усмешкой.

Клянутся обычно самым дорогим. Тем, что страшнее всего потерять.

— Здоровьем детей, — говорю, скрестив руки.

Шумилов смеётся, кусая губу:

— Ты с ума сошла? Кто же клянётся такими вещами?

Ну не твоей же карьерой клясться? Хотя, почему бы и нет! Неизвестно ещё, что для тебя в этом мире дороже.

— Хорошо, — говорю, — Значит, это не правда!

— А ты? — он глядит на меня, — Может быть, ты поклянёшься здоровьем детей?

— Да, легко! — отвечаю я с лёгкостью.

— Ну, давай! — подогнув под себя одну ногу, он ждёт.

— В чём именно клясться? — пожимаю плечами.

Он смотрит в упор:

— В том, что ты не спала с Богачёвым с тех пор, как он уехал отсюда ещё до рождения Майи.

Мне даже думать не нужно. Я с ним не спала! Потому выдаю, глядя прямо в глаза, в этом свете практически тёмные:

— В последний раз я спала с Никитой ещё до рождения Майи. Это был наш прощальный с ним секс накануне отъезда. Когда он с семьёй отправился в Гагры.

Шумилов сбит с толку. Меньше всего он рассчитывал, что я начну вспоминать. Желваки проступают на скулах, взгляд такой, словно вот-вот порвёт.

Я смотрю ему прямо в глаза:

— Я клянусь жизнью наших детей, это правда.

Он нервно сглотнул. Верно, моя клятва звучала излишне убедительно?

— Вита, Вит..., - ладонь его вновь начинает скользить в направлении меня.

Я дёргаюсь:

— Не касайся меня! — одеяло взлетает, Шумилов сжимает ладони в кулак.

— Хорошо, — шепчет он, — Я тебе объясню! Я спал с Миланой давно. В первый раз это было ещё до того, как мы с тобой стали встречаться.

— А мы стали встречаться? — смотрю на него с удивлением, — Мне кажется, мы поженились и всё.

«А точнее, ты взял меня в жёны, надеясь прослыть благодетелем. Хотел в Рай попасть? Не судьба!».

— Ну, — раздражается он, — До нашей женитьбы!

— Ах, вот, значит, как? — демонстрирую крайнюю степень сочувствия, — Бедняжки! Так долго терпели?

— Терпели? — он мнёт одеяло в руке, — О чём ты, Вит? Да я вообще... Я даже не думал о ней!

— Ну, конечно, — кладу книгу на тумбочку и принимаюсь готовиться ко сну.

— Вита, пойми! — упирается он, — Я и в прошлый-то раз переспал с ней от безысходности. Просто так вышло! Ты отвергла меня, ты спала с Богачёвым...

Подушка достаточно взбита. Но я продолжаю усердно взбивать:

— Прекрати нести околесицу! Всё, что было тогда, не имеет значения. Имеет значения то, что сейчас.

Я ложусь, отвернувшись спиной. Укрываю плечо одеялом.

— Вит, я..., - пытается Костя найти оправдания. Но поиск заходит в тупик.

— Кость, хватит, а? Я устала! — вздыхаю, — У меня от тебя голова разболелась. Сделай доброе дело, уйди в кабинет.

Слышу, как уязвлёно сопит за спиной. Поднимается, скрипнув кроватью. Вернув на место штаны и перебросив футболку через плечо, он уходит. В дверях застывает, глядит на меня. Я со своей стороны — ноль внимания! Продолжаю моститься, как будто сейчас только это волнует.

Испустив тяжкий вздох, он уходит. В нашей спальне становится тихо. И теперь мне уже всё равно, как лежать.