Всего лишь любовь

Глава 29. Вита

— Шумилов! Ты просто герой, — восхищаюсь я в трубку. Сама же попутно ищу, где на сайте кухонной техники сделать заказ.

— А что я должен был сделать? Морду ему бить? — возмущается тот.

Я, наконец, нахожу нужную мне страницу и, на секунду отвлёкшись, бросаю:

— Ты должен был ему объяснить, чтобы он оставил в покое нашу дочь! Как угодно, на твоё усмотрение.

Кофемашина застряла в ремонте. Придётся заказывать новую. Летний наплыв клиентуры влечёт за собой ряд расходов. Если учесть, что всё сразу свалилось! Ещё и кондишен потёк…

Шумилов на том конце провода выдаёт оправдание:

— Я предпочитаю решать вопросы дипломатично.

— О! — восклицаю с восторгом, — Ты дипломат от Бога! Ничего не скажешь. Все министры иностранных дел нервно курят в сторонке.

— Вит, — недовольство его нарастает, — Прекрати издеваться!

— Я совершенно серьёзно. Поражена твоим умением решать вопросы, — произношу, отыскав в форме окошко с выбором кофемашины. Модель записана у меня на листке. Надо такую же!

— В конце концов, — добавляет Шумилов, — Если Майка действительно любит его… Я не хочу делать ей больно!

— А я значит, хочу? Я, значит, по-твоему, враг своей собственной дочери? — отрываюсь от ноутбука.

— Я этого не говорил! — объясняется он.

Выдыхаю:

— В общем. Мне некогда! Я поняла, что толку с тебя не будет. Возьму дело в свои руки.

— И что ты намерена делать? — торопливо интересуется «мастер речей».

— Что намерена, то и сделаю, — отвечаю расплывчато. Уж чего я не намерена, так это объясняться перед ним.

— Вит! Не ходи в институт, — просит Костя.

— Это почему же? — прижимаю смартфон плечом к щеке и листаю инвентаризационную ведомость. Здесь перечислено всё, что имеется в нашем кафе. Всё, вплоть до мельчайших приборов.

После ухода Миланы мы сделали полный учёт. В связи с чем обнаружили недостачу! Пока меня не было, та приезжала. Взяла с кухни чайник, набор поварёшек, три фартука, блендер и несколько блюд с инициалами нашей кафешки. А девчонки безропотно глядя на это, шептались друг с другом. О причинах размолвки известно практически всем. С тех пор, как я обронила Ларисе, что развожусь. Надоело! Завралась. На днях съезжу к маме и всё расскажу. Только не знаю, что делать с родителями Кости? У них годовщина. Придётся молчать.

Шумилов на том конце провода что-то усердно пытается мне объяснить. Я слышу лишь окончание пылкой и трепетной речи:

— …это как сбросить наездника с лошади, Вит! Так нельзя. Ты же просто его уничтожишь.

— Всё это ты должен был говорить не мне, а ему, Костя! И поставить его перед выбором: если не хочет терять работу, пускай ставит крест на любви, — последнее слово я говорю нарочито язвительно. Какая уж там любовь может быть? Понятно, что юная девочка лучше великовозрастной бабы. Кому ж не понравится! А у этой глаза в кучу, она и не знает, что даром себя отдаёт…

— Вит, это слишком жестоко, — врезается в стройную мысль мой пока ещё муж, — Нужно сначала поговорить с Майей. Попытаться понять, что она чувствует к нему.

— Ой, что она чувствует, Кость? Ты прям как ребёнок, честное слово! В этом возрасте только гормоны имеют значение. Скоро этот всплеск пройдет, и она будет очень жалеть, что потратила лучшие годы на того, кто её не достоин.

— Как ты? — усмехается он. Вот, опять! Переход на меня. Вот, Шумилов не может без этого!

— Да, представь себе! Так что я знаю, о чём говорю, — решаю впервые с ним согласиться.

