Всего лишь любовь

Глава 27. Вита

В начале недели мы с Катей Сипович обедаем вместе. Неплохое кафе! Что-то, вроде столовой. Где ты, с подносом в руках, идёшь по линеечке, выбирая из множества блюд.

Я мельком изучаю здесь всё: атмосферу, людей. Контингент разнообразный! Приличный, на вид. Очевидно, здесь много офисных служащих, завсегдатаем — каждый второй.

Размышляю: а может, и мне изменить направление? Чтобы люди ко мне приходили не просто поесть, а наесться. Кормить их здоровой, вполне примитивной едой, без особых изысков. По-домашнему вкусно и дёшево! Котлеты, гречиха и суп. А! И ещё — компот из сухофруктов. Обязательный атрибут всех столовых. Он сегодня и в наших гранёных стаканах.

— О чём призадумалась? — хмыкает Катя.

Сегодня она в том же образе, лёгкой, изысканной женщины. Ровный контур каре, гладкий шёлк тёмной стрижки. Летящая юбочка в тон пиджаку. Интересно, какой в её глазах выгляжу я? Усталой? Измученной жизнью?

— Да так, — говорю, ковыряя пюре. Взяла отбивную. Конечно, готовлю я лучше! Но для столовской стряпни это — более чем хорошо, — Думаю, может быть, перепрофилировать бизнес? Тоже сделать что-нибудь, вроде такой вот закусочной? Чтобы люди приходили ко мне не перебиться кусочком торта, а конкретно поесть.

— Ой! — Катя вздыхает, подцепив макаронину с фаршем, отправляет её прямиком в свой накрашенный рот, — Я вообще ни бум-бум в этом! В бизнесе то бишь. Никогда не пыталась проникнуть в эту сферу. Далека от неё. Я — человек не организованный. Мне надо, чтобы меня направляли по жизни. Говорили, куда и во сколько. Я приду и сделаю то, что должна.

— Исполнитель, в общем, — итожу, — Что тоже хорошее качество.

— Да, наверное, — Катя вздыхает.

Она многословна! Что мне только на руку. Могу помолчать и послушать. Не всегда внимательно, правда. Часто мысли уносят меня далеко.

— А я говорила тебе, как попала на радио? — вопрошает Сипович.

— Неа, — машу головой, — Расскажи!

— Пришла как-то раз на прослушивание. Просто так! Надоело работать по специальности. Думаю, чем чёрт не шутит? Тогда требовался диктор для потока новостей на телевидение. Местный канал! Ну, я им всю речь зачитала. С достоинством, с выражением. Серьёзно так. Мне говорят. Мол, и дикция есть и голос красивый у вас. Но это — экран! На экране нужны типажи.

— Это как? — хмурюсь я.

Она улыбается:

— Ну, красивые люди нужны! Не такие, как я.

— Что, прямо так и сказали? — гляжу на неё во все глаза.

— Ну, не так, конечно! Но смысл был примерно такой. Не подходите нам по причине отсутствия внешних данных, — Катерина совсем не расстроена этим.

— Да я бы за такое…, - пытаюсь прикинуть, что бы я могла сделать, — Я бы им так отпела! Это же просто хамство, так женщине говорить.

— Я сперва тоже расстроилась, — делится Катя, — Дня два сопли на кулак мотала. А потом подошла к зеркалу, посмотрела на себя, — она жмурится, — Думаю, боже! Сипович! До чего ты себя довела?

— А до чего ты себя довела? — удивляюсь.

Катя смеётся в привычной, такой ироничной манере:

— Ой, Вит! Ты меня после родов не видела. Я вообще удивляюсь, как Петюня ещё не расстался со мной в те года. Располнела, следить перестала за внешностью, одевалась вообще, не пойми как. Ну, и этот «комплимент», с позволения сказать, стал отправной точкой моего преображения. Я решила заняться собой! Решила, во что бы то ни стало стать такой же, как та длинноногая дикторша, которую они взяли вместо меня.

— У тебя получилось! — убеждённо киваю.

— Ну, ноги не выросли, — Катя смеётся, — Но зад похудел, это точно! Помню, Петька фигел просто, глядя на то, как я все вечера напролёт занимаюсь зарядкой.

— Наверное, рад был? — я щурюсь.

— Куда там! — взрывается Катя, — Говорит: «У тебя кто-то есть»?

— Это ещё до того, как ты появилась на радио? — уточняю.

