Невозможная хозяйка таверны "Драный кот"

Глава 33

Сопроводить — такая сухая, официальная формулировка. Я невольно улыбнулась: его подчёркнутая вежливость вдруг показалась удивительно милой. Если Хокон действительно принимает меня только как объект защиты, зачем звать на ярмарку? Практика закончена, его обещание выполнено. Он может просто уйти. Но вместо этого… Странно. Что-то в моих выводах не сходилось. Где-то в размышлениях я зашла не туда.

Я подозрительно посмотрела на заклинателя, и впервые за всё время заставила себя просто наблюдать, а не делать поспешные выводы. В его позе читалось напряжение. Он всё ещё отводил взгляд, но его пальцы нервно постукивали по перилам — такой нехарактерный для Хокона жест.

Это маленькое проявление неуверенности от сильнейшего заклинателя империи показалось мне таким трогательным, совсем не похожим на недавнюю наглость. В последние дни, находясь под влиянием Фрейи, Хокон был пугающе властным. Сейчас передо мной стоял сильный, но удивительно осторожный в проявлении чувств мужчина.

— На мече это недолго, — добавил он с проскользнувшим в голосе беспокойством, потому что я так и не ответила.

В том, как тщательно весь разговор он подбирал слова, как старался держать дистанцию, читалось… волнение? Неужели благородный заклинатель Хокон Хаоран, способный призвать бурю одним жестом, сейчас нервничает, пригласив меня на ярмарку?

— Я бы хотела, — тихо сказала, и его плечи едва заметно расслабились.

Это маленькое движение, эта крошечная демонстрация уязвимости от безупречного Хокона заставила моё сердце пропустить удар, чтобы тут же забиться с безумной скоростью. Может быть, я слишком рано решила, что не так важна ему? Похоже, стоит перестать решать за него, что он думает и чувствует. Не блуждать в прошлом, ища сложные хитросплетения совершённых или нет поступков, а просто быть здесь и сейчас.

По воле Хокона духовный меч соткался из серебристого тумана, окружённый едва заметным сиянием магии воздуха. В сгущающихся сумерках он казался живым продолжением своего хозяина. Заклинатель легко встал на клинок и протянул мне руку.

— Позволь помочь, — мягко произнёс, и я замешкалась.

Его ладонь была раскрыта в приглашающем жесте. Не требование, как раньше, а именно предложение, которое я могла принять или отвергнуть. От этого простого проявления уважения к моему выбору в груди разлилось приятное тепло. Интересно, Хокон поступает так, поняв, что мягкая сила работает эффективнее, или действует неосознанно?.. Ётуны подери!

Я одёрнула себя и вложила свою ладонь в его, невольно отметив, как от этого простого прикосновения по коже бегут мурашки. Хокон, сохраняя поразительную невозмутимость, помог мне встать на меч впереди него. Его действия были уверенными и бережными.

Руки заклинателя легли мне на талию. Прикосновение было почти невесомым, но этого оказалось достаточно, чтобы остатки недоверчивых мыслей, наконец, истаяли, оставляя только приятное волнение. Я невольно прислонилась к груди Хокона, ощущая тепло даже сквозь слои одежды. Заклинатель замер, но не отстранился, а затем его хватка стала крепче, надёжнее.

Внизу простирались воды фьорда, окрашенные в глубокие пурпурные тона угасающего заката. Впереди виднелись огни фонарей — они разгорались всё ярче по мере того, как сгущались сумерки. Когда мы приблизились к ярмарке, я невольно затаила дыхание от открывшегося вида.

Площадь предстала перед нами россыпью огней. Фонарщики как раз заканчивали зажигать последние бумажные фонари, окрашенные во все оттенки красного и золотого. В их мерцающем свете площадь казалась волшебной, словно из древних легенд.

Заклинатель направил меч к тихому переулку чуть в стороне от основного веселья. Когда мы приземлились, его руки задержались на моей талии чуть дольше необходимого, но стоило мне обернуться, как он уже отступил, сохраняя вежливую дистанцию.

Вечерняя ярмарка оказалась совсем другой, не похожей на деловую суету, что была днём. Воздух был насыщен ароматами: освежающий запах мелиссы переплетался с тонким благоуханием жасминового чая и свежей выпечки с корицей. Звуки музыки сплетались с гомоном толпы и выкриками торговцев.

