Земля воров

Глава 13

Андор

— Она определенно умеет драться, — замечает Солла, прислонившись к каменному столу рядом со мной и наблюдая, как Штайнер и Бринла сражаются на деревянных мечах посреди двора. Сейчас ясное, бодрое утро, солнце только начинает сушить листву после ночного дождя, и ежедневная тренировка Бринлы уже почти достигла середины.

— Конечно, умеет, — говорю я. Мой взгляд прикован к фигуре Бринлы, не только к плавности ее движений, к тому, как она, кажется, предвосхищает следующее движение Штайнера, но и к ее телу. Кожаные доспехи, которые Штайнер разработал и заказал нашей швее, изготовлены из драконьей чешуи и облегают каждый изгиб ее тела, от упругой попки до груди, даже мягкие линии живота. Я не должен так на нее смотреть — мне следует обращать внимание на ее удары и движения ног и определять, над чем ей нужно поработать, — но ничего не могу с собой поделать.

— Хотя она сражается со Штайнером, — добавляю я, когда Бринла выбивает меч из его рук. — Даже ты победила бы Штайнера.

— Эй, — раздраженно говорит Солла, а затем вытирает руки, покрытые грязью из сада, о мой рукав.

Я стряхиваю грязь.

— Использование твоих умственных способностей не считается. Ты не можешь использовать телекинез против дракона.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает она с вызовом. — Ты когда-нибудь пробовал?

— Нет. И тебе тоже никогда не удастся попробовать.

— А что, если я тоже хочу стать воровкой яиц?

Я бросаю на сестру суровый взгляд.

— Я тебе не позволю. Твое место здесь, в Штормглене. Кто-то должен управлять поместьем, а Маргарель не будет жить вечно.

— Пока Бринла здесь, в доме будет две хозяйки, — говорит она. Мне не нравится дразнящий взгляд в ее глазах, и то, как она улыбается.

— Бринла — это…

— Пленница, я знаю. — Она протяжно вздыхает, а затем прислоняется головой к моему плечу. — Я просто никогда не видела, чтобы с пленницей так хорошо обращались. Она носит мои платья, спит в самой красивой гостевой комнате, ужинает с нами, ей шьют одежду на заказ, у нее есть пес, с которым обращаются лучше, чем с дедушкой, когда он приезжает в гости. Она здесь всего десять дней, а кажется, что была здесь всегда. Не говоря уже о том, как ты на нее смотришь.

Я отталкиваю ее.

— Что ты имеешь в виду, как я на нее смотрю?

— Это отвратительно, — говорит она, поджимая губы для пущей выразительности.

— Не строй из себя дурочку, — говорю я, касаясь ладонью ее лица и отталкивая. — Возвращайся в свой сад и займись делами. Мне кажется, у тебя заканчиваются развлечения.

Она делает вид, что сопротивляется, размазывая грязь по моему лицу, пока я не отодвигаю ее достаточно далеко. Затем она, хихикая, убегает в свой сад, который тянется вдоль стен внутреннего двора.

Смеясь, я вытираю грязь с бороды. Я снова перевожу взгляд на Бринлу и замечаю, что она смотрит на меня с выражением, которое редко бывает на ее лице. На лбу появилась морщина, а во взгляде — странная тоска. Это длится всего секунду, прежде чем Штайнер использует ее рассеянность и бьет мечом по плечу.

— Ты бы умерла, — говорит Штайнер. — Будь внимательнее.

Бринла качает головой, выглядя слегка расстроенной, затем внезапно опускается на руки в положении для отжиманий и бьет ногой по лодыжкам Штайнера, сбивая моего младшего брата с ног.

— Нет, это ты был бы мертв, — говорит она, возвышаясь над ним и отряхивая ладони.

Затем она протягивает ему руку и помогает встать на ноги, хотя я знаю, что моему брату не нужна помощь. Последние десять дней мы наблюдали за Бринлой, ожидая, не проявятся ли у нее способности после приема суэна, но она не изменилась, осталась прежней.

