Земля воров

Глава 27

Бринла

Я еще в полудреме, когда меня выводит из нее громкий спор. Когда стена вздрагивает, как будто кого-то швыряют по коридору за дверью моей комнаты, я вскакиваю с постели, запутавшись в простынях. Леми возвращается с балкона и тихо рычит, но я быстро делаю ему знак замолчать и бросаюсь к двери. Я прижимаюсь к ней ухом, жалея, что не могу запереть ее так, чтобы никто с другой стороны не заметил.

Я слышу голос Андора.

Затем голос его дяди.

Что-то о…

Принцессе?

Он ставит под угрозу свои отношения с принцессой?

Я с трудом сглатываю, чувствуя, как внутри все сжимается, и почти боюсь продолжать слушать. Но я должна.

Теперь я слышу голос его отца, кричащего на Андора.

Леми снова рычит, подходя к двери.

Я жестом снова прошу его замолчать, напрягая слух, чтобы услышать остальную часть разговора. Они спорят о чем-то… обо мне, я думаю. Затем раздается еще один глухой удар о стену, достаточно сильный, чтобы я отскочила от двери, испугавшись, что они войдут сюда. Я оглядываю комнату в поисках своих мечей, но их нигде не видно. Здесь беспорядок, потому что с тех пор, как мы сошли с корабля, я только и делала, что плакала и лежала в постели. Я даже не помню, когда в последний раз видела свое оружие.

Я тру лицо руками, паника захлестывает меня, пока я пытаюсь думать, хоть немного взять себя в руки. Я не могу вечно пребывать в этом оцепенении от горя, как бы заманчиво ни было утонуть в нем. Я все еще нахожусь в замке Колбеков, и, хотя Андор на моей стороне, это враждебное мне место, и я должна не терять концентрации и быть начеку.

Я слышу, как кто-то, возможно его дядя, что-то бурчит, а затем шаги удаляются.

Я прислоняюсь головой к двери, пытаясь успокоить сердце, и жду целую минуту, прежде чем осмеливаюсь открыть ее и выглянуть наружу.

Ручка поворачивается с громким щелчком, от которого я вздрагиваю, но, когда высовываю голову, коридор пуст. Единственный признак того, что здесь кто-то был, — это картина на полу, упавшая со стены.

Я знаю, что должна закрыть дверь и вернуться в постель. Забыть обо всем.

Но я не могу. Потому что его дядя упомянул об отношениях Андора с принцессой, а я слышу об этом впервые.

Возможно ли, что все это время у него была другая? Принцесса, к тому же?

Чувство, словно я тону, становится все сильнее, внутри меня образуется глубокая рана, из-за которой я чувствую себя больной и слабой. Но я не могу позволить неуверенности овладеть мной, не могу делать выводы, услышав лишь отрывок спора.

Вопреки своему здравому смыслу, я надеваю ночную рубашку и тапочки и выхожу в коридор. Леми пытается пойти за мной, но я жестом показываю ему вернуться в комнату. Я знаю, что он переместится, если я попаду в беду, но не хочу, чтобы он выдал мое местонахождение или бросился защищать меня раньше времени.

Мой пес бросает на меня настороженный взгляд, но смиряется и садится у двери, а я осторожно закрываю ее и иду по коридору, прислушиваясь к голосам. Может, у меня и не такой хороший слух, как у тех, кто обладает магией суэна, но все равно довольно хороший. Кажется, я слышу их внизу.

Я спешу вниз по лестнице, оглядываясь через плечо на случай, если меня заметит слуга или кто-то из семьи, а затем направляюсь к двери кабинета Торстена. Я прижимаюсь щекой к двери, как ранее в своей комнате.

— Ты женишься на принцессе Фриде! — ревет Торстен так громко, что мне приходится отойти от двери.

Принцесса Фрида? Кто, черт возьми, такая принцесса Фрида? Может, в комнате есть кто-то еще, может, Видар? Это было бы логично, ведь наследник должен жениться на принцессе. Но только не Андор.