— С чего бы ты хотела начать? — спросил Хокон, и за официальным тоном проскользнула искренняя заинтересованность.

Я растерянно замерла у входа на ярмарку, ошеломлённая буйством красок и звуков. Праздничная суета кружилась вокруг, подобно осенним листьям на ветру: артисты с огненными артефактами рисовали в воздухе сверкающие узоры, торговцы зазывали покупателей к прилавкам со сладостями, откуда доносились дразнящие ароматы, а у дальнего шатра начиналось представление кукольного театра.

Хокон стоял рядом, терпеливо ожидая, пока я освоюсь. Он держался на почтительном расстоянии, словно опасаясь спугнуть меня неосторожным движением.

— Я не знаю, — призналась я сокрушённо. — Здесь столько всего…

— Позволь показать тебе самые интересные места, — в уголках его губ промелькнула мягкая улыбка, и он сделал приглашающий жест, не прикасаясь, но словно готовый поддержать, если понадобится.

— Ты здесь уже был?

— Здесь нет, но все ярмарки примерно одинаковые, — ответил заклинатель.

Манящий аромат сладостей заставил мой желудок напомнить о пропущенном обеде. Хокон, заметив мой невольный интерес, повёл меня к прилавку, где торговец как раз готовил маленькие рисовые шарики на палочке, покрытые сиропом. Они были ещё тёплыми, когда заклинатель протянул мне порцию. Первый шарик оказался нейтральным со сладковато-нежным вкусом. Второй приятно удивил освежающей мятой. А последний растаял во рту сладостью спелой вишни.

— Попробуй это, — Хокон протянул мне клубнику на палочке, покрытую тонким слоем карамели, словно ягода увязла в стекле.

Хрустящая карамель треснула, и сладкий, с едва уловимой кислинкой, сок клубники наполнил рот.

— Это очень вкусно! — не удержалась я от восклицания.

— Говоришь так, словно никогда не пробовала, — в его голосе промелькнуло удивление.

— Так и есть, — я пожала плечами, стараясь скрыть внезапную неловкость. — В Северных чертогах раньше такого не было, а в столице было не до ярмарок.

Хокон внимательно посмотрел на меня, и в его взгляде промелькнуло понимание вместе с сожалением. Не говоря ни слова, он начал выбирать разные фрукты в карамели, словно намереваясь восполнить всё упущенное мной за эти годы.

У другого прилавка со сладостями внезапно возникла суматоха: какой-то мальчишка случайно толкнул поднос с десертами. Хокон среагировал мгновенно: легкое движение воздуха, и я оказалась развернута спиной к брызгам сиропа и защищена тонким воздушным щитом. Руки заклинателя на мгновение коснулись моей талии, но он тут же отстранился, словно обжёгшись.

— Осторожнее, — произнёс он так тихо, что я едва расслышала его сквозь шум толпы.

Пытаясь скрыть смущение от его мимолетного прикосновения, я перевела взгляд на соседний прилавок. Среди россыпи тканей мой взгляд зацепился за шелковый шарф бирюзового цвета. По тонкой ткани словно плыли облака, а по краям вились вороны-вестники, создавая причудливый узор.

— Красиво, — выдохнула я невольно.

Хокон проследил за моим взглядом и, не говоря ни слова, направился к торговцу. Я поспешила за ним, чтобы остановить — такие вещи стоят недёшево, а я все свободные деньги потратила на заколку с небесным камнем ещё днём. Но заклинатель уже вел неспешный торг, в его манере не было ни капли высокомерия — только спокойная уверенность человека, знающего истинную ценность вещей.

— Позволь? — он развернул шарф, вопросительно глядя на меня.

Я кивнула, и он осторожно накинул шелк мне на плечи. Прохладная ткань скользнула по коже, вызвав невольную дрожь. Заметив это, Хокон на мгновение замер, но быстро справился с собой. Только дрогнувший уголок губ выдал его волнение за безупречно спокойным фасадом.

Торговец начал показывать различные способы ношения шарфа, и я с удивлением заметила, как внимательно Хокон слушает, словно каждая деталь была важна.

— Можно, попробую? — спросил он, когда речь зашла о традиционном способе завязывания.

