Земля воров

Глава 11

Бринла

Входит мужчина, который может быть только Торстеном Колбеком, за ним следует его хмурый брат Кьелл. Торстен останавливается за стулом Видара и, вздернув подбородок, смотрит на меня с тихим презрением. Он старше, чем я ожидала, выше ростом, худощавый, с густыми белыми волосами и золотистыми глазами, как у Андора. Его одежда черного цвета сшита на заказ, декоративные накладки на плечах из кожи дракона придают ему вид главнокомандующего, готового к войне.

Я чувствую, как нога Андора прижимается к моей под столом, и понимаю, что он предупреждает меня вести себя прилично. Я толкаю его ногу в ответ, давая понять, что поняла.

И я не собираюсь ничего говорить, если смогу этого избежать. Я вижу, что Торстен — человек, который без раздумий бросит меня в темницу, и не уверена, что кто-нибудь из присутствующих придет мне на помощь. Прежде всего, я не хочу подвергать опасности Леми.

— Так это и есть твоя ценная воровка, — говорит Торстен, бросая на Андора тот же презрительный взгляд, что и на меня. — Не уверен, что я так себе ее представлял.

— Когда Андор ее привез, она выглядела иначе, — говорит дядя, его губы сжимаются, когда он садится на один конец стола, а Торстен занимает место напротив.

— Ну, ладно, — грубо говорит Торстен, разворачивает салфетку и кладет ее на колени, как раз в тот момент, когда Белон подходит с кувшином вина. — Теперь, когда мы покончили с любезностями, можно есть. Где Штайнер?

— Здесь, сэр, — отвечает молодой человек, быстро входящий в комнату. Высокий и худощавый, младший Колбек является обладателем той же выраженной семейной челюсти, густых волнистых черных волос и ярко-голубых глаз, которые на мгновение загораются, когда он видит меня. Но он такой худенький, почти мальчик, и его присутствие настолько незначительное и тихое, что он почти исчезает у меня на глазах. — Простите, — бормочет он, садясь рядом с Соллой. — Я был…

— Да, да, мы знаем, — говорит Торстен, поднимая свой кубок. — Изучал растения или разум, или разум растений.

— Ну, на самом деле… — начинает Штайнер, но его останавливает острый взгляд отца.

— Давайте не будем забывать, что у нас есть нежелательная компания, — говорит Торстен, устремив на меня свой холодный взгляд, напоминающий мне о водоплавающих ястребах, которые сидели на конце пристани в Лерике, высматривая в море рыбу. Они никогда не торопились и всегда ловили свою добычу. — Я уверен, что наша гостья не хочет слушать ни о твоей науке, ни о твоей магии.

— Почему она здесь, мальчик? — спрашивает дядя Андора, громко отхлебывая из своего кубка. Я пытаюсь скрыть отвращение на своем лице. — Если она твоя пленница, она должна быть в темнице. В цепях. И питаться объедками. А не сидеть здесь рядом с нами.

— Ну-ну, Кьелл, — говорит Торстен насмешливым тоном. — Андор обещал нам, что у него есть план на ее счет. Ну, воровка, Андор рассказал тебе об этом плане или еще не успел?

— Бринла… — начинает Андор.

— Я не тебя спрашивал, — перебивает его отец. — Я спросил ее. Ну? Девушка умеет говорить или ты говоришь за нее?

Я прочищаю горло.

— Я предпочитаю отвечать сама.

— Хорошо, — говорит Торстен. — Вот мы и договорились о чем-то для начала. Скажи мне, Бринла, — он делает паузу, оценивая меня взглядом, — что, черт возьми, ты делаешь за моим обеденным столом?

Андор задерживает дыхание, и я чувствую на себе его взгляд, но не осмеливаюсь отвести глаз от его отца.

— Ваш сын поймал меня, когда я собирала яйца в Мидланде, — говорю я.

