Земля воров

Глава 1

Бринла

— Дальше я тебя не повезу, — говорит мужчина. Его голос такой же суровый и грубый, как и его руки, сжимающие весла.

Я на мгновение застываю, глядя на его покрытое оспинами лицо, и у меня внутри все сжимается от мысли, что этот рейд может пойти не так, как запланировано.

— Мы договаривались не об этом, — говорю я. Рядом со мной беспокойно ерзает Леми, бросая на лодочника настороженный взгляд.

— Я сказал, что доставлю тебя к острову Фьяллен, — говорит мужчина и кивает мимо меня на размытые очертания земли вдалеке, окутанной дымом и освещенной оранжевым светом вулканов Мидланда. — Вот он, прямо там.

Я натянуто улыбаюсь ему в ответ. Не хочу спорить с единственным человеком, который может отвезти меня обратно в Эсланд, да еще и с малознакомым.

— Ты знаешь, что я имела в виду — за барьеры Мидланда.

— Тогда тебе следовало быть конкретней, девочка, — говорит он, прищуривая глаза. — Потому что ты сказала не это. Нет закона, запрещающего приплывать сюда. Есть закон, запрещающий проходить через барьеры Мидланда.

— Последний лодочник… — начинаю я.

— Твоего последнего лодочника больше нет, — говорит он с улыбкой, демонстрирующей отсутствие зубов. — Иначе нас бы сейчас здесь не было, верно? — Его покрытые солевой коркой губы кривятся в ухмылке.

Каждую секунду дня я проживаю больше, чем ты проживешь за всю свою жизнь, думаю я, стараясь не хмуриться на него. Мне трудно сдерживать свой гнев, но сегодня я не могу себе позволить выплеснуть его. Меня собираются высадить в самом опасном месте в мире, и я рассчитываю, что этот придурок меня заберет. Если он этого не сделает, нас с моим псом можно считать покойниками.

— Кроме того, большинство лодочников не пустили бы на судно пса, — говорит он, глядя на Леми, который смотрит на него в ответ. — Тебе повезло, что я такой любитель животных.

Я закатываю глаза. За два часа плавания он только и делал, что пытался пронзить копьем каждую черепаху, дельфина и кита, которые попадались на пути.

Я глубоко вдыхаю, чтобы подавить нарастающее раздражение, надеясь, что смогу его переубедить.

— Но если ты не пройдешь через барьеры и не причалишь лодку к берегу, как, по-твоему, я вернусь с яйцом?

— Это твоя проблема, а не моя, — фыркает он и откидывается на спинку сидения, скрестив руки в ожидании, что я пойму в чем суть.

Я вздыхаю. Это моя проблема, и я не могу позволить себе роскошь пытаться договориться с ним. Мой план состоял в том, чтобы высадиться на скале и, если повезет, найти гнездо древнедрага. Если нет, я бы отправилась дальше, на другие острова. Но яйца древнедрага достигают высоты по меньшей мере трех футов и невероятно тяжелые. Нести их обратно по пересеченной местности, а затем плыть к лодке довольно сложно, даже с помощью Леми.

Это означает, что теперь мне придется удовлетвориться яйцами циклодрага или кроведрага, а они значительно меньше и их гораздо труднее найти в оставленном без присмотра гнезде, не говоря уже о любом гнезде вообще.

Но возвращаться в Землю изгнанников с пустыми руками тоже не вариант. Мне нужно вернуться домой хоть с чем-то, иначе придется заплатить собственной кровью. Последние несколько лун я была слишком больна, чтобы отправиться в Мидланд, поэтому уже должна синдикату Сорланда, а они не из тех, кто прощает. Кроме того, чем быстрее я получу свои деньги, тем быстрее смогу нанять целителя, чтобы мои ежемесячные боли перестали выводить меня из игры. Клянусь, с каждым месяцем, с каждым годом боль становится все сильнее, как будто это наказание за то, что я женщина и что вообще жива. Даже операция у дискредитированных врачей в Темном городе стоит больше, чем я накопила до сих пор.