После моего кивка заклинатель бережно собрал мои волосы, чтобы они не мешали, стараясь не касаться кожи. Но даже эти осторожные движения отдавались мурашками по телу. Я чувствовала, как замирают его пальцы при случайных прикосновениях, выдавая плохо скрываемое волнение.

— Тебе очень идёт, — произнёс он с той особенной мягкостью в голосе, от которой я ощутила, как щёки предательски краснеют.

Чтобы скрыть смущение от его взгляда, полного затаённой нежности, я огляделась по сторонам. Неподалёку группа артистов готовилась к представлению о первых небожителях.

— Смотри! — я указала на небольшую площадку, радуясь возможности отвлечься от непривычных ощущений.

Хокон позволил увлечь себя, и вскоре мы оказались среди зрителей. Актёры искусно использовали простые артефакты, создавая иллюзию сложной магии. Я настолько увлеклась происходящим, что не сразу осознала: Хокон встал чуть позади, словно создавая для меня островок спокойствия в праздничной суете. От заклинателя исходил едва уловимый аромат сандала и лотоса, а его присутствие странным образом успокаивало.

Особенно впечатляющей оказалась сцена полёта первых небожителей — огненные фигурки парили в воздухе, оставляя за собой светящиеся следы.

— Красивая постановка, — заметил Хокон, и его голос прозвучал неожиданно близко, — Но на самом деле всё было несколько иначе.

— Откуда ты знаешь? — я невольно подалась назад, ища защиты от толпы, и только потом осознала, что прижалась к его груди.

— В библиотеках школ заклинателей хранятся уникальные древние свитки, — произнёс он тихо, не отстраняясь, но и не пытаясь удержать меня. — Первые небожители не возносились в Асгард — они пришли туда по радужному мосту.

— А что ещё говорится в этих свитках? — я повернула голову, пытаясь увидеть его лицо, и замерла, осознав, насколько близко мы оказались.

— Там описано, как первые люди достигли бессмертия, — его дыхание легко коснулось моего виска. — Они искали не силу, а мудрость, стремились помочь миру, и боги оценили их бескорыстие.

— В доступных мне книгах об этом почти ничего нет, — я нахмурилась, невольно придвигаясь чуть ближе, когда мимо протиснулась шумная компания.

— Если хочешь, я могу рассказать тебе больше, — в голосе Хокона прозвучала особенная мягкость, и на мгновение его рука невесомо коснулась моего плеча, защищая от толпы. — В трактатах говорится, что бессмертие — это не награда, а ответственность.

Внезапный порыв хитрого ночного ветра растрепал мои волосы, и прядь упала на лицо. Хокон осторожно заправил её за ухо, и его пальцы на долю секунды задержались возле моей щеки, но он тут же отстранился, словно опасаясь переступить невидимую черту.

— Кстати, — немного нервно улыбнулась я, испытывая волнение. Такие прикосновения заклинателя оказались более смущающими, чем напористые действия. — В разных источниках по-разному описывается создание мира, — ища, на что отвлечься, вспомнила, что информация в трактате об аврорной магии не сходилась с источниками в столичных библиотеках.

— Мне казалось, что в публичных книгохранилищах доступна только одна версия, — нахмурился Хокон.

— А как же сказки? — парировала я.

— Ты про северную сказку о Небесном Посланнике? — заклинатель удивлённо склонил голову.

Показалось, что Хокон совсем забыл про раскрытый Чендлером мой секрет. Ему понадобилось пару мгновений, прежде чем понять, что я действительно считаю сказки достоверными источниками, а после вспомнить причину моей уверенности. Сложно не верить, когда являешься подтверждением их правдивости. Похоже, Хокон использовал новое знание обо мне только как инструмент для более эффективного проведения практики по усилению моей связи со стихиями и даже не задумывался о возможной личной выгоде. Это оказалось удивительно приятным открытием. Значит, для него действительно не важно наличие у меня третьей силы?

В тот же момент невесомое, но давящее коснулось моей головы.

Хокон опустил полог тишины, из-за которого проходящие мимо люди не могли разобрать, о чём мы говорим. А я мысленно отругала себя за беззаботность: посреди ярмарки затронула тему аврорной магии. Хотя в Северных чертогах сказки об аврорах и Небесном Посланнике знают все, так что, вроде бы, ничего особенного я не успела сказать. И всё же я была благодарна заклинателю за то, что он позаботился о сохранении моего секрета.

