Всего лишь любовь

Глава 45. Вита

Солнечный свет проникает сквозь штору. Кажется, утро уже? В этот раз наш супружеский секс был другим. Нежным, трепетным, чутким! И Шумилов, как будто боялся меня повредить. Прикасался едва, осыпал поцелуями. Мне кажется, мы занимались любовью. Настоящей любовью! Телесная выглядит так. А душевная — то, что горит между нами.

Теперь я лежу у него на груди, слышу, как бьётся любимое сердце.

— Так значит, твоей первой женщиной стала Тоня Зарецкая? — интересуюсь, подняв на него интригующий взгляд.

Шумилов вздыхает:

— Ну, вроде того.

— Вроде? — играю бровями, — И… долго вы с ней?

— Ну, зачем тебе знать? — кривит он губы.

— Значит, долго, — решаю, веду пальцем вниз до густых завитков у него между ног.

— Это было ещё до тебя. До женитьбы, — он весь напрягается, стоит руке угодить не туда…

— Да я ничего! Просто…, - решаю прервать эту ласку, ложусь на постели, — Зачем ты мне врал? Почему не признался?

Шумилов лежит неподвижно:

— Не знаю. Стеснялся, наверное? Думал, решишь, что я — извращенец какой-нибудь.

Я смеюсь:

— А ты — разве нет?

— Есть немного, — бросает с небрежностью гуру любовных утех.

— Ну, допустим, — ложусь на бочок, — А что за студентка по имени Света, с которой ты не спал? — частицу «не» акцентирую голосом. В последнем письме он её выделил жирным.

— А! — оживляется он, — Да это… Уже не имеет значения.

— Шумилов! А-ну, признавайся? — толкаю его, — Ведь мы обещали друг другу не врать.

Мы действительно с ним обещали не врать. Не таиться! Ведь именно это и стало причиной всех наших проблем.

— Ну, в общем…, - решается Костя, — Она написала заяву. Виталь! Я вообще не касался её. Даже взглядом. Она отчего-то решила, что любит меня.

— Да ты что? — я сажусь на постели. Тревога в душе норовит затопить.

— Сперва это было прикольненько даже, — Шумилов, нахмурившись, смотрит наверх, в потолок, — Она мне записки писала, оставляла их между страниц курсовых. А потом… Накатала заяву, что я домогался её.

— О, Боже! Шумилов! — прижимаю ладони к груди, — Почему ты молчал?

Костя хмыкает. Взгляд застывает на мне:

— Ну, когда это случилось, ты как раз… Вы с Никитой…, - он делает выдох, — Короче, случилось всё сразу. И я не успел!

— И что же теперь? — боязливо шепчу.

— Ничего, — пожимает плечами, — Меня уже оправдали. Светлана забрала своё заявление. Вот только вчера я был у Инесски! С сентября возвращаюсь к работе.

Я снова ложусь на постель. Опадаю, как снег с козырька. И лежу, прижимаясь спиной к его телу.

— Фуф! Хорошо. А то я испугалась.

— Я же сказал, всё нормально, — придвинувшись, Костя меня обнимает, целует в плечо.

— Ну, допустим, — опять возвращаюсь к «раздаче слонов», — А как давно это длится? Записочки, знаки внимания. Почему я узнаю об этом только сейчас?

— Ну, Виталь! — убирает он руку, — Я не думал, что для тебя это важно. И вообще! Ты бы решила ещё, что я и вправду её домогался.

— Я бы решила так? — хмурю я брови. А интересно, решила бы я, или нет? Ведь сколько раз думала нечто подобное. Не зная того, упрекала Шумилова в том, что он учит студенток… науке любви.

— Ну, а что? Разве нет? — говорит он, прочтя мои мысли.

— А ты домогался? — решаю спросить.

— Ну, вот! — опрокинувшись на спину, цедит Шумилов, — Говорю же!

— Скажи, домогался? — стою на своём, — Ты смотрел на неё? Комплименты ей делал?

Я опять поднимаюсь, впиваюсь в Шумилова взглядом.

— Ну, Виталь…, - стонет Костя.

— Скажи!

— Я не знаю, — вздыхает, — Ну, может быть, пару раз посмотрел. Никаких комплиментов. Только хвалил по учёбе и всё. Ну, она действительно преуспевает!

— Шумилов! Ну, ты обормот! — я толкаю его.

— Виталин, я не трогал её, даже в мыслях не трогал, — принимается Костя меня убеждать.

— Да я верю тебе, — говорю.

Это так. Я действительно верю ему. Словно сейчас, в этот миг, в этой комнате, ложь не звучит. И каждый из нас, как открытая книга…

— Хорошо! Теперь твой черёд признаваться, — приподнявшись на локте, Шумилов кладёт свою тёплую руку ко мне на бедро, — Колись, целовалась с Никитой?

— Ой, Кось! — поднимаю глаза к потолку. Так и знала, что тема коснётся Никиты. Невозможно его обойти!

— Нет, скажи! — напирает Шумилов, как и я, ещё пару мгновений назад.

— Ну, допустим. И что? — признаюсь.