— Ага! — Катя, оставив чуть-чуть макарон на тарелке, вздыхает, — А больше всего он взбесился, когда я на радио взяла псевдоним. А точнее, фамилию девичью. Ну, сравни! Либо Катя Сипович, либо Катя Куролесова. Есть же ризница?

— Катя Сипович звучит! — соглашаюсь я без промедлений.

— Ну, вот. Я пришла к ним красивая, стройная. А продюсер, прослушав меня, говорит: «Вам бы на телевидение с такой внешностью», представляешь?

— Комедия! — хмыкаю я.

Вдруг Катя опять совершает манёвр. Есть у неё такая привычка! Менять тему резко, без предупреждения:

— А как у тебя? Я же, как в воду глядела, когда говорила, что вы с Костей пара! Подумать только. Бывает же так? Чтобы со школы и на всю жизнь. Просто сюжет для романа.

— Это точно, — вздыхаю.

— Чего так невесело? — хмурится Катя.

— Да, — догрызаю свою отбивную, — У нас сейчас кризис семейный.

— Бывает, — с пониманием смотрит она, — Но я вам желаю его одолеть! Если как у меня, без любви, то уж проще расстаться. А если любовь, как у вас, то такое нельзя упускать.

— А ты не жалеешь сейчас о разводе? — решаю спросить.

Катя вдумчиво, долго жуёт, а затем произносит:

— Ты знаешь, развод — это больно. Есть любовь, нет её? Всё равно! Как там, в песне поётся: «Расставание — маленькая смерть». Так что я умирала дважды.

«Как же эту боль мне преодолеть?», — вспоминаю я строчку из песни. И в глазах моментально мутнеет от слёз. Я кусаю губу, чтобы боль пересилила ту, в моём сердце. Не хочу говорить о разводе! Даже думать о нём не хочу. А придётся. Придётся…

— Ну, что-то мы всё о грустном, — видно, Катя сама загрустила, задумалась, и опять маневрирует темами, — Как там Миланка? Общаетесь с ней до сих пор?

«Как сказать», — размышляю. Из соцсетей удалила все наши совместные фото. Пришлось потрудиться! Таких фотографий за долгие годы накопилось достаточно много. Хорошо, что мамуля нечасто заходит в соцсеть и листает альбомы. Хорошо, что у Майки сейчас много собственных «дел», и она перестала меня посещать. Не хочу никому говорить о конце нашей дружбы с Миланой. Бесславном конце!

— Общались, — роняю, — Пока не поссорились.

— Надо же, — Катя вздыхает с сочувствием, — Жаль!

— Да, мне тоже жаль, — смотрю на остатки своей отбивной. Не привыкла оставлять недоеденным что-то. Всегда доедаю! Везде.

— Знаешь, а я вам ведь в школе ужасно завидовала! — вдруг произносит Сипович.

— С чего бы? — смотрю на неё.

— Ну, — она даже немного краснеет, — Ужасно хотела дружить с вами. Мечтала быть третьей. Ну, знаешь, как у «Виагры»?

Я поражённо смотрю на неё:

— Никогда бы не подумала.

— Естественно! — хмыкает Катя, — Где вы, а где я?

— А где мы? — хмурю брови.

Катерина возносит глаза к потолку:

— Вы с Миланкой всегда были звёздами! Не подпускали к себе никого. Такие красавицы обе. Парней отшивали. А за мной даже никто не ухаживал в школе. Смешно!

— Скажешь тоже, — ощущаю, как щёки краснеют, — Обыкновенные мы были. Девчонки. Глупые, самовлюблённые, гордые.

— Вот-вот, — согласно кивает она, — А я только и делать могла, что учиться, учиться. И ещё раз учиться! С моей-то забитостью. Неудивительно, что со мною никто не дружил. Только такие же заучки, как я! Помню, даже пыталась копировать стиль ваш. Купила синие джинсы с заклёпками, майку в обтяг. Бигуди, чтобы волосы были пышнее. Думаю, на дискотеку явлюсь в этом образе! Вы как увидите, сразу возьмёте меня к себе третьей.

— И что? — напряжённо жую.

— Ничего, — отрицательно машет Сипович, — Так и осталось всё это лежать в шкафу, не надетое мною. Куда там? Ведь я ж была полненькой, помнишь? А похудела уже перед родами. Правда, потом потолстела опять…

— Ну, сейчас-то ты вон какая! Небось, мужики увиваются? — пытаюсь её ободрить. А точнее, стряхнуть с себя тень виноватости. В школе мы с Милкой изображали из себя феминисток. Парням доставалось от нас! И не только парням. Только Костик сумел максимально приблизиться к нам. Наверно, он и был «нашим третьим»…

Катерина кивает, берёт свой компот.