«Только я ни о чём не жалею», — добавляю уже про себя. Я любила, страдала! В итоге родила чудесную дочь. Которая, правда, теперь вытворяет что зря. Но это уже совсем другая история…

Шумилов меня убеждает, что вызовет Майку на разговор. Ну-ну! Было бы сказано. Хотя, ему она откроется скорее, чем мне. Со мной дочь никогда не была откровенна. Как будто я враг ей! Как будто хочу ей плохого. И его мысль о том, что вмешательство в личную жизнь причинит Майке боль, так засело внутри, что уже сомневаюсь, а стоит ли…

Оформив заказ, вижу сумму. Понимаю, что траты последуют, и куда более крупные. Завтра нагрянет ремонтник, чинить наш единственный кондиционер. От исправности которого в буквальном смысле слова зависит то, как мы будем работать! Атмосфера должна быть приятной. А он, то морозит, как зверь, то молчит, игнорируя кнопочки.

Повариха Наташа подходит, когда я уточняю у мастера время на завтра. По её виноватому виду я знаю, что новости будут не слишком приятные.

— Что? Что случилось? Сломалась духовка? Вытяжка? Кран в туалете потёк? — тороплю.

— Хуже, — вздыхает она.

Я смотрю выжидающе. Чувствую, как ускоряется сердце.

— Там Малакушин просрочку доставил, — произносит Наташа.

ИП Малакушин, с которым работаем несколько лет, стал уже как родной. Точнее, не он сам, а его предприятие. Ни одного нарекания! По крайней мере, до этого часа.

— Что… всю? — говорю.

По накладным там полнейший набор составляющих для всевозможных десертов. Творог, сыры, молоко и те самые сливки. Мы, кстати, так и не перестали готовить «Тирамису», и фирменный торт «Витамила» теперь носит новое прозвище.

— Нет, не вся, только сливки прокисшие, — кривится Ната, — Я знаю, Виталин Михална, я должна была их понюхать, открыть. Только всё ж на доверии! Уж сколько мы с ними работаем, и никогда такого не было.

— Никогда такого не было, и вот опять, — произношу я задумчиво.

— Чего делать-то? Назад отправлять? — Наташа в переднике, в белом чепце, похожа на кругленький мягкий вареник. Она — мой спасительный круг! Про таких говорят «тортофея». И тесто она месит только руками. По крайней мере, в Наташину смену вся выпечка пышная, сладкая, что даже у самых заядлых диетчиков слюнки текут.

— А кто доставлял? Козодоев? — интересуюсь, заранее зная ответ.

— А то кто же? — Наташа кивает.

Хоть Мила ушла, но её персональный «дояр» продолжает возить нам товар. Я собиралась звонить к ним в контору, просить, чтобы дали другого водителя. Только всё некогда было! И вот, получай…

— Ну, понятно, — вздыхаю с усмешкой.

Милана решила вот так отомстить? Может быть, всё это время он тайно плевал нам в бидоны?

Становится тошно и гадко. Охота звонить не ИП Малакушину. Ей! И высказать всё, что так долго копилось. Эх, зря я тогда ограничилась только одним из ушей. Нужно было лишить её сразу обеих серёжек.

— Молочные муссы тогда отменяются. Можно истратить утиль на пирог. Но вот будет ли спрос? — размышляет Наташа.

— Значит так, — говорю, — Запиши всю просрочку, отметь в накладных. Я возьму образцы и составлю претензию. Завтра я лично поеду туда предъявлять. Они нам ещё компенсируют этот убыток!

— Поняла, Виталин Михална! — Ната, слегка ободрённая моим жизнерадостным видом, ныряет на кухню. А я? Выдыхаю. И жизнерадостность мигом спадает! Ещё один пунктик в мой длинный, как филькина грамота, список неотложных дел…

Тут в моём закутке появляется Лара, старшая официантка. Помню, когда принимала её на работу, то были сомнения. Такая худышка и скромница, вряд ли осилит. Но Лара меня удивила! Освоилась, даже отъелась на здешних харчах. До Наташи ей, правда, ещё далеко. Но и работа подвижная. Подай-принеси.