— Теперь я начинаю понимать, почему исследования этой версии хранятся только в архивах школ, — несмотря на опустившийся полог тишины, Хокон говорил тихо. — Легенда о Небесном Посланнике всегда казалась мне просто красивой историей о первородном свете Шэн-Хейма, но ты являешься подтверждением именно этой версии создания мира.

Он повёл меня к небольшой скамье, укрытой от толпы деревьями.

— Ты так легко поверил Чендлеру на слово, — подозрительно посмотрела на заклинателя, когда мы сели.

— Было сложно не поверить, учитывая, что во время практики я почувствовал в тебе незнакомую магию, но посчитал, что переутомился и что-то перепутал, — улыбнулся он. — Я встречал трактаты, в которых говорится, что Небесный Посланник — источник магии мира. Он породил четыре стихии, а его ядро — сама суть магии.

— Но в северных сказках, — я замялась, подбирая слова, — Говорится не только о создании стихий. Там есть упоминания о самой природе света, что она — фундаментальная сила, и авроры — мостик между магией и человеком. Они, — я на мгновение задумалась, вспоминая трактат. — Словно сердце в великом потоке жизни. Как сердце направляет кровь по телу, так аврор способен влиять на течение магических потоков в мире.

— В каком смысле влиять? — в голосе Хокона прозвучал неподдельный интерес исследователя.

— Магия — живая сущность, — слова полились сами собой, словно прорвав плотину многолетнего молчания. — Она струится по незримым путям, питая всё сущее. Дышит, меняется, растёт. И авроры помогают этим потокам течь правильно, удерживают баланс между стихиями. Как маяк, не дающий миру сбиться с пути.

Я резко оборвала себя, в ужасе осознав, сколько всего только что выболтала. Годами я хранила свой секрет, научилась отмалчиваться, уходить от разговоров, а сейчас запросто выдала несколько строк из трактата, который мне дал Сунь Укун. Почему рядом с Хоконом я не могу держать язык за зубами? Ещё и вела себя высокомерно в прошлые дни.

А может, я проболталась, потому что эта ответственность — стать маяком для магии мира — оказалась слишком тяжёлой для меня?

— В доступных источниках таких подробностей нет, — Хокон задумчиво прикрыл глаза, явно силясь вспомнить что-то подобное. — Даже в архивах школы заклинателей информация о природе света довольно скудная. Откуда, — Хокон посмотрел на меня и запнулся, заметив моё смятение. — Прости, если задаю слишком личные вопросы.

— Дело не в этом, — я нервно сжала руки, не зная, стоит ли говорить о трактате. — Просто это сложно объяснить.

— У тебя есть причины не доверять мне, — в его голосе не было обиды, только понимание.

— Нет, — я покачала головой, собираясь с мыслями. — Дело в том, что, — я замолчала, не находя правильных слов. Стоит ли ему узнать про трактат? Если да, то как объяснить, откуда он у меня, не упоминая ни Локи, ни Сунь Укуна?

Хокон молча ждал, не торопя меня, и в его терпеливом молчании было больше поддержки, чем в любых словах.

— Знаешь, — мягко улыбнулся заклинатель, когда пауза затянулась. — Некоторые тайны требуют времени. Хочешь пить?

Я благодарно кивнула, чувствуя, как отпускает внутреннее напряжение. Хокон поднялся и протянул мне руку, помогая встать. Его пальцы на мгновение сжали мои чуть крепче, словно говоря, что он готов ждать, когда я смогу довериться. Я поймала себя на мысли, что впервые встречаю человека, который умеет так бережно обходиться с чужими секретами.

У прилавка с напитками торговец как раз начал заваривать редкий сорт чая из Южных степей, и пока мы ждали, Хокон стоял рядом — достаточно близко, но не слишком, чтобы это казалось навязчивым.

— Осторожно, горячий, — предупредил он, протягивая мне чашку.

Его пальцы невесомо коснулись моих, и по телу пробежала дрожь, не имеющая ничего общего с температурой напитка. Аромат чая смешивался с запахом сандала и лотоса от одежды Хокона, создавая головокружительное сочетание.