Пожалуйста, только не Андор, думаю я в отчаянии.

— Это твой единственный долг в жизни, Андор, — заявляет его отец, и эти слова — как нож в сердце. — Не смей думать, что у тебя есть право выбора. Не смей думать, что ты можешь так поступить со мной, со своей семьей.

Я чувствую, как истекаю кровью, пока стою здесь, прижимая руку к животу.

— Я не собираюсь ничего портить, — слышу, как наконец отвечает Андор.

О, боги.

— Бринла?

Я подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь, чтобы увидеть Штайнера, стоящего в конце коридора с кошкой на плече.

Черт. Меня только что поймали за подслушиванием.

Но Штайнер не подходит ко мне и ничего не говорит. Он просто направляется в сторону своей лаборатории.

Я смотрю на дверь кабинета, понимая, что это вопрос времени, когда они обнаружат, что я подслушиваю. Теперь я должна убедиться, что Штайнер ничего не скажет.

Я спешу за ним по коридору, двигаясь как можно быстрее и тише мимо столовой и кухни, и вхожу в его лабораторию как раз в тот момент, когда он собирается закрыть дверь.

— Подожди, — говорю я, протискиваясь плечом вперед. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Полагаю, это касается того, из-за чего ты только что шпионила за моим отцом, — говорит он, но отступает от двери и впускает меня.

Кошка шипит на меня, а затем спрыгивает с его плеча и бежит по полкам, окружающим комнату.

— Не обращай внимания на Ву-Ву, он чувствует на тебе запах Леми.

— Я могу объяснить, что только что произошло, — говорю я, пытаясь отдышаться.

— А можешь объяснить, почему ты в одной ночной рубашке? — небрежно спрашивает он, бросая беглый взгляд на мою грудь. — Тебе, должно быть, холодно, потому что видны твои соски.

Я ахаю, быстро скрещивая руки на груди, а щеки вспыхивают от того, насколько непринужденно прямолинеен Штайнер.

— Я услышала ссору за дверью своей комнаты, — говорю я. — Мне было любопытно узнать, в чем дело.

Он наклоняет голову.

— Узнала? Полагаю, ты решила, что это касается тебя?

Я слегка пожимаю плечами, обдумывая его слова.

— Скорее потому, что в ней был замешан Андор…

— А Андор — твое дело?

Я сглатываю.

— Я хочу, чтобы это было так, — признаюсь я.

Штайнер слегка улыбается как раз в тот момент, когда дверь открывается и Солла заглядывает в лабораторию. Заметив меня, она широко распахивает глаза.

— Прости. Я не ожидала, что ты будешь здесь. Вам нужно уединение? — спрашивает она, заметив, как я одета.

— Нет, — отвечает Штайнер. — Я только что застал Бринлу подслушивающей у кабинета нашего отца.

Вот черт. Большое спасибо, думаю я.

Но Солла только смотрит с любопытством.

— Правда? — весело спрашивает она, входит внутрь и закрывает за собой дверь. — Почему? О чем они говорили?

— Об Андоре, — отвечает Штайнер.

— А что с ним? — спрашивает Солла.

— Мы не дошли до этого, — отвечает Штайнер.

Я вздыхаю.

— Я услышала, как они спорили за моей дверью. Они говорили что-то о принцессе, и поэтому мне нужно было узнать больше.

Штайнер и Солла обмениваются настороженными взглядами.

— Значит, вы в курсе, — медленно произношу я, чувствуя, как сжимается мое сердце. — Кто она? Кто такая принцесса Фрида?

— Женщина, на которой Андор собирается жениться, — отвечает Штайнер.

— Штайнер, — упрекает его Солла. Она указывает на меня глазами. — Не обязательно быть таким прямолинейным, — шепчет она. Затем поворачивается ко мне и сочувственно улыбается. — Прости. Я думала, что Андор рассказал тебе.

Я резко качаю головой, как будто могу стряхнуть с себя все это.

— О ней он мне не рассказывал.