— Еще раз? — спрашивает Бринла, размахивая своим деревянным мечом, как будто может разрубить его надвое.

Штайнер качает головой, потирая задницу в том месте, на которое упал.

— Думаю, мне нужен перерыв. Андор, не хочешь заменить меня? — спрашивает он.

— Я без доспехов, — говорю я, разводя руками, но все равно иду к ним. — Опасаюсь, что она убьет меня.

— Тебе придется рискнуть, — сладко говорит она, а Штайнер бросает мне свой меч.

Я ловлю его в воздухе, даже не глядя на него. Ладно, может быть, я немного выпендриваюсь.

— Ты же знаешь, я люблю рисковать, — говорю я.

— Удачи, — бормочет Штайнер, уходя, и гравий хрустит под его ботинками. — Пойду посмотрю, вернулась ли Мун в гнездо.

При упоминании о его белой вороне лицо Бринлы омрачается.

Я пользуюсь моментом и наношу удар, касаясь ее другого плеча клинком.

— Вот, ты снова умерла.

Она бросает на меня страдальческий, и одновременно раздраженный взгляд.

— Эй, — говорю я, стараясь удержать ее внимание. — Мун скоро вернется. Полет отсюда до Земли изгнанников занимает четыре дня. Вероятно, еще один день уйдет на поиски твоей тети в подземном городе, а потом четыре дня на обратный путь.

— Это девять дней.

— И сегодня десятый. Птице мог понадобиться отдых. — Я делаю выпад, чтобы снова коснуться ее, но на этот раз она действует быстро. Она ловко поднимает свой меч и почти выбивает мой из рук.

— А! — вскрикиваю я, ухмыляясь. — Вот так. Покажи себя.

— Тебе не понравится, если я это сделаю, — говорит она с улыбкой, и я снова наношу удар. Она рычит, уворачиваются, ее ноги двигаются плавно, и я не могу до нее дотянуться. Затем она отбивает мой меч, не давая мне нанести удар с другой стороны.

— Ты думаешь, я не переживу, если прольется немного крови? — говорю я, отступая назад и не отрывая взгляда от ее теплых карих глаз, чтобы она не могла предсказать мой следующий шаг. Самая простая ошибка — позволить глазам выдать твой план.

— Я полагаю, ты можешь просто исцелить себя, не так ли? — спрашивает она.

— На самом деле, нет, — говорю я, уклоняясь от ее широкого удара. — Мои способности так не действуют.

— А как они действуют? — спрашивает она, пытаясь полоснуть меня по шее. Я вовремя блокирую ее меч.

— Ты так интересуешься исцелением, — говорю я. Она то и дело спрашивает меня об этом, но я не очень охотно отвечаю. Уверен, однажды она все узнает. Удивлен, что мой дядя еще не рассказал о моей неудаче за обеденным столом.

— Может, у меня есть скрытый мотив, — тихо говорит она, блокируя удар.

— Например?

Она смотрит на меня, открывает рот, как будто хочет что-то сказать. В ее глазах идет война, и это не та война, в которой сражаются на мечах. Затем она качает головой и с рыком бросается на меня, почти вонзая свой меч в мое сердце, но в последний момент отступает.

Я задерживаю дыхание, чувствуя, как острый кончик меча проникает в мою рубашку и колет кожу. Хотя он вырезан из дерева, я не сомневаюсь, что она убила бы меня, если бы нанесла удар со всей силы.

Она с трудом сглатывает и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Прости. — Она резко убирает меч и поворачивается ко мне спиной, качая головой и уперев руки в бедра.

— Не извиняйся, — говорю я ей вслед, когда она отходит на несколько шагов. Я смотрю на Соллу, которая стоит в своем саду, пристально наблюдая за нами из-за куста бузины. Она пожимает плечами. Тем временем Леми, который дремал на солнце у подножия фонтана, поднимает голову и с беспокойством смотрит на Бринлу.

Я иду за ней.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, стараясь говорить мягко.

Я хочу протянуть руку и положить на ее плечо, но боюсь, что она оттолкнет меня.

