Всего лишь любовь

Глава 23. Вита

Майка пропала с радаров. Не звонила ни мне, ни Шумилову. Второй день игнорирует наши звонки. Понимаю, обижена! И желает меня наказать. Но мириться с таким поведением дочери я не намерена. Приехав к общаге, доложив коменданту о том, кто я есть, прохожу и стучу в их совместную дверь.

Внутри заседает Марина Крапивкина. Точнее, пакует вещички.

— На море собралась? — говорю я с улыбкой.

Маринка, увидев меня, подавляет возникший в глазах преждевременный страх. Но я замечаю его! И «мотаю на ус».

— Ой, тёть Вит! Здравствуйте! — восклицает, кладя на постель сарафан.

Я, оглядевшись, вздыхаю:

— Н-да, в тесноте, да не в обиде?

Я здесь была всего раз, когда Майка переезжала от нас. Стоит заметить, с тех пор здесь много чего изменилось. Для себя отмечаю двойные гардины. На столе стоит ваза с цветком. Правда, тот растерял лепестки и засох! Но в целом в комнате чисто, нет разбросанных трусиков. Хотя, здесь живёт пять девчонок. Одна из которых — моя своенравная дочь.

— Да, привыкли уже, — пожимает плечами Крапивкина.

Марина — приезжая. Так что общагу ей дали заслуженно. Это моя — подселенец из местных.

— Уютно у вас! — я решаю начать с похвалы.

— Ну, стараемся, — смущённо кивает Марина.

Я, оглядев все кровати, ищу хоть какой-то намёк. Хоть какую-то тряпку, из тех, что успела увидеть на дочери. Из тех, что купила сама. Хотя, она редко носит то, что я ей покупаю! У неё свой «особенный» вкус.

— А чего ты одна? — говорю.

Марина, копаясь в своей косметичке, избегает смотреть мне в глаза:

— Алина и Дашка экзамен сдают. Танюха сдала и урыла к родителям. А Викуся… Она… В общем, с парнем гуляет.

— А подруга твоя? Моя дочь, — отпускаю подсказку.

Спина застывает под белой коротенькой маечкой. Марина бросает:

— В институте, наверно, ещё. У неё два экзамена.

— И оба у Немова, — добавляю весомо.

Я нарочно звонила в её институт. Уточняла, сдала ли Шумилова сессию? Мне сказали, осталось всего два экзамена профессору Немову сдать, и будет свободна, как ветер.

Марина, увы, не спешит помогать. Она продолжает молчать и терзать косметичку. Доставая из тайных глубин то помаду, то блеск, то румяна.

Я подхожу и встаю у окна, чтобы свет падал ей на лицо. Марина заметно напугана. Решаю её подбодрить.

— Марин, ты очень хорошая подруга! Но тебе трудно понять, каково мне сейчас. Ведь я — мать! Я волнуюсь! Она не звонит второй день. Как мне быть, вот скажи?

— Я…, - выдыхает Марина, — Не знаю.

— Хорошо, — я сажусь на одну из кроватей, на которых ещё накануне спала моя дочь. Это странно, что Майкины вещи отсутствуют. Даже намёка на то, что она здесь спала, незаметно, — Ничего, подожду!

Закинув ногу на ногу, я сцепляю пальцы в замок. И наблюдаю в окно, как по веткам ближайшей берёзы струится июньская жизнь. Воробьи и синички поочерёдно садятся на краешек ветки, чирикают что-то, как будто общаются между собой.

Крапивкина тоже садится на свой сарафан, что лежит на постели.

— Майя съехала, — сообщает она.

Я застываю, гляжу на неё во все глаза:

— Как это съехала?

— Ну, вот так, — произносит Марина, — Собрала вещи вчера и ушла.

— И… куда? — уточняю, хотя уже знаю ответ.

Крапивкина медлит. Хотя, по глазам вижу, знает! Хочу надавить, но она стонет жалобно:

— Тёть Вит! Не вынуждайте меня быть стукачкой! Я, правда, не знаю, куда. Она мне адреса даже не написала. Говорит, потом сообщу!

Игнорирую просьбу:

— К нему? Она съехала к Немову? И будет сожительствовать с ним?

Гнев возрастает в груди с каждым сказанным словом. Моя дочь будет жить с престарелым профессором. Хотя, престарелым его трудно назвать! Он и на вид моложав. И по возрасту, всего лишь на год старше Шумилова. Но он не стар для меня. А для Майки — избыточно стар. Несусветно!