— Потому что он не хочет на ней жениться, — говорит она. — Так же как Видар не хочет жениться на той, на ком ему придется. От нас, Колбеков, ожидают определенных вещей. Даже я должна буду выйти замуж за кого-то другого, а не за того, кого хочу.

— Хеда? — удивленно спрашивает Штайнер свою сестру. — Ты бы вступила с ней в брак?

— Если бы могла, — отвечает Солла.

Ого. Солла влюблена в другую женщину?

— Здесь нельзя вступать в брак с представителями своего пола? — спрашиваю я. В Эсланде люди обычно женятся на тех, кого любят, независимо от пола или сексуальной ориентации. На Земле изгнанников даже полиаморные браки являются законными.

— Это разрешено… — осторожно отвечает она. — Но не очень принято. Пока что. В Альтусе Дугрелле больше терпимости. В Весланде это законно. Здесь — это серая зона.

— Но это не имеет значения, поскольку Солла обязана выполнять приказы отца, иначе ее изгонят из семьи, — говорит Штайнер. Он вздыхает, выглядя совершенно удрученным. — Я уверен, что меня тоже отдадут какой-нибудь незнакомой женщине.

— Но дело не в нас, — быстро говорит Солла, снова возвращая свое внимание ко мне. — Дело в вас с Андором. Я могу гарантировать, что Андор не хочет жениться на Фриде. Он вынашивал планы, как выпутаться из этого, с того самого дня, как мой отец пообещал его королевской семье Альтуса Дугрелла. Это способ заключить союз между королевствами. Своего рода мост. Нам нужно, чтобы земли были едины, особенно в наши дни. Если он женится на ней, то королевские семьи не смогут воевать друг с другом.

— Значит, если он не женится на ней, то он ухудшит отношения между королевствами, — говорю я, испытывая к себе ненависть за то, что вынуждена произнести эти слова.

— Это жертва, — говорит Штайнер. — Которой никто из нас не рад, особенно Андор.

И все же он скрыл это от меня. Все это время я спала с ним, ссорилась с ним, рисковала жизнью вместе с ним, влюблялась в него, а он был помолвлен с другой?

Я чувствую себя раздавленной. Униженной. Ничтожной. Как будто между нами теперь нет ничего, хотя казалось, что у нас есть все.

И в этот момент на меня наваливается свинцовая тяжесть.

Я начала думать, что Андор всегда будет рядом. Как будто то, что мы делали вместе, эти отношения или что бы это ни было, не только начинались, но и вели к чему-то. Может быть, не здесь, в Штормглене, но где-то еще, я предполагала, что мы будем вместе. Я надеялась на нас больше, чем позволяла признать своему глупому мозгу, думала, что мы идем в одном направлении.

Но он все это время он шел в противоположном.

— Он идет, — внезапно говорит Солла, и в ее глазах мелькает странная белая вспышка.

— Кто? — удается мне спросить.

— Андор. Он в коридоре, направляется сюда, — говорит она. Полагаю, у нее есть какое-то видение наряду с телекинезом. Она кивает Штайнеру. — Нам нужно уйти, оставить их наедине.

— Это моя лаборатория, — протестует Штайнер.

— А она, вероятно, собирается убить Андора за то, что он держал принцессу в тайне, — говорит она. — Ты хочешь, чтобы это произошло в коридоре, где все могут это увидеть?

Он недовольно кивает ей, как раз в тот момент, когда открывается дверь лаборатории.

— Штайнер, нам нужно поговорить об оплодотворенных яйцах дракона, — говорит Андор, входя. Он останавливается, увидев меня. — Что происходит? Бринла, ты в порядке?

Он подходит ко мне, а Солла и Штайнер быстро сбегают из лаборатории, оставляя нас внутри. Андор кладет руки мне на плечи.

— Почему ты не в постели? Что случилось? — Его глаза ищут мои, совершенно не замечая того, что происходит.

Мгновение я едва могу говорить. Мне слишком больно, мои эмоции уже достигли такого уровня, что мне с трудом удается взять себя в руки.