— Поймал тебя, говоришь. — Он приподнимает седую бровь. — Хотелось бы услышать, как мой сын кого-то поймал. Бедный мальчик даже рыбу поймать не может.

Его дядя хихикает на другом конце стола. Никто больше не смеется.

— Сначала он сделал мне предложение, которое я отклонила.

— И какое предложение?

— Чтобы я перестала воровать яйца для Дома Далгард и стала воровать их для Дома Колбек.

— И почему ты отказалась?

Я перевожу взгляд на Андора, его глаза пристально смотрят на меня в ответ, как и все остальные за столом.

— Потому что я не знаю Андора. Потому что я не знаю Дом Колбек.

— Потому что ты часть Дома Далгард.

— Нет. Я не часть их дома, — говорю я, не в силах сдержать резкость в голосе. Я прекрасно понимаю, к чему он клонит. Он хочет выставить меня врагом. Он хочет найти повод, чтобы убить меня здесь и сейчас. — Мои услуги можно купить. Далгард просто предложил самую высокую цену. В остальном у меня с ними нет ни связей, ни преданности.

— И все же ты отказала Дому Колбек.

— Как уже сказала, я не знаю Андора. Лучше доверять злу, которое знаешь, чем злу, которое не знаешь.

Торстен иронично улыбается.

— В любом случае ты рискуешь, доверяя ему.

— Как я уже сказала, — напоминаю я, — приехать сюда не было моим выбором. Меня доставили сюда силой. Я может и сижу за вашим столом, надела одежду вашей дочери и пью вино вашего поместья, но мне постоянно напоминают, что я — пленница в этом доме и что, как бы хорошо со мной ни обращались, мне некуда бежать.

— Как и твоему псу, — язвительно замечает Кьелл.

— Ах да, мой брат рассказал мне о нашем втором госте, — говорит Торстен, слегка откидываясь на спинку стула, чтобы посмотреть на Леми у камина. — Андор забыл сказать мне, что у тебя есть пес. Полагаю, это его мягкосердечность позволила тебе взять его с собой.

Андор прочищает горло.

— Собака — одна из причин, по которой Бринла так успешно справляется со своей работой. — Затем он задумчиво смотрит на меня. — Возможно, пес — это единственная причина, по которой Бринла так хороша в том, что она делает.

Я напрягаюсь, волосы на затылке встают дыбом. Мне удается удержать взгляд Андора.

— Леми помогает мне. Я помогаю Леми. Он никогда не будет работать без меня, как бы ты ни старался. Он переместится в место, о котором ты понятия не имеешь, и никогда не вернется, если меня не будет рядом с ним.

Другими словами — не смей, блядь, пытаться отнять у меня моего пса.

— То есть если забрать пса, от нее ничего не останется? — говорит Кьелл, громко грохая своим кубком по столу. — Просто шлюха с фиолетовыми волосами и запахом, который ты никогда не сможешь смыть, сколько бы мыла ни использовал.

Андор вскакивает со своего места и движется так быстро, что кажется размытым пятном, пока не останавливается за спиной своего дяди с острым ножом в руке, блестящее лезвие которого прижато к горлу Кьелла.

— Андор! — упрекает его Торстен.

— Пленница она или нет, ты будешь относиться к мисс Айр с уважением, которого заслуживает дама, — говорит Андор на ухо своему дяде, его голос кипит от гнева. — Ты понял?

Его дядя насмешливо фыркает, по-видимому, его это не волнует, пока Андор не вдавливает нож сильнее и появляется тонкая полоска крови.

— Андор! — говорит Торстен, вставая с места. — Возьми себя в руки, ради богов!

— Андор, — шепчу я. — Пожалуйста.

Моя несуществующая честь того не стоит.

Мгновение Андор не двигается, только тяжело дышит, его лицо застыло в презрительной усмешке. Затем он рычит и выпрямляется, отпуская Кьелла. Он обходит стол и возвращается на свое место рядом со мной, избегая моего взгляда.