— Расскажешь что-нибудь ещё про библиотеки заклинателей? — спросила я, пытаясь отвлечься от непрошеных мыслей о его близости. — Может, какие-то ещё интересные исследования о магии?

Хокон начал рассказывать о тонкостях управления стихиями, и я невольно заслушалась тем, как интересно и понятно он говорит о сложном подходе к магии у заклинателей. А когда я задавала уточняющие вопросы, он словно светился изнутри, и это было невероятно красиво. Но даже увлечённый разговором, Хокон оставался внимательным — едва заметным движением руки отводил потоки воздуха, защищая меня от случайных толчков в толпе.

Его внимательность проявлялась в мелочах: не только в том, как он защищал от толпы, но и в том, как умел слушать. Заклинатель не стал расспрашивать о странных познаниях в магии, вместо этого увлечённо рассказывал о традициях заклинателей, словно чувствуя, что мне важно узнать об этом больше. Рядом с ним впервые не приходилось следить за каждым словом.

Я заметила, как Хокон едва заметно морщится от особенно громких звуков праздника. В этом простом проявлении уязвимости было что-то трогательное — безупречный заклинатель тоже мог уставать.

— Может, отойдём немного от шума? — предложила, удивляясь собственной смелости.

Взгляд Хокона потеплел. Кажется, ему стало приятно от такого незначительного проявления заботы с моей стороны. Мы свернули в более тихую часть ярмарки, где расположились торговцы книгами и артефактами. Здесь можно было спокойно рассматривать товары, не опасаясь толчков толпы.

У прилавка с книгами мой взгляд зацепился за редкое издание легенд о первых небожителях. Потянувшись за фолиантом, я не заметила, как накренила стопку соседних томов. Хокон среагировал мгновенно — одной рукой подхватил падающие книги, а другой придержал меня за плечи. Его движения были настолько плавными, что со стороны могло показаться, будто ничего не случилось.

— Любопытство может быть опасным, — в голосе заклинателя промелькнула улыбка, но руку с моего плеча он не убрал, словно забыв о необходимости отстраниться.

— Знаешь, — я провела пальцами по корешку книги, не решаясь взглянуть на него, — Меня всегда удивляло, почему в разных источниках настолько различаются описания пути к бессмертию.

— Потому что каждый путь уникален, — его пальцы на моём плече чуть дрогнули. — Существует учение, что бессмертие — это не финальная цель, а новый этап служения миру.

— Служения? — я невольно подалась назад, опираясь на его ладонь.

— Да. Каждый небожитель становится своего рода посредником между смертными и богами, — его пальцы чуть сильнее сжались на моём плече. — Они приходят в Асгард не просто так, а чтобы рассказать богам о проблемах нашего мира.

— Но разве боги сами не видят эти проблемы? — я перебирала страницы, не в силах оторваться от его объяснений.

— Видят, но иначе. Им нужен взгляд того, кто прошёл путь от смертного к бессмертному, кто понимает обе стороны, — Хокон говорил с какой-то особенной убеждённостью. — Поэтому небожители так важны — они помогают богам лучше понимать нас.

В более тихой части ярмарки мы остановились послушать старого скальда, исполняющего незнакомую мне балладу про лягушек на пиру Фрейи. Я приостановилась, заслушавшись историей, и насмешливо фыркнула, поняв, что богиня ещё мягко отреагировала на шутку Царя обезьян. Просто перестать звать на пиры — слишком лёгкое наказание. Да и наказание ли это для Сунь Укуна?

— Забавная история, — в голосе Хокона проскользнула улыбка. — Чего только скальды не придумают.

— Скальды складывают истории о случившемся, — я многозначительно подняла указательный палец вверх.

— А ты часто бывала в храме Фрейи? — неожиданно спросил Хокон, и странное напряжение в его голосе заставило меня насторожиться.

— Однажды, — замялась, вспомнив свою отчаянную, но глупую молитву.

— О чём ты её просила и почему? — в его словах слышалось беспокойство и вина.

Я посмотрела на Хокона и по его взгляду поняла, что он не просто догадался, почему я отправилась к бессмертной, но и в курсе, что именно просила у неё.

— Боги странно отвечают на молитвы, — наконец произнесла я тихо и криво улыбнулась.

— Да, — в его голосе прозвучала непонятная горечь. — Особенно Фрейя. Она любит преподносить уроки.