Наконец я говорю:

— Я подслушала, как ты спорил с отцом.

Его лицо слегка мрачнеет. Он знает, что я собираюсь сказать.

— Я слышала, что ты говорил о принцессе, — продолжаю я. — О женщине, на которой ты собираешься жениться. О женщине, которая… не я. — Мне еще больнее произносить последнюю фразу, признавать, что хочу, чтобы это была я.

Черт, как я могла влюбиться в этого мужчину так сильно и так быстро?

— Бринла, — говорит он, крепче сжимая мои плечи. — Я не женюсь на ней.

— Я слышала твоего отца. Что это твой единственный долг. Я слышала, как твой дядя говорил тебе, что ты ставишь под угрозу свои отношения с ней. Отношения, Андор. Ты даже не сказал мне…

Я отвожу взгляд, гнев, который я испытывала ранее, превращается в нечто более податливое, в боль, которая проникает глубоко и заставляет мою грудь чувствовать себя пустой.

— Я не женюсь на ней, — повторяет он. — Да, я был ей обещан, но сам не давал этого обещания. Я никогда не соглашался на это. Это было решено за меня моим отцом, моим дядей и королем Норланда. Я никогда не имел намерения выполнять это обещание.

— И все же они по-прежнему думают, что ты согласен.

— Потому что они не умеют принимать отказ.

Внутри меня начинает вскипать гнев.

— Ты никогда не говорил мне об этом. За все время, что мы знаем друг друга, ты мог найти момент и сказать мне, что помолвлен с другой. Но ты решил держать это в секрете.

— Я знаю, что поступил неправильно, — умоляюще говорит он. — Но ты должна поверить, когда я говорю, что совсем не думал об этой помолвке. Ни разу. Мысль об их дурацкой сделке исчезла в тот момент, когда я увидел тебя.

Я хочу ему верить. Думаю, что верю. Но это не мешает мне чувствовать себя преданной, чувствовать тошноту от происходящего, от того, что от меня скрывали что-то важное. Даже если у Андора это вылетело из головы, его семья точно ни о чем не забыла. Его отец был в ярости. Они, безусловно, верили, что Андор доведет дело до конца, по крайней мере, верили до сегодняшнего дня.

И все это время я действительно была просто пешкой в их синдикате, игрушкой, которую можно использовать и выбросить, пока он не женится на особе королевской крови. Как я могла думать иначе? Как он сказал мне прошлой ночью, его жизнь была полна привилегий, а моя — боли. Он принадлежит к одной из самых влиятельных и богатых семей в Норланде, если не в мире, а я — бедная эсландка, которая большую часть своей жизни с трудом сводила концы с концами.

— Бринла, — повторяет он, обнимая ладонями мое лицо, его ладони теплые. Он пристально смотрит мне в глаза, заставляя заглянуть в их янтарные глубины, чтобы убедиться в его искренности. — Я забочусь о тебе. Очень сильно. Больше, чем когда-либо заботился о ком-либо. И это может показаться не таким уж важным от такого человека, как я, но поверь мне… Я не думал, что у меня хватит на это сил. Я не думал, что смогу…

Он замолкает и облизывает губы.

— Пожалуйста, просто знай, что этого брака не будет. Я не хочу его, и уверен, что принцесса тоже не хочет. Это просто желание наших семей, но сегодня я ясно дал понять, что не буду участвовать в этом. Независимо ни от чего. Ты не слышала эту часть разговора?

Я качаю головой, хотя его руки все еще обнимают мое лицо.

— Я ушла.

Он кивает, принимая это к сведению. Затем он целует меня, сильно и быстро, достаточно, чтобы мои эмоции снова вернулись.

Он отрывается от меня и прижимается лбом к моему.

— Они знают, что я решил, — говорит он. — Но не думаю, что ты знаешь.

Я смотрю на его губы, испытывая слишком много бурлящих эмоций. Горе, страх, желание, утешение, потребность — и надежду. С ним всегда все сводится к надежде.