Черт возьми, так обычно проходят ужины у Колбеков?

— Извините за задержку, — раздается голос Маргарель, нарушающий тишину в комнате. Она входит в комнату вместе с Белоном, оба держат подносы с дымящейся горячей едой. Мой желудок сразу же начинает урчать, но пока раздают еду, я не могу перестать думать о том, что сделал Андор. Для него не может быть настолько важно, как со мной обращаются — наверное, все дело в его нестабильных отношениях с дядей.

Белон накладывает мне на тарелку тушеную курицу с фасолью, и желание есть становится непреодолимым. Пахнет восхитительно — курица подрумянилась и поджарилась по краям, фасоль и помидоры имеют насыщенный цвет и, судя по всему, идеально приправлены, от чего у меня, несмотря на обстоятельства, текут слюнки.

— Не стесняйся, — говорит мне Торстен своим сухим тоном. — Мы не отравили твою еду.

Хотя он этого не говорит, подразумевается слово — «пока».

И все за столом смотрят на меня, как будто подталкивая меня попробовать. Глаза Соллы яркие и любопытные, Видара — холодные и расчетливые, Штайнера — озадаченные, Кьелла — злые, он прижимает к шее салфетку, Торстена — полные высокомерия и презрения, а Андор, ну, я полагаю, он все еще пытается не смотреть в мою сторону. Даже Маргарель и Белон остановились у двери и пристально смотрят на меня.

Черт возьми. Если я умру от отравленной еды, то хотя бы это будет вкусный ужин.

Я беру кусочек. Как и ожидалось, он восхитительный.

— Ну? — требует Торстен. — Достаточно хорошо для эсландки? Не могу себе представить, как вы там выживаете, питаясь одними пустынными жуками.

Я натянуто улыбаюсь и киваю Маргарели.

— Мои комплименты повару. Очень вкусно.

Маргарель улыбается и выходит из зала. По крайней мере, кто-то здесь кажется счастливым.

— Ты из Эсланда? — спрашивает Штайнер, набивая рот едой. — Я, должно быть, пропустил сообщение о том, что к нам приехала гостья оттуда.

— Мы все пропустили это сообщение, — тихо комментирует Видар.

— Я слышал, что эсландцы никому не позволяют покидать континент, — продолжает Штайнер, говоря быстро, теперь, когда у него во рту нет еды. — Тебя вывезли тайно? Андор вывез тебя тайно?

— Нет, — говорю я, отпивая вина и чувствуя, как оно укрепляет мою уверенность. — Я живу на Земле изгнанников. В Темном городе. Я вольна идти, куда захочу.

Штайнер морщит лоб, его губы слегка приоткрываются, а затем складываются в улыбку.

— Ты свободная жительница? Это еще лучше.

— Что ты сделала, чтобы тебя изгнали? — спрашивает Видар.

— Я сбежала от Дочерей безмолвия, — отвечаю я.

— Невозможно, — говорит Кьелл, хлопнув по столу своей окровавленной салфеткой. — Никто, попавший к Дочерям, не может их покинуть.

— Ну, уверена, что ты знаешь больше, чем я, — говорю я, гадая, достаточно ли он проницателен, чтобы уловить сарказм.

— Тогда что ты сделала, чтобы попасть к ним? — спрашивает Видар, глядя на меня поверх своего кубка холодными зелеными глазами.

— Я ничего не сделала, — говорю я. — Просто существовала и расплачивалась за грехи своих родителей. Они оба мертвы, прежде чем ты спросишь. Они боролись против Святых огня.

— Это не объясняет, как ты сбежала из монастыря, — грубо говорит Кьелл, прежде чем снова громко отхлебнуть из своего бокала.

— Нет, не объясняет, — говорю я, оставляя эту тему и запихивая в рот очередную порцию рагу.

Торстен фыркает.