Леми шумно выдыхает через нос, возвращая мое внимание к нему. Конечно, больше денег означает больше еды для него и для моей тети Эллестры.

Оставаться в живых стоит бесконечно дорого.

— Хорошо, — говорю я лодочнику, злясь из-за того, что он прав. Мой последний лодочник исчез, пока я восстанавливалась. В Эсланде люди исчезают постоянно, особенно те, кто имеет дело со свободными жителями — изгнанниками, такими как я, — и чем чаще ты посещаешь Землю изгнанников, тем больше вероятность, что ты сам являешься сомнительной личностью. Моего последнего лодочника, возможно, пырнули ножом во время карточной игры, которая закончилась плохо, или его схватила Черная гвардия и увезла в столицу на казнь. Если дело в последнем, то они уже знают, что он помогал свободному жителю красть яйца драконов, чтобы продать их Дому Далгард, синдикату Сорланда, а это значит, что они будут искать меня.

Но они ищут меня уже девять лет, с тех пор как я сбежала из монастыря. И, тем не менее, я все еще на свободе.

— Обещай мне, что будешь здесь, когда я вернусь, — умоляю я нового лодочника. Ужасно доверять кому-то, кого ты даже не знаешь.

— Я должен быть здесь, если хочу получить свое яйцо, — спокойно говорит он, разводя мозолистые руки.

Я тяжело сглатываю, все еще не уверенная, что делаю правильный выбор. Мне всегда щедро платят за услуги, которые я оказываю, в зависимости от того, какие яйца приношу. Если я не буду этого делать, то останусь за бортом. Еще одна причина, по которой я не могу вернуться на материк с пустыми руками сегодня вечером.

— Не знаю, сколько времени это займет, — говорю я, глядя на темное небо. Сейчас цикл розовой луны, ее серп едва различим сквозь дым вулканов. Яйца дракона, снесенные в этот цикл более мягкие с точки зрения способностей, которые они дают, как и люди, рожденные под ее влиянием, но в данном случае нищим выбирать не приходится. Некоторые люди предпочитают более мягкий эффект, который дает употребление яиц цикла розовой луны, хотя Шеф, глава синдиката, Рунон Далгард, посмеялся бы над этим. Синдикат — полная противоположность мягкости.

— Приноси мне самые лучшие и сильные яйца, — сказал мне Рунон в тот единственный раз, когда я встречалась с ним. Это была тщательно охраняемая тайная встреча на почерневших лавовых полях за пределами Темного города. — Делай это постоянно, и у нас будет прекрасное партнерство.

В том, что он не сказал, многое подразумевалось. Что если я не сделаю этого, он убьет меня, Леми, мою тетю и всех, кого я знаю. Так работали синдикаты. Я никогда не встречалась с представителями других Домов из Весланда или Норланда и их преступными семьями, несмотря на то, что их наемные рейдеры регулярно грабили Мидланд, но я предполагала, что все они действуют одинаково. С безжалостностью, насилием и отвращением к милосердию.

Но в тот момент, когда Рунон предложил мне работу, я почувствовала надежду впервые с тех пор, как умер мой отец. Работать на таких людей было опасно, но обещание, которое сопровождало это предложение, — обещание лучшей жизни, — убедило меня.

— Я уплыву на рассвете, — грубо говорит лодочник. — Я буду здесь до тех пор. Если ты не появишься, я буду считать, что ты умерла, и брошу тебя здесь. И нет, я не повезу назад пса, даже если он доплывет.

Я стараюсь не прищуривать на него глаза.

— Увидимся до рассвета, — говорю я ему, прежде чем ляпнуть что-нибудь не то. Затем перевожу взгляд на Леми. — Ты не против ночного купания? — спрашиваю я, собирая пустые сумки и привязывая их к креплениям и ремням на моей кожаной броне.

Леми только нетерпеливо виляет хвостом, зная, что веселье вот-вот начнется.