Между нами повисло молчание. Что странно: оно не давило. Где-то вдалеке скальд начал новую балладу, но мы уже не вслушивались в слова. Эта тишина между нами казалась особенной. Словно больше не требовалось слов, чтобы чувствовать себя комфортно рядом друг с другом.

Мы полностью отошли от шумной части ярмарки. Здесь фонари горели мягче, создавая уютные островки света. Как-то само собой получилось, что наши руки соприкоснулись, и Хокон осторожно переплел свои пальцы с моими. Прикосновение казалось таким правильным, что я даже не задумалась об этом.

Мы неспешно шли вдоль постепенно пустеющих торговых рядов, и я с удивлением поняла, что впервые за долгое время не нужно было прятаться, контролировать каждое движение и слово, опасаться выдать силу. Рядом с Хоконом можно было просто быть собой.

Этот Хокон был настоящим — не тот, одержимый проклятием Фрейи, и даже не тот идеальный образ, который я лелеяла девять лет. В нём соединились внимательность и сила, умение ждать и готовность защищать. Но главным было его умение быть рядом — не возвышаясь, не подавляя, просто делая мир немного надёжнее одним своим присутствием. От этой тихой поддержки замирало сердце.

— Знаешь, — вдруг произнёс заклинатель, когда мы приблизились к выходу с ярмарки, — я часто представлял, как гуляю с тобой вот так. Прости, если это признание неуместно.

Голос Хокона звучал непривычно мягко, почти уязвимо. В его словах было столько искренности, что в груди разлилось тепло. Я приостановилась и потянула его за руку.

— Хокон.

Он послушно наклонился и заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения слов. В неярком свете дальних фонарей лицо заклинателя казалось особенно красивым — черты смягчились, а в глазах отражались отблески праздничных огней.

Собрав всю свою храбрость, я привстала на цыпочки и потянулась к нему.

Это был совсем короткий поцелуй — лёгкое прикосновение, почти невесомое. Я остановилась прежде, чем в полной мере осознала, на что решилась. Сделав вид, что ничего не было, спешно отстранилась и попыталась пойти дальше. Стало неловко. Вдруг теперь я кажусь навязчивой?

— Вивека, — выдохнул Хокон, удержав меня за руку.

— Ты настоящий намного лучше, — прошептала я, боясь поднять взгляд. — Лучше, чем я представляла.

Свободной рукой он осторожно коснулся моей щеки, словно прося посмотреть на него. В этом жесте было столько нежности, что я не стала сопротивляться. Мгновение мы просто стояли, глядя друг на друга. Хокон невесомо гладил мою щёку, словно опасался спугнуть момент более решительным прикосновением. В его глазах плескалось столько эмоций — удивление, нежность и в самой глубине желание, от которого перехватывало дыхание, но которое больше не пугало.

— Прости меня, — тихо сказал он. — За то, что пугал тебя. За то, что принимал решения за тебя. За то, что не решался открыто подойти, — заклинатель судорожно выдохнул. — Я должен был справиться с проклятьем Фрейи раньше, но…

— Не стоит, — я покачала головой и улыбнулась.

Подняв руку, я на мгновение замешкалась. Сейчас наша разница в росте ощущалась особенно остро. Даже сильнее, чем во время поцелуя. Хокон, словно почувствовав мое намерение, чуть склонился, делая прикосновение возможным. Впервые я позволила себе дотронуться до его щеки, повторяя жест заклинателя. Кожа под пальцами оказалась удивительно гладкой и теплой. Сейчас, глядя в его глаза, полные искренней нежности, я понимала, насколько теперь неважно то, что было раньше.

— Позволишь показать тебе кое-что? — голос Хокона прозвучал непривычно хрипло.

И я завороженно кивнула, не в силах отвести взгляд от заклинателя. Где-то вдалеке послышались первые залпы фейерверков — ярмарка готовилась к завершению дня. Хокон быстро призвал духовный меч, и помог мне встать на него. В этот раз его прикосновения были особенно бережными, словно я была сделана из хрупкого фарфора.

Мы поднялись в небо, и открывшийся вид заставил меня затаить дыхание. Под нами раскинулась ярмарка, освещённая множеством огней. Хокон направил меч к небольшому утёсу, нависающему над фьордом. Там обнаружилась укромная площадка, защищённая от ветра выступом скалы.