— Хорошо, — его ладонь у меня на бедре оживает и движется выше, туда, где он только что был…, - А ты перед ним раздевалась?

— О, боже! Шумилов! — кричу.

Он, подмяв под себя, произносит:

— В глаза мне смотри, вероломная женщина! А мне так смешно. Аж до колик в желудке! Или… это те самые бабочки, о которых писали в любовных романах?

— Отстань, — извиваюсь под ним, — Прекрати!

Костя страстно щекочет. Прижимается ртом и рычит в мою шею:

— Я сейчас покажу тебе, как с мужем шутить…

Спустя пару мгновений лежим. Оба выдохлись.

— Кось, я решила… Если ты не захочешь, ну, чтобы Майка узнала всю правду. Я ей ничего не скажу. И Никита не скажет, я знаю! Он, правда, не скажет. Я попрошу, и он будет молчать.

Шумилов в ответ усмехается:

— А Никитушка делает всё, что ты просишь?

— Шумилов…, - вздыхаю.

— Всё-все! — поднимает ладони, — Ну, кто я такой, чтобы это решать?

Я смотрю на него:

— Ты — отец.

— По факту не я, — произносит с досадой.

— Ты, Кость, только ты! — приникаю к нему. И опять кладу голову Косте на грудь. Она тёплая, твёрдая и шерстяная.

— Ну, тогда, — говорит он, и голос его резонирует где-то внутри, — Я даю своё отцовское согласие.

— Правда? — поднимаю я голову, — Ты этого хочешь?

— Не хочу, — усмехается он, — Но… Не имею права лишать её этого.

— Кось, ты святой! — обнимаю его.

Шумилов кивает:

— Сейчас не об этом!

Я утыкаюсь лицом в волосатую мужнину грудь. Чувствую руки скользящие вверх, по спине. Он сжимает в объятиях, дышит в висок. И крепчает в том месте, где бёдра мои ощущают тепло…

В самый разгар наших ласк у Шумилова вдруг оживает смартфон.

— Не обращаем внимания, — шепчет он жарко, рукой доставая до самых глубин…

Но телефон звонит снова. Уже у меня!

— Кось, надо глянуть, кто там, — говорю я с досадой.

Шумилов мучительно стонет. Откинувшись на спину, смотрит, как я поднимаюсь с постели. Иду за смартфоном, который на кухне. Заодно беру Костин. Он оставил его на комоде в прихожей. Ну, где же ещё?

— Аллё? — говорю. Это Тоша. И чего он проснулся так рано? Сегодня его забирать. Ближе к вечеру. Видимо, в лагере утренний слёт?

— Мам, пап, а вы где? — удивляется сын.

Я застываю в проёме:

— Как? Мы… А… ты где?

— Я дома! — бурчит, — Стою у двери. Тут закрыто вообще-то. А у меня с собой нет ключей. Ты же мне не дала? Сказала, что я потеряю.

— Ну, правильно я сказала, — отвечаю рассеяно, — Подожди! А чего ты так рано приехал?

Я смотрю на часы. Полшестого утра!

— Да Санькин отец ехал с вахты. И предложил подхватить нас втроём. Я писал вам! Вы что, не читали?

— Читали! Конечно, читали! Мы просто за городом с папой. Тут связь плохо ловит, — пытаюсь найти оправдание, — Сынок, посиди! Мы сейчас.

— А у меня есть варианты? — лениво парирует сын.

Положив трубку, я напрягаю Шумилова. Тот прочитал смс:

— Это Тоха звонил!

— Знаю! — собираю одежду, которую мы раскидали ещё накануне, — Шумилов! Мы с тобой ужасные родители!

— Это не правда, — встаёт, — У нас есть полчаса? Ну, там зубы почистить, глотнуть кофейку.

— По дороге глотнёшь! — нахожу свои трусики.

— Белые, в синий цветочек, — смеётся Шумилов.

Мы собираемся быстро. Решаем оставить Фольксваген, поехать на Костиной. Капустина взяли с собой!

— А цветы? — говорю.

— Ну, ты завтра вернёшься, — бросает Шумилов, на ходу открывая свой джип, — Заберёшь их, вместе с вещами. Я же так думаю, вопрос с переездом закрыт?

Я пихаю Капустина внутрь:

— Ну, не знаю! Мне тут неплохо жилось, в одиночку.

Шумилов, взглянув на меня, произносит:

— Молчи, а не то укушу!

— Ты совсем одичал без меня, — усмехаюсь, ворошу его кудри рукой.

Он хватает, целует взасос.

— Ну, поехали, Косенька, время, — шепчу.

А сама растворяюсь в моменте, в объятиях. И хочу, чтобы стрелки всех в мире часов неожиданно взяли и замерли...

— Вав! Вав! — Капустин скребётся в стекло.

— Да, идём мы, идём, — отзывается Костя.

Смеётся, целует меня прямо в нос:

— Я люблю тебя, рыжик.

— Я тебя тоже люблю, — говорю.

Утренний свет рассыпается поверху. Озаряя заснувшие стены домов. Мне так хорошо и легко! Ведь впервые, за всё это время, солнце светит не только снаружи. Оно расправляет лучи у меня на душе.