Вообще, коллектив у нас дружный. Боялась, что всё распадётся без Милы. Напрасно! Боялась, любители Милкиных тортов уйдут вслед за ней. Но клиентов в последнее время прибавилось. Ввели в обиход разнообразные смузи. У мамы разжилась контактом одной из проверенных овощебаз. Беру там свежайшие фрукты и ягоды. Пока привозные. Но скоро начнутся свои.

— Чего, Ларис? — уточняю.

— Виталина Михайловна, там из агентства. Монтировать вывеску, — объясняет она.

Вытянув шею, я вижу, что возле витрины толкутся мужчины. Машина с известной мне надписью «Ключ» припаркована сзади.

— Как? Это разве сегодня? — мельком посмотрев календарь, вижу дату. И как я могла позабыть?

— Наверно, — пожимает плечами Лариса, — Они просят вас! Подписать, посмотреть.

— Хорошо, — поднимаюсь. Заткнув край футболки за пояс, придав себе вид деловой, отправляюсь оценивать творчество местных рекламщиков. Сегодня одета по-летнему. Июнь на исходе, внезапно наш город накрыла жара. Но это, скорее всего, ненадолго!

За порогом мужчины расслабленно курят. Вывеска ждёт, прислонённой к стене.

— Добрый день! — говорю.

— Вы — хозяйка? — интересуется хмурый крепыш.

— Да, — поясняю, — Готово?

— Принимайте работу! — вещает напарник.

Подхожу к ним, желая скорее увидеть из дальнего ракурса то, что так долго ждала. Наконец-то кафе начинает свой путь, сбросив старый балласт под названием «Мила».

Вывеска, правда, красивая! С фрилансером Ваней мы долго искали вариант по дизайну и шрифту, который всецело устроит меня. И в итоге сошлись на проверенной временем классике. Слегка наклонённые буквы, с закосом на лёгкий курсив, имеют цвет спелого манго. Позади них — зелёными листьями выложен фон, повествуя о том, что внутри посетителей ждёт атмосфера прохладного летнего сада.

Я скольжу взглядом вправо. И вроде бы всё хорошо… Но какая-то малость никак не даёт мне покоя.

«Витамина», — написано здесь. Всего одна буква, и смысл кардинально меняется!

— Что-то не так? — замечает моё замешательство хмурый крепыш.

Я так растеряна, что не могу выдать ни слова. «Витамина», — гласит моя новая вывеска.

— Простите, — бросаю я сдавленно, — У меня здесь, по-вашему, будет аптека?

— Э… почему? — уточняет крепыш, — Я не знаю. Кафе ж вроде? Типа кофейня.

«Типа», — рассерженно думаю я. Изо всех сил стараясь не поддаваться нарастающей панике.

— Меня как зовут? — говорю.

Он глядит в документ:

— Шумилова В.М. Ви-та-ли-на Михайловна, — моё имя ему ни о чём не сказало.

— О, Господи, — я накрываю ладонью глаза.

— Да что не так-то? — взрывается он.

— Здесь написано что? — тыкаю пальцем в стоящую возле нас вывеску.

— Витамина! — разводит руками монтёр.

— А меня как зовут? — повторяю вопрос.

Он опять смотрит в ведомость:

— Ви-та-ли-на, — читает по слогам.

Напарник его, наконец, понимает:

— Слышь, Семёныч, мы букву попутали!

Я, с облегчением выдохнув, подтверждаю:

— Да! Да!

Вдруг оба они начинают смеяться.

— Витамина! — держась за живот, восклицает крепыш.

— А я думаю, причём тут аптека? — хохочет второй.

Я же вот-вот зарыдаю. И поэтому гневно кричу:

— Да вы что? Да вы издеваетесь что ли? Да у нас на днях будет торжественный вечер. К нам люди придут! А вы хотите оставить меня без названия?