— Только не исчезай. Ты будешь тянуть меня к берегу, — предупреждаю я своего пса, поправляя два меча на спине и благодаря судьбу за то, что они сделаны из вулканического стекла, выкованного в глубинах Земли изгнанников, — оружие столь же легкое, сколь и прочное.

Леми, кажется, хмурится, его пушистые брови сходятся над теплыми карими глазами.

Я встаю, лодка качается от моего веса, и бросаю на мужчину последний взгляд, надеясь, что он останется здесь до рассвета, не струсит и не предаст меня. Затем я делаю глубокий вдох, готовясь к заплыву на полмили, и ласточкой прыгаю за борт.

Несмотря на мои доспехи и мечи, я погружаюсь почти без всплеска, и темная, ледяная вода поглощает меня. Я резко хватаю ртом воздух, вынырнув на поверхность, и в этот момент Леми падает в воду рядом со мной. Уже дрожа от холода, я умудряюсь доплыть до него и зацепиться негнущимися пальцами за его ошейник. Я слышу, как мужчина в лодке хихикает за моей спиной, но не обращаю на него внимания. Все, что я могу сделать, это надеяться, что он будет здесь, когда вернусь. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы достать яйца и вернуться до восхода солнца.

Леми с легкостью тянет меня по воде, хотя я понимаю, что он хочет просто переместиться на берег.

— Полегче, мальчик, — предупреждаю я его. Он уже перемещался, когда я держалась за него, и это было очень неприятно. Я не перемещаюсь с ним, но испытываю сильный шок, когда он оставляет меня и оказывается в другом месте.

К счастью, барьеры уже близко. Они почти невидимы невооруженным глазом, за исключением слабого переливчатого мерцания, когда смотришь на них под углом. В темноте их сложнее увидеть, но можно почувствовать, — слабый гул и вибрацию энергии, которую они излучают, вековое скопление магии, предупреждение тем, кто, возможно, сбился с пути. Предупреждение, которое подействовало бы на любого, кроме меня и других похитителей яиц.

Защитные заклинания — это магические стены, которые простираются до самого дна океана и достигают самых дальних пределов неба. В Старом тексте Драгемора первый человек, обладающий магией, — Магни — сказал, что это похоже на купол, который не даст сбежать ни одному дракону, попытается ли он уплыть в чернильные глубины или воспарить в звездное небо.

Драконы не могут выбраться, но мы можем проникнуть за барьеры.

И, если повезет, выбраться обратно.

Я инстинктивно задерживаю дыхание, когда Леми проплывает через защитные барьеры. Они толщиной примерно с оконное стекло, и мою кожу покалывает от жара, когда мы преодолеваем их. Вода по эту сторону барьера такая же теплая, как и воздух, атмосфера тяжелая от дыма. Вдоль Красного разлома, который тянется по Мидланду подобно зияющей ране, расположены три действующих вулкана, и в зависимости от того, в какую сторону дует ветер, видимость может быть близка к нулю. В данный момент ветер гонит вулканические испарения в мою сторону, поэтому, как только мы достигнем берега, мне придется надеть маску, чтобы нормально дышать. Еще одна суровая особенность этой заброшенной земли для тех, кто осмеливается ступить на нее.

На этот раз берег кажется далеким, а скалистые очертания небольшого острова Фьяллен скрыты густой дымкой. Иногда мне кажется, что Мидланд с его суровым и устрашающим рельефом может быть довольно красивым, так же, как дракон. Но ты всегда осознаешь опасность. Осознаешь, насколько в сравнении ты слаб и бесполезен. Мидланд и летающие над ним чудовища без раздумий дарят смерть.

Но именно поэтому у меня есть Леми. Без него я бы не смогла этого сделать. Другие воры, которые грабят Мидланд, обладают обостренными способностями и силами благодаря употреблению суэна, чувствами, которые помогают им находить яйца и отражать атаки драконов. У меня нет никаких сил, кроме моего пса и многолетней подготовки с лучшими бойцами Земли изгнанников.