— Я в порядке, — отвечает она, медленно поворачиваясь ко мне. Она морщится, проводя тыльной стороной ладони по лбу. — Просто устала.

Ну конечно. Дело не в этом. Тем не менее, я говорю ей:

— Возможно, мы слишком сильно тебя нагружаем. Тебе нужно отдохнуть. Я забываю, что ты не…

— Одна из вас? — резко перебивает она меня.

Я делаю шаг к ней, сдерживая желание взять за руку, хотя бы на мгновение.

— Поверь мне, это благословение, то, что ты не одна из нас.

В ее глазах снова появляется взгляд, словно у нее что-то на уме. Почему она не может просто сказать? Я бы сошел с ума, если бы мне пришлось держать свои чувства в себе.

— На днях, — говорит она тихим голосом, бросая взгляд на Соллу, которая снова опустила голову и подрезает маленькое деревце, — когда ты сказал, что не уверен, можешь ли лечить болезни? Ты когда-нибудь пробовал? Кто-нибудь из твоей семьи обращался к тебе с болями в спине или головной болью от похмелья?

У меня перехватывает горло, и я с трудом сглатываю стыд.

— Нет. Никто не обращался.

— Правда? — спрашивает она, и в ее глазах появляется надежда. Мне не нравится этот взгляд.

— Правда, — говорю я ей. И на то есть веская причина.

— Тогда откуда ты знаешь, что не можешь? — спрашивает она, глядя на меня одновременно умоляющим и пристальным взглядом. — Послушай, я видела, что ты сделал с Леми. Я не знаю, был ли он действительно мертв, когда дракон придавил его, но видела, как ты его исцелил. Просто тогда я этого не знала. Если ты можешь сделать это…

— Он всего лишь пес.

Ее взгляд становится язвительным.

— Он не просто пес.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Он не человек. К тому же, у него есть способности. Его сложнее убить.

— Ты исцелил его, — говорит она. В ее голосе есть какая-то серьезность, которая трогает что-то мягкое глубоко внутри меня. — Так что, может быть, ты сможешь исцелить и меня.

Я удивленно моргаю, затем окидываю ее взглядом с ног до головы, как будто ищу какие-то очевидные раны.

— Ты поранилась или…?

— Знаешь что, забудь об этом, — быстро говорит она, поворачивается и уходит.

На этот раз я протягиваю руку и хватаю ее за предплечье, заставляя повернуться ко мне. Я притягиваю ее к себе, настолько, что она тихо вскрикивает, но не отпускаю и мне все равно, если я слишком назойлив.

— Скажи мне, что с тобой не так, — говорю я, и мой голос звучит хрипло и нетерпеливо. — Что нужно исцелить?

В ее глазах вспыхивает негодование.

— Отпусти меня, — практически рычит она, извиваясь в моих объятиях.

Я вздыхаю и отпускаю ее. Я ожидаю, что она снова уйдет, но она остается на месте, всего в футе от меня. Воздух пахнет базиликом и разогретым на солнце камнем, но есть еще что-то, сладкое, как мед, что, кажется, исходит от нее. По какой-то причине мне трудно дышать.

— Это… личное, — начинает она, настороженно прищуриваясь.

— Ты можешь мне рассказать. Я никому не скажу.

Не похоже, что она верит мне.

— Я обещаю, — продолжаю я. — Я бы никогда не сделал этого. Я держу свое слово.

— Это немного неловко, — говорит она, переводя взгляд на Леми у фонтана, хотя у меня есть ощущение, что она просто избегает моего взгляда. Я все равно смотрю на нее, уговаривая продолжать.

Она вздыхает и трет лоб тыльной стороной ладони.

— Каждый месяц у меня случаются боли внизу живота. Иногда они длятся несколько дней, иногда — целую неделю. Иногда накатывает посреди лунного цикла без всякой причины, чтобы добить меня, когда я и так в плохом состоянии. С тех пор как я здесь, у меня их не было, но… я знаю, что они скоро начнутся. Так бывает всегда.

Я хмурюсь.

— Ты была у врача?