— Дочь безмолвия, дочь мятежников и воровка Дома Далгард. Вполне приемлемый жизненный путь.

— Воровка Дома Колбек, — наконец произносит Андор. Торстен смотрит на него, и между ними происходит молчаливый обмен взглядами, наполненный смыслом, который я не могу расшифровать.

Внезапно я слышу рычание у себя за спиной.

Я поворачиваюсь на стуле и вижу, как Леми поднимается, виляя хвостом, а лохматый волкодав огибает стол и подходит к нему, оскалив зубы и тихо рыча.

— Ферал, — предупреждает его Видар. — Веди себя прилично.

Я не слишком волнуюсь. Леми большой, даже по сравнению с волкодавом, и многие альфа-самцы, видя его размер, думают, что могут с ним побороться, чтобы что-то доказать. Но у Леми есть козырь, которого нет у остальных.

Ферал лает, игнорируя слова хозяина, его шерсть встает дыбом, а Леми подпрыгивает на передних лапах, приподняв уши и виляя хвостом, желая поиграть.

И поиграть по-своему.

Ферал бросается на Леми, как раз, когда Видар кричит ему, чтобы он остановился, но Леми просто растворяется в воздухе, оставляя Ферала в крайней растерянности.

И не только его.

— Что это было, черт возьми? — восклицает Штайнер, а все остальные, кроме меня и Андора, ахают от удивления.

Внезапно Леми снова появляется за Фералом. Волкодав резко поворачивается, а Леми игриво припадает на передние лапы. К этому моменту Ферал уже немного нервничает и даже делает шаг назад.

Леми громко лает, и обычно я бы велела ему замолчать, но в данном случае решаю не делать этого. Пусть Колбеки понервничают.

— Как он это сделал? — спрашивает Кьелл, но я не обращаю на него внимания.

— Леми, оставь Ферала в покое, — предупреждаю я. — Он не хочет играть.

Леми игнорирует меня и пытается подойти ближе к Фералу, но тот в итоге убегает из комнаты с поджатым хвостом.

Леми собирается последовать за ним, но я приказываю ему остаться на месте.

— Прости, мальчик, он пока не хочет с тобой играть. Уверена, позже он передумает.

Леми смотрит на меня и лает, все еще виляя хвостом.

Я вздыхаю, кладу салфетку на стол и смотрю на Андора.

— Думаю, мне лучше вывести его на улицу. Он может вести себя так до конца ужина.

— Уловка, чтобы сбежать, — ворчит Кьелл.

— Мммм, — соглашается Торстен. — Андор, ты пойдешь с ней. Жаль, что ты пропустишь десерт.

Андор совсем не выглядит расстроенным. Он кивает, на его лице отражается облегчение, и мы встаем. Мы быстро выходим из зала, Леми бежит рядом со мной. Я едва успела поесть, но Леми ничего не досталось. Надеюсь, у Маргарели найдутся остатки на кухне.

— Но серьезно, как он это сделал? — спрашивает меня Штайнер, все еще сидя с открытым ртом после исчезновения Леми.

Андор бросает на младшего брата взгляд, который говорит, что он все объяснит позже, а затем ведет меня по коридору, мимо кухни, пекарни и кладовой, до самого конца, где рядом с лестницей находится большая деревянная дверь. Он открывает ее, и мы выходим наружу, где меня сразу же окутывает прохладный свежий воздух и ночная тьма. Я останавливаюсь на гравийной дорожке у двери и глубоко вдыхаю носом, не осознавая, насколько поверхностно дышала до этого, как мне было душно в столовой. Я чувствую, что теперь действительно могу думать.

Андор берет факел со стены рядом с дверью и стоит рядом со мной, пока Леми убегает.

— Леми, — кричу я ему вслед, когда его черное тело исчезает в темноте.

— С ним все будет в порядке, — говорит Андор. — Сзади есть крепостная стена. Здесь у нас виноградники, фруктовый сад и, по-видимому, будущий огород повара, поскольку Штайнер занял нынешний.