Теперь, когда мы приближаемся к берегу, Леми плывет быстрее. Хотя яйца — а точнее, извлеченный из них суэн — не действуют на меня по причинам, которые я до сих пор не понимаю, они действуют на Леми. Он сильнее и быстрее, чем любая собака, к тому же обладает способностью перемещаться в пространстве, если видит это место или уже бывал там. В тот момент, когда мои ботинки касаются острых камней морского дна, я отпускаю его ошейник, и он тут же исчезает у меня из виду. Только что он был здесь, а в следующее мгновение растворился в воздухе, оставив после себя лишь слабый запах теплой собачьей шерсти.

Он быстро появляется снова дальше по берегу, его огромное черное тело сливается с береговой линией, изваянной лавой. Опустив голову к земле, он начинает вынюхивать нашу добычу. Я тихо вздыхаю от облегчения и не спускаю с него глаз, пока выбираюсь из воды на берег. Я должна была перестать беспокоиться о нем много лет назад, после того как он доказал, что ни один дракон не может его поймать, но несмотря на это, слежу за ним как ястреб.

Это ненадолго, говорю я себе, хотя чувствую горечь на языке. Все эти «еще один раз, и я смогу остановиться», «почти готово» и «уже скоро» превратились в цепи надежды, которые держат меня привязанной к этому ремеслу.

Существование завтрашнего дня мотивирует сильнее любого наркотика.

Я хочу окликнуть Леми, чтобы он не уходил слишком далеко, но теперь, находясь на суше, не хочу привлекать к себе внимания. Вместо этого я подтягиваю маску, висящую на шее, чтобы она закрывала нос и рот. Она мокрая, но так легче дышать, и при такой жаре и ветре я скоро полностью высохну.

Я иду вдоль берега, морская вода хлюпает в моих ботинках, слежу за Леми и осторожно ступаю по острым камням. Иногда камень сдвигается, и появляются обугленные ноги — лавовый краб, который убегает обратно в темное море. Если бы я была настроена более оптимистично насчет сегодняшней охоты, то пронзила бы краба копьем и забрала его домой, потому что это любимое блюдо моей тети, а в последнее время она готовит еду. Но теперь, когда мой план изменился, чем меньше мне придется нести с собой, тем лучше.

Я все еще вижу Леми, хотя он убегает все дальше и дальше. У меня всегда было хорошее зрение, а постоянные извержения далеких вулканов Мидланда освещают небо оранжевым заревом, но даже несмотря на это, его становится все труднее разглядеть.

В моей голове мелькает образ моей матери, как всегда, когда я ступаю на эту землю драконов. Это сцена, когда я видела ее в последний раз, на носу квадратного корабля, одинокую у штурвала, а за ее спиной — пятьсот скальных оленей. Хотя я выросла в столице, мне не довелось увидеть, что происходило каждый месяц в заливе Жертвоприношения на окраине города Лерик. Я думала, что олени будут реветь, испуганные тем, что их загоняют на длинную широкую лодку, но меня поразила тишина. Как будто они знали, что их единственная цель в жизни — стать пищей для драконов.

Тишина захватила и мою мать. В ее глазах был тот же взгляд, что и у жертвенных оленей, как будто она всегда знала, что ее судьба сведется к этому — стать пешкой в религии льстецов и лицемеров. Она не отрывала пристального взгляда, пока Черная гвардия удерживала меня на месте перед толпой, заставляя смотреть, как они заставили смотреть на казнь моего отца, а затем, с застывшим взглядом, который я так и не смогла понять, она повернулась и направила лодку к той самой земле, на которой сейчас стою.

Оба мои родителя были так выдержаны и спокойны перед лицом смерти. Я боюсь, что, когда придет мой час, мне будет сложно проявить должное самообладание.

Я вздыхаю и качаю головой, избавляясь от воспоминаний, прежде чем снова обратить внимание на Леми.

Я замираю.

Сердце колотится в горле.

Леми исчез.

А на его месте на краю берега стоит фигура в темном плаще.

Я здесь не одна.