Ее лицо искажается в гримасе.

— А ты как думаешь? Да. Я была у нескольких врачей. Но их посещение стоит дорого, даже на Земле изгнанников, и они не могут мне помочь. Только один врач предложил операцию, но пока мы не смогли найти хирурга, который сделал бы ее по цене, которую я могу себе позволить, или вообще отнесся к этому серьезно. Они считают это женскими проблемами. Если ты понимаешь, о чем я.

Я киваю.

— Это как-то связано с тем, что у тебя раз в месяц бывает кровотечение?

Она откидывает голову назад, как будто я сказал что-то скандальное.

— Что? — продолжаю я. — Такое бывает. Я знаю об этом. Я даже был с женщиной, когда у нее…

Ее глаза расширяются, а щеки заливает румянец.

Я прочищаю горло. Ей не нужно слышать о женщинах, с которыми я спал.

— В любом случае, я знаю. Конечно, об этом не часто говорят, но я знаю. Так что боль может быть связана с этим.

Она кивает, нервно кусая губы.

— Я гарантирую, что то, что переживаю, гораздо хуже, чем то, что переживают другие женщины. — Она сглатывает и отводит взгляд. — Нам не следует вести этот разговор.

— Почему нет? — Я хмурюсь, скрестив руки.

— Потому что, как уже сказала, это личное, и я знаю, что женские проблемы обычно не обсуждают с мужчинами.

— А, но ты же воровка, Бринла, а не дама. — Это вызывает слабую улыбку на ее лице, и я продолжаю, в моем голосе слышится серьезность. — В любом случае, я должен знать. Ты попросила вылечить тебя, и я сделаю все, что в моих силах. Возможно, я не смогу избавить тебя от этого навсегда, но смогу унять боль. Хотя я думаю, что нам следует обсудить это со Штайнером. У него есть маковая смола, которая должна помочь. Возможно, у него даже есть какой-то эликсир, который, э-э, остановит эти циклы.

— Хорошо, — говорит она, громко выдыхая. — Но я уже пробовала маковую смолу. Мне нужно принимать слишком много, чтобы избавиться от боли, и я буду спать целую неделю. Я не могу себе этого позволить, не с моей работой. И я уже много лет пью чай, который прописал мне врач, каждый месяц, и он сдерживает кровотечение. Так что на одну проблему меньше. Но он не снимает боль. Когда мы вернемся за Эллестрой, мне нужно будет запастись им.

— Если ты расскажешь Штайнеру, из чего он, я уверен, он сможет его повторить. Ты видела теплицы, которые у него есть сбоку от дома, прямо за его лабораторией. У него есть все, что нужно, и он любит вызовы.

— Я не уверена, насколько удобно рассказывать все это твоему младшему брату.

— Но ты рассказала мне, — замечаю я. — В чем разница?

Она изучает меня в течение нескольких секунд, ее взгляд скользит по моим губам, носу, затем глазам. — Я не знаю, — медленно говорит она.

— Может быть, потому что ты мне доверяешь? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой тон оставался игривым и беспечным, и пытаясь скрыть истинную надежду в своем голосе.

Ее выражение лица меняется, в глазах появляется жесткость.

— Нет. Я не думаю, что когда-нибудь буду доверять тебе.

Затем она проходит мимо меня, задевая плечом, и уходит, оставляя после себя аромат меда.

***

После ужина я решаю навестить своего младшего брата. Дверь в лабораторию Штайнера приоткрыта, и я заглядываю внутрь, чтобы увидеть, что задняя дверь, ведущая в вольер для птиц, теплицы и сад, широко открыта, и в помещение проникает прохладный вечерний ветерок.

— Эй? — зову я, проходя через лабораторию, пока не замечаю Штайнера, появившегося в дверном проеме с взволнованным выражением лица.

Он идет мне навстречу, и я вижу Мун, сидящую на его руке, ее пернатое тело совершенно белое на фоне черной одежды Штайнера. За ними появляется лавандовая голова Бринлы, хотя она выглядит скорее встревоженной.