Когда мы приземлились, заклинатель не спешил отпускать. Он бережно обнимал меня за талию, и я не стала отстраняться, чувствуя, как сильно бьётся его сердце.

— Мне показалось, что отсюда будет лучший вид на фейерверки, — тихо сказал заклинатель, и от его дыхания по шее пробежали щекотные мурашки.

Словно в подтверждение его слов, небо озарилось очередной россыпью огней. Фейерверки взмывали ввысь, расцветая причудливыми узорами. Хокон создал вокруг нас тёплый кокон воздуха, защищая от прохладного ночного ветра с фьорда. В этом маленьком пространстве, окружённом его магией, я почувствовала себя невероятно защищённой. Заклинатель чуть сильнее прижал меня к себе, и я откинула голову ему на грудь.

— Я так долго мечтал об этом, — вдруг прошептал он, зарываясь носом в мои волосы. — Просто быть рядом с тобой. Иметь право обнимать тебя.

Признание Хокона, произнесённое так тихо и интимно, заставило меня встрепенуться. Развернувшись в его объятиях, я серьёзно посмотрела ему в глаза, в которых отражались всполохи фейерверков.

— У тебя всегда было это право, — строго сказала. — Просто ты слишком долго держался в тени, а после слишком резко, спасибо Фрейе, решил наверстать упущенное. Уж не знаю, что тебе за видение послала аврорная магия, — я запнулась и смутившись договорила. — Может, всё же расскажешь?

Хокон коснулся моей щеки, очерчивая линию скулы большим пальцем и лукаво улыбнулся. Его взгляд оставался нежным, но в глубине льдисто-серых глаз плясало тёмное пламя.

— Зачем рассказывать, если можно показать? — хрипло сказал и медленно, давая мне последнюю возможность отстраниться, наклонился.

— Подожди. Мне важно знать, — я мягко упёрлась ладонью в грудь заклинателя и даже почти не смутилась. Хокон замер, но не отстранился. — Только не говори, что действительно веришь в поверье кочевников, — добавила, вспомнив про упомянутую в прошлый раз причину молчания Хокона.

— То будущее, — улыбка заклинателя стала мечтательной, — Слишком прекрасное, чтобы рисковать.

— А сейчас ты не рискуешь? — мой голос дрогнул от его близости. — После всего, что было?

— Сейчас я рядом с тобой только потому что рискнул, — тихо ответил Хокон. — Без масок и чужого влияния. И если ты позволишь, я докажу это каждым своим действием.

— Слишком многое случилось за последние дни, — пробормотала я, не понимая, чего в действительности хочу: отстраниться или обнять Хокона. — Божественные игры и манипуляции, твоя напористость…

— Пусть боги играют в свои игры, — неожиданно серьёзно сказал, и его дыхание коснулось моих губ. — Но если я тебе не безразличен, каждый миг рядом с тобой приближает то будущее, в котором мы будем свободны от богов. Будущее, в котором мы будем… Позволь доказать?

Довериться наглому заклинателю, что вёл себя невыносимо прошлые дни? Стоило бы усомниться… Но сейчас в его голосе звучало столько нежности и надежды, что ворох мыслей и множество сомнений дрогнули. И отступили.

Первое прикосновение губ было невесомым, почти невинным. Словно Хокон ещё раз спрашивал разрешения. Я робко подалась навстречу, и заклинатель на мгновенье замер, чтобы тут же усилить поцелуй. Его рука скользнула на мой затылок, зарываясь пальцами в волосы.

Постепенно поцелуй стал напористее, но я всё равно чувствовала, что Хокон сдерживается. В каждом движении заклинателя ощущалась затаённая страсть, но он не позволял ей выплеснуться. Его поцелуй был неторопливым, изучающим, словно он пытался запомнить каждое мгновение.

От этой бережной настойчивости заклинателя кружилась голова, а в груди постепенно разгоралось пламя, и в какой-то момент я невольно выдохнула, теснее прижимаясь к нему. Пальцы Хокона в моих волосах дрогнули, выдавая напряжение, но движения губ оставались всё такими же неторопливыми. Он целовал меня так, словно у нас была вся вечность впереди — то усиливая поцелуй, заставляя меня замирать от переполняющих ощущений, то возвращаясь к почти невесомым прикосновениям.