— Нет, тёть Вит! Вот точно не с ним. Он ей хату, скорее всего, уже снял, — возражает Крапивкина.

— Аааа, — принимаю на веру, — Так он, значит, женат? А дома жена и дети?

«Боже мой», — думаю. Неужели она повторит мой проторенный путь? Пойдёт по той же дорожке? И станет любовницей взрослого дяди? Вот только мой Богачёв был старше меня на двенадцать лет. А этот Немов годится в отцы моей дочери.

— Нет, разведён, — изрекает Крапивкина.

«Так почему же, не селит её у себя? А снимает квартиру? Живёт небогато? Стыдится её приводить?», — желаю спросить.

Но Марина, почувствовав мой интерес, добавляет:

— У него дома ремонт. Так Майя сказала.

Я выдыхаю. Кошмар! Это просто немыслимо. Как теперь быть? Как отвадить его от моей глупой Майки?

— Ну, — говорю, — И давно это длится?

Маринка опять напрягается.

— Просто кивни, — говорю, — Год? Два? Три?

Подскочив, она снова берёт своё летнее платье. Начинает его изучать, отвернувшись спиной. Наверно, так легче? Легче озвучить мне правду? Ну, что ж! Потерплю.

— Давно, почти с первого курса, — слышу ответ. И реагирую молниеносно:

— Что?

— Ну, в смысле…, - добавляет она, — Он на неё сразу глаз положил! Я Майке так и сказала, что он на тебя так и смотрит!

— Как «так»? — уточняю я эту деталь.

— По-мужски, — отвечает Маринка.

У меня вырывается нервный смешок. Ну, ещё бы! Ведь он же мужчина? А она — ещё девочка. Это сейчас ей уже… а точнее, всего лишь, двадцать один год. А тогда, на первом курсе, ей было всего девятнадцать. Подумать только! Ребёнок. А ему уже было за сорок. И он на неё — «по-мужски».

— Майка хочет писателем быть, — произносит Крапивкина, — А он говорит, что у неё недостаточно жизненного опыта.

— Чудесно! — роняю с усмешкой, — Так значит, вот чем он занят? Обогащает её ценным опытом? Ну-ну! Всякий писатель должен пережить несчастную любовь. Как говорится, нет Музы там, где нет слёз.

Говорю так, будто знаю на собственном опыте. Хотя, от писательства я далека.

— А мне кажется, у них всё серьёзно, по-взрослому, — преисполненный нежной романтики, голос Марины, мне кажется совсем неуместным сейчас.

— Ну, то, что по-взрослому, я поняла! Главное, чтобы предохранялись, — вспоминаю я тот эпизод, что случился недавно. И то, какой шок получила, поняв, что к чему.

— Ды… я не о том! — возражает Крапивкина, — Типа, чувства и всё такое.

— Вот именно, типа! — я хмыкаю. Вы подумайте, чувства у них! — И что? Что она собирается делать? Может быть, он ей замуж предложит?

— Я не знаю, тёть Вит! — произносит Маринка, — Майя такая скрытная стала в последнее время, пипец.

— Пипец, ещё какой! — соглашаюсь я с ней, — Такой пипец, что аж жутко! Вот где искать его? Этого вашего Немова?

«В институт пойду», — добавляю уже про себя. Но это будет крайняя мера. Пойду и признаюсь декану во всём. Или, чего уж там? Прямиком пойду к ректору! Пускай его отстраняют за связь со студенткой.

— Ну, мы типа в клуб собирались. И там, может, встретимся с ней. Но это не точно! И он там бывает достаточно часто, — выдаёт с потрохами Маринка.

Я вдохновлено «мотаю на ус»:

— А в какой? Клуб, какой?

— Ну, это не клуб. Это бар! Ломоносова, знаете? — вопрошает Крапивкина.

Я удивляюсь. Но хочу козырнуть интеллектом:

— Конечно! А кто же не знает его? Михаил, кажется… Васильевич…

— Да нет же! — смеётся она, — Это бар! «ЛомоносовБар». Так и называется.

— А…, - ощущаю себя совершенно отсталой. Да откуда мне знать? Я по барам давно не ходок.

— Значит так, — говорю, — Ни слова о том, что я приходила, понятно?

Маринка вздыхает:

— Тёть Вит! Ну, так она меня первой убьёт!

— Вот именно, — я поднимаюсь. Ещё раз поглядев на постель, где когда-то спала моя дочь, говорю, — Хорошо потусить! Или как там у вас говорится?