— Мун вернулась, — отмечаю я очевидное. — Надеюсь, с хорошими новостями.

Штайнер кивает и смотрит на птицу.

— Скажи ему, Мун.

— Я встретилась с Эллестрой Дун, — говорит птица, ее грозный клюв приоткрыт, хотя голос Мун, как всегда, звучит в моей голове. — Я передала ей сообщение. Сначала она пыталась побить меня метлой. В конце концов я заставила ее выслушать меня. Она говорит, что будет ждать вас через несколько недель.

— Спасибо, — говорю я вороне.

Она издает звук, как будто прищелкивает языком, затем прыгает на плечо Штайнера и вылетает за дверь, и Бринла вовремя пригибает голову, когда ворона улетает в ночь, чтобы устроиться на ночлег.

— Я же говорил, что Мун вернется, — говорит Штайнер, удовлетворенно поднимая брови.

Тем не менее, Бринла не выглядит убежденной.

— Как Мун разговаривает? — спрашивает она, когда Штайнер закрывает дверь.

— Вороны очень умные, — отвечает он. — Умнее, чем ты думаешь.

— Да, но я имею в виду, что слышу ее в голове. — Она делает паузу. — Ты дал птице суэн.

Он качает головой.

— Нет, хотя подозреваю, что она могла принять его еще до того, как я ее нашел. Она выпала из гнезда, даже не став оперившимся птенцом. Возможно, ее родители каким-то образом принесли его в гнездо. Но кроме Леми я никогда не видел случаев, когда суэн действовал на животных, так что возможно, эта птица просто… обладает магией. Каким-то образом.

— Так ты ее не учил, — говорит она, поправляя вырез платья, выставляя напоказ свою грудь. Я стараюсь не смотреть.

Штайнер смеется, не обращая внимания на ее декольте.

— О, я научил Мун всему, что знаю. Она впитывает знания как губка. Но я ученый. Я не маг.

— Не знаю, — говорю я ему. — Иногда мне кажется, что это одно и то же.

Он пожимает плечами и направляется к своему столу.

— Кстати, отец просит вас обоих присоединиться к нам в большом зале, — говорю я.

Штайнер и Бринла одновременно устало вздыхают.

— Эй, я тоже не хочу туда идти, — говорю я им. — Но вы знаете, каким он становится после дня охоты. Хочет выпить и убедиться, что мы все поклоняемся ему.

— Я пережила ужин, полный колкостей от твоего отца, твоего дяди и даже от Видара, — говорит Бринла. — Я бы предпочла избежать повторения этого при возможности.

— Я знаю. Прости, — говорю я. — Один бокал, и я выведу тебя под каким-нибудь предлогом.

— А как же я? — спрашивает Штайнер.

— Ты сам по себе, брат, — говорю я. Затем протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев спины желтого платья Бринлы. Это платье наша швея сшила для нее на заказ, вместе с доспехами и другими вещами. Вырез сзади и спереди низкий, а ткань тонкая и мягкая, настолько, что я чувствую тепло ее тела через ткань.

Было бы так легко сорвать с нее это платье, думаю я.

Затем меня охватывает такая острая и сильная волна желания, что я чувствую, как мои ногти слегка впиваются в нее, и она пытается отойти в сторону.

Я громко сглатываю и снова прижимаю к ней руку.

— Пойдем, — говорю я, чувствуя, как жар разгорается в моем члене, возбуждаясь без всякой причины. Она оглядывается на меня через плечо с недоуменным выражением лица, как будто ощущает перемену.

Она позволяет мне вывести ее в коридор, прежде чем я наконец опускаю руку, мое сердце бешено колотится о ребра.

— Да, кстати, — шепчу я, когда мы проходим мимо кухни. Именно в этот момент Леми высовывает голову. Он стал проводить много времени с поваром до и после ужина и остается на кухне, не проявляя ни малейшего желания присоединиться к нам. — Если мой отец заговорит о планах следующего рейда, не упоминай свою тетю.

Она удивленно оглядывается на меня.

— Почему?

— Он не знает.