— Так скажи мне, — шепчу я, зная, что, спрашивая об этом, я рискую своим сердцем. — Скажи мне, что ты решил.

Он глубоко вдыхает и проводит большим пальцем по моим губам.

— Я с тобой. Ты — на первом месте в моей жизни. Все остальное отходит на второй план. Каждая мысль, каждое чувство вращается вокруг тебя, как будто ты проникла мне под кожу, так глубоко, что я не смог бы тебя извлечь, даже если бы попытался. И всю последнюю неделю меня убивало то, что я не могу достучаться до тебя, не могу избавить тебя от боли, не могу все исправить, сделать лучше. Я знаю, что с моей стороны эгоистично так думать, но это правда.

— Я знаю, — тихо говорю я. — Мне жаль, что…

— Нет. Тебе не за что извиняться. Никогда передо мной. Ты скорбишь, и я продолжу делать все, что в моих силах, чтобы ты почувствовала, что ты не одинока. Я просто хочу… Я просто хочу…

— Что?

— Больше всего на свете я хочу быть важным для тебя. Что-то значить для тебя, быть для тебя всем. — Он делает паузу, с трудом сглатывая слюну. — Я хочу стать твоим лучшим завтра.

Я закрываю глаза, сердце колотится в груди от его слов.

— Я тоже этого хочу, — шепчу я.

Именно поэтому новость о его помолвке застала меня врасплох. Надежда может быть такой опасной вещью, когда она — все, что у тебя осталось.

— Тогда позволь мне, — говорит он, проводя руками по моим волосам. — Позволь мне стать твоим лучшим завтрашним днем. Позволь мне быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Пожалуйста.

Я киваю головой. Мне следовало бы заставить его просить прощения за то, что он таил от меня секреты, но я настолько эмоционально истощена, что не могу найти в себе силы продолжать злиться.

— У тебя нет других секретов, которые ты скрываешь от меня? — спрашиваю я. — Каких-нибудь тайных детей?

Он смеется.

— Богини, нет. — Затем он делает паузу и смотрит на меня. — Нам нужно найти тебе что-нибудь теплое, чтобы одеться.

— Мне не холодно, — говорю я.

— Но будет там, куда я тебя отведу, — говорит он. — Оставайся здесь.

Он отпускает меня и идет к двери, закрывая ее за собой. Я понятия не имею, о чем он говорит и куда он собирается меня отвести, но, когда он возвращается, у него в руках мои брюки, ботинки, носки и большое тяжелое пальто.

— Надень это, — говорит он.

— Зачем? Мне не холодно. — Я беру брюки и надеваю их, затем снимаю тапочки и надеваю носки, которые сделаны из толстой шерсти и немного великоваты. Мне приходится подтягивать их до колен.

— Они мои, — говорит Андор. — Не волнуйся, они чистые.

Я обуваю ботинки, а он помогает мне надеть пальто, затем берет меня за руку и выводит через заднюю дверь лаборатории Штайнера в сад.

— Куда ты меня ведешь? — спрашиваю я, но он не отвечает. Утренний воздух теплый, хотя ветерок несет с собой легкую прохладу, как будто предвещая смену сезонов, но в пальто мне слишком тепло.

— Увидишь, — говорит он, когда мы идем мимо рядов растений и теплиц, а затем через птичий двор, где живность разбегается во все стороны. Когда мы доходим до огорода повара в конце восточного крыла, где по темным каменным стенам замка ползут лозы, внезапно появляется Штайнер, держащий под уздцы очень крупного черного коня с длинной струящейся гривой и хвостом. Вероятно, это самый большой конь, которого я когда-либо видела, и он стоит с таким достоинством, что сразу напоминает мне лошадей, выведенных для Черной гвардии Эсланда.

— Мы поедем кататься верхом? — удивленно спрашиваю я.

— Надеюсь, ты не против разделить со мной коня, — говорит Андор, когда мы перешагиваем через низкий забор огорода. — Если, конечно, ты не умеешь ездить верхом.

— Я никогда раньше не ездила верхом, — признаюсь я. — Когда была маленькой, у нас был осел, но он был слишком норовистым, чтобы на него садиться.