— Ну, можем пока это повесить, — предлагает работник.

— Да не! Мы ж тут буковку отковыряем и быстренько всё поменяем. Не бойтесь! Денёк-другой, и будет всё чики-пуки, — утешает меня его друг.

— Чики-пуки не надо! Надо нормально! Надо, чтобы здесь было написано Виталина! Запишите себе на лбу, если не можете запомнить, — выхожу из себя.

— Да не кипишуй ты, хозяюшка! Ну, перепутали. С кем не бывает, — снисходительно, словно ребёнку, пытается он объяснить.

Для них это кажется малостью. А для меня — это крах! Я с таким нетерпением ждала этой вывески. Этой смены названия. Надеялась, что выпускные ребята отметят в кафе «Виталина». И будут совместные фото напротив витрины, где вывеска новая, яркая. А что же теперь…

Я смотрю, как они погружают обратно в рекламный фургон то, что должно было стать моим будущим. Я не хочу, не могу даже видеть уже опалённую солнцем, впитавшую капли дождей «ВитаМилу». Которая, словно гнилой артефакт, продолжает висеть надо мной. В какой-то момент мне охота принять их работу. Согласиться! Пускай. Пускай вешают эту, другую. Я готова быть кем угодно, лишь бы только Милана исчезла, ушла навсегда…

Когда их машина в пути, я стираю со щёк проступившие слёзы. Не плакать! Не кукситься! Не раскисать! Внутри отвлекаю себя, заполняю претензию. Проверяю оформленный мною заказ. Пробегаюсь глазами по списку утраченных нами вещей. И считаю расходы.

Когда начинается приступ мигрени, я говорю по смартфону с фрилансером Ваней. Ругаю его, на чём свет! Это он проворонил, послал им неверный заказ.

— Виталина Михайловна, я извиняюсь! Мне так стыдно! Я возьму на себя. Сам созвонюсь с их агентством, всё проконтролирую…

— Нет уж! Теперь я сама, — говорю, — И будь уверен, Иван, что я никому не порекомендую тебя, как дизайнера.

— Но ведь вам же понравился текст? Я имею ввиду… оформление? — давит на жалость.

— Это уже не имеет значения, — потираю затёкшую шею.

Его трудно винить. ВитаЛина, ВитаМила, ВитаМина — разница только в одной буковке. Для посторонних, несведущих глаз! Для меня эта разница столь всеобъемлюща, что этот обиднейший промах воспринимается мною, как знак. Знак того, что удачи не будет! Знак того, что меня ожидает сплошной неуспех…

Домой приезжаю уже «на колёсах». В прямом смысле слова, и в переносном. Таблетка не действует! Упущен момент. И мигрень, моя спутница, что возникает всегда неожиданно, захватила уже половину моей головы. От виска и до шеи. Пульсирует боль. Нестерпимая, острая, резкая. Я с трудом добираюсь до своего этажа, открываю входную и вижу Капустина.

— Оооо, — забираюсь в квартиру.

Всё, чего хочется мне, всё, на что я способна — это дойти до дивана и лечь. Рука моя свесилась на пол. Из приоткрытого рта вырывается стон.

Понимаю, что мне не осилить прогулку с Капустиным. Было время, Шумилов кричал, возмущался и топал ногами! Почему забираю собаку, лишаю его общения с псом? Вот, пусть докажет свою «профпригодность».

На быстром наборе стоит его номер. Звоню.

Отвечает:

— Алло!

— Костя, — с трудом говорю, — Ты можешь забрать на сегодня Капустина?

— Могу! Да, конечно. А что? Что случилось? — он, судя по звуку, был в ванной. Выходит, старательно смыв за собой.

Закрываю глаза, даже свет из окна, тусклый, сумрачный, бьёт по усталым глазам, как заноза впивается в веки.

— Мне кажется, я умираю, — шепчу, — Приезжай.