— Он любопытный парень, — комментирую я.

— Можно и так сказать, — отвечает он. — Но не дай его молодости обмануть тебя; он — мозг этой семьи, всего синдиката, и, я бы сказал, монархии тоже.

Я иду к едва различимым очертаниям деревьев. В темноте я могу разглядеть только их тени, но, подойдя ближе, вижу круглые плоды, висящие на ветвях. Я протягиваю руку и осторожно прикасаюсь к ним, ощущая их вес.

— Яблоки, — говорит Андор, поднося факел поближе, чтобы я могла лучше видеть. — Ты же не видишь в темноте, правда?

Я качаю головой, замечая, как плоды поблескивают в свете пламени.

— Яблоки были одними из немногих фруктов, которые были доступны высшим классам в Лерике. Я никогда не задумывалась, откуда они их брали. Все это время между Эсландом и Норландом велась торговля.

— Они торгуют с нашими соседями, территорией Альтус Дугрелл, — говорит Андор. — Многие жители этой территории поклоняются драконам, а не богиням. Это одна из многих причин, по которой они отделились от Норланда. — Он делает паузу, как будто обдумывая свои слова, прежде чем сказать: — Я должен извиниться за поведение моей семьи сегодня вечером. Они… с подозрением относятся к посторонним.

Я смеюсь.

— Я понимаю. Не думаю, что твой отец многого бы добился в жизни, если бы не был таким. — Я искоса смотрю на него. В тусклом свете его высокие скулы кажутся высеченными из камня. — Кроме того, я все еще твоя пленница. Я должна быть благодарна за то, что со мной так хорошо обращаются.

— Должна быть благодарна? — спрашивает он, приподняв бровь.

Я быстро улыбаюсь ему.

— Я бы предпочла вернуться домой, — говорю я прямо, надеясь, что, возможно, он сжалится надо мной и передумает.

Он сглатывает, и этот звук слышен даже за слабым стрекотом сверчков.

— Ты знаешь, что не можешь уйти. Я не могу тебя отпустить.

— Ты выглядишь почти сожалеющим, — замечаю я, убирая пальцы от яблока.

Он протягивает руку, срывает его с дерева и кладет мне в ладонь.

— Я не из тех, кто ни о чем не жалеет, — говорит он.

— Например, о том, что ты наставил нож на своего дядю. — Я верчу фрукт в руках.

Его улыбка острая, как лезвие.

— Я сожалею только о том, что не убил его на месте.

Я не уверена, как Андор вписывается в свою семью — его мягкое отношение отличает его от остальных Колбеков, — но время от времени я вижу в нем опасность, кровожадность, скрывающуюся за дерзкой ухмылкой. Я не сомневаюсь, что Андор убил бы своего дядю, если бы мог.

— И я не хочу жалеть о том, что пригласил тебя работать с нами, — продолжает он. — Думаю, что я — мы — можем обеспечить тебе лучшую жизнь.

Я сердито смотрю на него и подбрасываю яблоко в воздух, заставляя его поймать его.

— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — говорю я, возвращаясь к двери и присвистывая, чтобы Леми вернулся.

— Но когда мы найдем твою тетю, — отваживается возразить он, и его шаги слышны на гравии позади меня, — ты больше ни в чем не будешь нуждаться.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, чувствуя, как во мне вспыхивает гнев.

— Перестань вести себя так, будто ты делаешь мне одолжение. Ты просто хочешь использовать меня, чтобы получить преимущество перед другими Домами.

— Тогда позволь мне использовать тебя, и всем будет проще, — говорит он, и в его голосе слышны просительные интонации. — Нам. Всем остальным. На карту поставлено гораздо больше, чем просто ты и я.

Я ненавижу, когда меня используют, эта черта унаследована мной от родителей. Они очень громко заявляли о том, что свогеры используют граждан в качестве пешек в своей игре религиозного манипулирования.