— Увиваются, знаешь, — произносит с печалью, — Вот только я внешне изменилась. А внутренне та же осталась! И комплексы те же. Как говорит мой психолог, я не верю, что кто-то способен меня полюбить. А потому, даже если полюбит, то отвергаю его.

— У тебя есть психолог? — я тоже доела, и пододвигаю к себе стаканчик с компотиком.

— Да! — отзывается Катя, — Я с нею давно! Она лечила меня ещё в юности, от булимии.

— Это..., - задумчиво хмурюсь.

— Одно из расстройств пищевого поведения. Когда ты ешь, как не в себя! А потом всё это, — она замедляется, — Не к столу будет сказано, отправляешь в унитаз.

— Ого, — выдыхаю, — Наверное, жутко?

— В институте я весила сорок два килограмма, — болезненно хмыкает Катя, — Вот до чего довела себя!

— Невероятно! — качнув головой, ощущаю, как сильно мне хочется сблизиться с ней и узнать обо всех её тайнах. Свои по сравнению кажутся мелочью. Мой вес не менялся лет двадцать, наверное. Не считая живота, который вы́носил дважды.

— Да, было гадкое время, — вздыхает она, — Но бесследно оно не прошло. Ты меня голой не видела. По всему телу растяжки! Я и на пляже стараюсь в закрытом купальнике быть. Кстати, о купальниках! — вдруг оживляется Катя.

Вот эта способность менять настроение, в который уж раз поражает меня. Я не умею так быстро! И потому торможу.

— Как ты относишься к плаванию?

На этот вопрос я даю однозначный ответ:

— Хорошо.

— Это супер! — смеётся она, — В бассейне, куда я хожу, сейчас акция. Приведи друга и получи скидку! И другу, в том числе скидка будет. Ты как?

Я киваю:

— Не против.

— Ну, класс! Всё, идём! В эту пятницу будет нормально? Или лучше в четверг?

Я представляю себе календарь, вижу дату. Она даже в мыслях помечена красным! Годовщина свадьбы родителей Кости. Что делать? Не ехать? А он приглашал? А разве мне нужно его приглашение? Но это, в любом случае, будет в субботу. А значит, что в пятницу я абсолютно свободна. Бассейн? Почему бы и нет?

— Оба дня, на твоё усмотрение, — пожимаю плечами.

— Ну, всё! Тогда меряй купальник. Там, кстати, есть сауна. Очень хорошая. С такой, знаешь, бочкой, откуда можно плескать на каменку воду. Приятненько так! Сидишь, дышишь влажным воздухом. Выходишь после, как заново рождённый!

— Ты так красиво рассказываешь! Хоть сегодня беги! — улыбаюсь.

— Не, сегодня, увы, не могу, — произносит она извинительным тоном, — День рождения бывшего мужа!

— Это первого что ли? — говорю, вскинув брови.

— Ага! — отвечает она.

— Так вы с ним общаетесь? — я удивлённо пытаюсь представить себе нас с Шумиловым, порознь. Интересно, а мы с ним тоже будем общаться, поздравлять друг друга с днями рождения? Наверно, такое возможно, когда между вами уже не осталось тех чувств, которые и привели к разводу. Ничего не осталось. Лишь общие дети. И память на фото, в альбоме «Семья».

— Да, мы нормально общаемся. Он уже снова женился, ещё раз развёлся. И я развелась. В общем, счёт пока равный! — смеётся Сипович.

Возможно, и я, спустя много лет, буду вот также смеяться над нашим с Шумиловым браком.

Дома, поняв, что купальника нет, я решаю купить себе новый. Это проще, чем ехать к Шумилову «в гости», видеть его физиономию, слышать тяжёлые вздохи за дверью и думать о том, что сказать.

В бутике, что находится в центре, куда добираюсь пешком, выбираю зелёный. Цвет изумрудов мне очень к лицу. До сих пор! Правда, теперь я стесняюсь открытых купальников. Низ живота украшает «весёленький шрам». Как его называет Шумилов. Он по форме похож на улыбку. Когда-то меня разрезали, желая извлечь малыша. Тошка плохо лежал, его обвила пуповина. И я так молилась, пока мне кололи наркоз. А, проснувшись, увидела Костю. Он держал на руках плотный свёрток.

— Познакомься, Антон Константинович. Наш обожаемый сын, — показал мне Антошкину мордочку. А после прижался губами ко лбу, где на мне до сих пор была медицинская шапочка.