— Ага, — слышу вялый Маринкин ответ. Видно, стыд накатил, что она проболталась? И теперь про себя измеряет: не взболтнула лишку? А если взболтнула, что сделает Майка? Убьёт, или будет пытать?

Усевшись в машину, я гуглю. Действительно, есть такой бар! Открылся в 2010 году, и на данный момент он едва ли не самый известнейший в Питере. Но откуда мне знать? Я, кроме нашей кафешки, давно не бываю нигде. В ресторан вместе с Костей ходили. Но, то ресторан! А не бар, где тусуются всякие странные личности.

Прижимаюсь к сидению. Смотрю на ступень, где разлёгся большой рыжий кот. Вот бы и мне так, на солнышко! И чтобы не думать вообще ни о чём…

Выдыхаю. Набиваю новый запрос в поисковой строке:

«Что одеть в ночной клуб…».

Поисковая система даёт мне подсказки:

«…женщине 40 лет», — как ни прискорбно, но это она обо мне.

Ну, что ж, подскажи подходящий наряд! На фото две крайности: либо совсем престарелые тётки, как в фильме «Старушки в бегах». Либо распутные милфы! Но это не я.

Дома я первым делом берусь комбинировать образы. Капустин глядит с интересом.

— Тебя не возьму! — говорю, — Туда с собаками не пускают. Наверно.

Склонив свою рыжую мордочку на бок, он как бы интересуется:

— А кого ты возьмёшь? Пойдёшь в клуб в одиночку?

«Сниматься», — как говорила Милана. И чего это я вспомнила о ней?

Из всего многообразия тряпок решаю надеть тёмно-синие джинсы. Кто знает, вдруг у них в этом клубе бардак? Полосатую маечку, синий пиджак. Изумрудные серьги оставлю в шкатулке. Не хватало ещё потерять!

«Господи, я как в последний путь собираюсь», — думаю, надевая взамен золотым — бижутерию. Стильную, стоит сказать! Завершением образа служит кремовый клатч и кроссовки такого же цвета.

«Вполне современно, свежо», — изучаю себя в большом зеркале. Правда… Плохо себе представляю, как буду вести себя там. Не стоять же у входа, подобно секьюрити? В прежнее время я бы позвала Милану. Такая авантюра пришлась бы по вкусу. Ей, больше, чем мне! А теперь кого звать?

Я сажусь на диван. Выдыхаю. Одной идти стрёмно и стыдно! Кто знает, какой контингент в этом баре. Не хватало проблем заиметь. Будто мне их итак недостаточно?

На смартфоне мелькает Шумиловский номер. В конце концов, он же отец! Вот пускай принимает участие. Почему я должна всё одна?

Набираю его. Отвечает практически сразу:

— Вита! Привет! Я только хотел позвонить. Спросить, как дела…

— Костя, ты чем-нибудь занят сегодня? — спешу я прервать этот долгий поток оправдательных фраз.

— Ну… как обычно, — бурчит он, — Работой, делами.

Видно думает, я собираюсь его нагрузить.

— Короче, всё отложи на потом! Мы идём в клуб, — говорю.

— Ты серьёзно? — спустя пару секунд уточняет совсем другим тоном.

Я подавляю своё раздражение:

— Не обольщайся, Шумилов! Будем выслеживать там нашу дочь и её престарелого хахаля.

— Я за любой кипишь, Виталь! А во сколько и где? — уточняет с готовностью.

Наверное, думает, я угощу чем-нибудь? Не дождёшься!

— Какая разница, — фыркаю я.

— Действительно, мне никакой, — соглашается Костя на том конце провода.

— Ломоносов Бар, встретимся возле входа в девять вечера, — оглашаю «пароли и явки».

— Ты сама доберёшься туда, или… тебя подвезут? — изъясняется он витиевато. Подвезут? Он имеет ввиду Богачёва?

— Пешком дойду, он в пешей доступности, — говорю нарочито серьёзно.

Шумилов сдувается:

— Ясно, — а потом уточняет, — А что мне надеть?

Ну, конечно! Ведь я не оставила ни указателей, ни записочек. Что и с чем надевать. И как он вообще одевается сам? Где находит носки? Или ходит без них?

— Надень что-нибудь, — говорю, — Только чистое.

— Ну, само собой! — удивляется он, — А ты… может, платье наденешь? Ну, помнишь, такое, с воланчиком?

— Шумилов, отстань! — я смотрю на свои ноги, одетые в джинсы, — Это не свидание.

— А что это? — хмыкает он.

«Это миссия», — думаю я. И, надеюсь, она выполнима.