— Леми, — зову я, игнорируя слова Андора. — Иди сюда.

Наконец появляется Леми, медленно идущий между рядами фруктовых деревьев. Он останавливается, поднимает голову и принюхивается.

— Собирается дождь, — говорит Андор, направляясь к двери. — Нам лучше зайти внутрь.

Мое сердце замирает.

— Подожди? Дождь? Здесь и сейчас?

Он останавливается и пристально смотрит на меня, нахмурив брови.

— Да?

— Пожалуйста, — говорю я, не в силах сдержать мольбу в голосе. — Позволь мне увидеть его. Позволь мне почувствовать его. Я не хочу идти внутрь.

— Почувствовать дождь? — говорит он, глядя на тучи. — Ты никогда…?

Я качаю головой.

— Однажды я видела кислотный дождь в Мидланде и успела укрыться. Это все. Я никогда не видела настоящего дождя, чистой воды, которая падает с неба.

Он смотрит на меня в течение нескольких секунд, вероятно, думая, что я отсталая или сумасшедшая. Затем пожимает плечами.

— Тогда ты оказалась в нужном месте. — Он вставляет факел обратно в держатель и прислоняется к стене замка, с любопытством наблюдая за мной в течение нескольких секунд, прежде чем снова поднять глаза к небу.

И тогда я чувствую это.

Капли воды на моей шее.

Я поднимаю глаза и замечаю каплю, падающую с темного, мрачного неба, и в одно мгновение время замедляется, и я вижу в ней отражение пламени факела, прежде чем она с влажным всплеском приземляется на мой лоб.

Я ахаю, не в силах скрыть восторг в голосе, и смотрю на Андора широко раскрытыми глазами.

— Одинокие капли всегда предшествуют буре, — говорит он мне, затем кивает на небо. — Вот она идет.

И вдруг небо как будто опрокидывает бочку с водой, дождь льется из туч и за считанные секунды накрывает нас. Он бьет сильно, отскакивая от моей кожи, пропитывая волосы и платье, а Леми начинает бегать кругами, радостно щелкая челюстями в воздухе, пытаясь поймать каждую каплю.

Я смеюсь — высоко, пронзительно, как не смеялась с детских лет. Затем, не удержавшись, я раскидываю руки, поднимаю голову к небу и начинаю кружиться с закрытыми глазами. Дождь льет и льет, и я чувствую, как он очищает меня от всего, что я когда-либо делала и того, что мне еще предстоит сделать. Возможно, именно поэтому Колбеки кажутся такими умиротворенными — постоянный дождь регулярно очищает их души и стирает все до чистого листа. Свогеры всегда верили, что люди очищаются огнем дракона, но этот способ кажется намного лучше.

Наконец, когда промокаю насквозь, я перестаю кружиться. По крайней мере, пытаюсь, но мир, кажется, все равно продолжает вращаться, и я теряю равновесие и начинаю крениться. Внезапно Андор оказывается рядом со мной, его руки обнимают меня и поддерживают, крепкие и сильные.

Я позволяю себе продлить радость на одну секунду дольше, чем следует, и прижимаюсь к нему. Он напрягается, задерживая дыхание, но не двигается. Его объятия влажные и теплые, и он не ослабляет хватки, не отпускает, пока я не понимаю, что должна оттолкнуть его.

Нельзя наслаждаться объятиями своего шантажиста.

Я выпрямляюсь, высвобождаюсь из его объятий и вижу странную темноту в его глазах, которая одновременно настораживает и интригует меня.

— Ну, теперь я полностью мокрая, — говорю я, и по тому, как его взгляд загорается, а брови приподнимаются, понимаю, что он сейчас думает об эвфемизмах. — От дождя, — говорю я, прочищая горло. — Пойдем внутрь?

Он кивает, на лице появляется призрачная улыбка, затем он поворачивается и направляется к двери.