В какой-то момент я почувствовала, как кружится голова от нехватки воздуха, но я лишь вцепилась в плечи Хокона, не желая разрывать поцелуй. Заклинатель тихо выдохнул мне в губы и немного отстранился, давая возможность отдышаться. Его глаза потемнели, а дыхание стало прерывистым, но он всё ещё сохранял самообладание, каким-то чудом балансируя между желанием и контролем.

— Прости, — хрипло произнёс Хокон и прикоснулся губами к моему виску. — Я не должен…

— Должен, — выдохнула я, притягивая его обратно.

В небе раскрылся огромный золотой цветок, озарив всё вокруг теплым светом, когда Хокон снова накрыл мои губы своими.

На этот раз его поцелуй был другим — яростным, почти диким. Его язык требовательно скользнул по моей нижней губе, и я приоткрыла рот, позволяя ему углубить поцелуй.

Новый залп фейерверков взорвался совсем близко, рассыпаясь серебряным дождем. Грохот отдавался в груди, сливаясь с бешеным стуком сердца. От прерывистого дыхания Хокона по коже бежали мурашки. Сейчас он целовал меня так, словно годы ожидания и сдерживаемой страсти наконец прорвались наружу, сметая остатки железного самоконтроля заклинателя. Каждое движение, каждое прикосновение чувствовалось, как балансирование на тонкой грани, за которой Хокон окончательно потеряет себя.

Я неуверенно ответила на поцелуй, и его дыхание сбилось. Рука заклинателя на моей талии скользнула выше по спине, притягивая ближе. Другой рукой он слегка потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову назад. От этого собственнического движения по телу пробежала горячая дрожь.

Когда я робко коснулась языком его губ, Хокон издал низкий, почти рычащий звук, и грохот очередного залпа фейерверков вторил ему. Поцелуй Хокона стал ещё требовательнее. И всё же, даже в этом яростном проявлении страсти не было давления. Хокон не торопил, позволяя мне привыкнуть к новым ощущениям. Я несмело обвила руками его шею, и самоконтроль заклинателя снова дрогнул — он прикусил мою нижнюю губу, тут же зализывая лёгкую боль.

От прикосновений Хокона по телу разливался жар, колени подгибались, и если бы не его объятия, я бы не устояла на ногах. Каждое движение его губ, каждое касание словно отзывалось искрами под кожей — не менее яркими, чем те, что рассыпались в небе над нами. Раскаты фейерверков отдавались в груди, сливаясь с бешеным стуком моего сердца. Я неосознанно выгнулась в руках Хокона, и он глухо застонал мне в губы.

В какой-то момент заклинатель резко отстранился, тяжело дыша. Особенно мощный залп озарил небо россыпью разноцветных огней, и в его глазах, потемневших почти до черноты, отразились яркие всполохи. На его скулах проступил лихорадочный румянец, а губы припухли от поцелуев. Хокон порывисто притянул меня к себе, заключая в почти болезненные объятия, и прижался губами к моему виску, явно пытаясь восстановить контроль над собой.

Я слушала, как гулко бьётся его сердце, вдыхала будоражащий аромат сандала с лотосом и безуспешно пыталась привести мысли в порядок. Едва успокоившись Хокон немного отстранился и посмотрел мне в глаза. Взгляд заклинателя, все ещё затуманенный желанием, светился такой открытой нежностью, что перехватывало дыхание.

— Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя, — выдохнул Хокон.

В этом признании отразилось глубокое, выстраданное чувство человека, привыкшего контролировать свои желания. И от этого оно казалось особенно ценным.

Руки Хокона всё ещё подрагивали, когда он нежно провёл большим пальцем по моей горящей от поцелуев губе. В этом простом жесте читалось столько чувств — желание, нежность, забота и благоговение, словно он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего.

В небе продолжали распускаться огненные цветы. Магия Хокона окутывала нас тёплым коконом. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о божественных играх. Но сейчас они казались такими далёкими и неважными. Важным было только это мгновение. И в том, как бережно Хокон держал меня в своих объятиях, как его дыхание постепенно выравнивалось, как он то и дело касался легкими поцелуями моего виска, читалось безмолвное обещание быть всегда рядом.