— Но я уверен, что ты все равно пыталась, — говорит он с улыбкой.

— Конечно. Первый месяц, когда он у нас появился, я провела, падая с него в песок. В конце концов, он сильно укусил меня за руку, после чего отец отвел меня в сторону и сказал, что, наверное, мне стоит отказаться от этой затеи.

— Это меня не удивляет, — комментирует он, принимая поводья у Штайнера. — Спасибо, — говорит он ему. — Сомневаюсь, что отец заметит мое отсутствие, но если заметит, просто скажи, что я отправился проверить ограждения или что-то в этом роде.

— Ты поедешь проверять ограждения? — спрашивает Штайнер.

Андор пристально смотрит на него.

— Ты можешь солгать, всего один раз.

Штайнер вздыхает, затем пересекает огород и возвращается в свою лабораторию.

— Какие ограждения? — спрашиваю я Андора, когда он нежно поглаживает морду коня.

— Когда мне нужно проветрить голову, я говорю, что иду проверять ограждения. У нас есть несколько полей на юге, где летом пасутся коровы. Я редко бываю там, просто использую эту отговорку, когда хочу побыть в одиночестве.

— Так мы не будем их проверять? — Честно говоря, это звучит достаточно захватывающе. Я не только никогда не ездила верхом, но и сама идея скакать по полям среди коров кажется чем-то из области мечтаний.

— Мы поедем в гораздо лучшее место, — говорит он. — Это мой способ загладить свою вину перед тобой. А теперь давай, я помогу тебе сесть в седло. Не беспокойся об Ониксе, он выдержит наш вес. Его вырастили как боевого коня, хотя войны давно не было. Он, конечно, никогда ее не видел.

Он наклоняется, опускает руки и складывает их вместе, как ступеньку. Осторожно я ставлю на них ботинок, и он подсаживает меня. Я поднимаюсь, хватаюсь за густую гриву, и пытаюсь неуклюже перекинуть ногу через спину и усесться в седле, испытывая досаду от того, что не обладаю врожденным талантом к верховой езде.

— Вот так, — говорит Андор. — Пропусти поводья вокруг трех средних пальцев и прижми их большим и мизинцем. — Я делаю как он сказал, сжимая мягкую кожу в руках, в то время как он каким-то образом забирается ко мне за спину, так легко, словно ложится в постель.

— Выпендрежник, — бормочу я. Затем ахаю, когда он сдвигается так, что его бедра подталкивают меня вверх, и я практически оказываюсь у него на коленях.

Лошадь начинает двигаться в сторону, и Андор обнимает меня, чтобы я не потеряла равновесие, сжимая мои руки и помогая держать поводья.

— Удобно? — спрашивает он. — Это долгая поездка.

Я киваю.

— Ты все еще не хочешь говорить мне, куда мы едем?

— Ты все равно не знаешь это место. Просто доверься мне. Позволь мне сделать всю работу.

Я не могу удержаться от улыбки. Он определенно сделал всю работу сегодня утром и вчера вечером.

Он цокает языком, и Оникс делает шаг вперед. Мы всего в нескольких шагах от входа в замок, когда Леми неожиданно появляется рядом с нами.

Лошадь встает на дыбы, и я вскрикиваю, а Андор наклоняется вперед, чтобы удержать меня, пока мы не выровняемся.

— По крайней мере, на этот раз ты осталась в седле, — замечает Андор.

Леми виляет хвостом, каким-то образом догадавшись, что я собиралась отправиться куда-то без него, и, похоже, относится к лошади как к большой собаке, обнюхивая ее копыта, пока Оникс пятится от него.

— Леми, — ругаю я его. — Ты слишком назойлив.

Уши Леми подрагивают, он смотрит на меня, а затем на лошадь, после чего садится рядом с нами и терпеливо ждет.

— Ладно, поехали, — говорит Андор, трогая лошадь с места, Леми трусит рядом с нами, мы направляемся прочь из Штормглена.