Невозможная хозяйка таверны "Драный кот"

ЭКСТРА

В Северных чертогах свадебные церемонии традиционно проводились камерно — только молодожёны, годи и ближайшие свидетели. Считалось, что союз двух душ — слишком личное событие, чтобы превращать его в пышное торжество. Особенно если речь шла о браке, благословлённом изначальным богом.

Я сидела перед высоким зеркалом, пока Шао колдовал над моими волосами. Для огненного духа, который обычно был воплощением хаоса, его движения оказались удивительно аккуратными и точными.

— Шао знает толк в красоте, — приговаривал яогуай, искусно вплетая серебряные нити и жемчуг в сложные церемониальные косы.

Его пальцы, непривычно прохладные для огненного духа, легко скользили по прядям, создавая замысловатый узор.

Время от времени Чендлер заглядывал проверить подготовку, каждый раз находя что-то новое для своих едких комментариев. Но даже сквозь привычную насмешливость в его глазах проскальзывало что-то похожее на отеческую гордость.

Я невольно коснулась широкого серебряного браслета на запястье — парного к тому, что был у Хокона. Эти древние символы равного брака появились словно из ниоткуда, но Чендлер уверял, что они — дар самого Локи. Как и почему бог хаоса решил благословить наш союз, оставалось загадкой.

Тяжёлый алый плащ, золотые шпильки с нефритом, венец из серебряных листьев — все эти сокровища, подаренные Сунь Укуном, создавали поразительное сочетание северных и центральных традиций. Белое платье с вышитыми серебром рунами струилось при каждом движении, напоминая горный водопад.

Но самым важным был меч отца. По традиции родовое оружие должно было скрепить наш союз перед лицом богов и людей.

— Вот теперь маленькая хозяйка готова покорить сердце любого бессмертного, — довольно произнёс Шао, закрепляя последнюю шпильку.

Я взглянула в зеркало и на мгновение не узнала себя. Венец из серебряных листьев и кристаллов горного хрусталя в сочетании с белоснежными волосами создавал ощущение нереальности происходящего.

Чендлер придирчиво осмотрел результат приготовлений и, наконец, удовлетворённо кивнул. Мы молча двинулись по древним коридорам храмового комплекса, и путь до церемониального зала казался бесконечным. Каменные стены, украшенные руническими символами, хранили отголоски союзов, заключённых здесь за века.

— Надо же, — вдруг протянул Чендлер, когда мы остановились перед дверями. — Не прошло и года с нашего договора, а ты уже нашла способ избавиться от моей опеки. Теперь можно будет наконец-то вернуться к спокойной жизни.

Несмотря на привычную язвительность, в голосе дракона промелькнула едва уловимая тоска. Сердце сжалось от понимания: под всей своей колкостью Чендлер просто боялся снова остаться один. И хоть Сунь Укун недавно обмолвился, что не даст дракону скучать, я всё равно ощутила укол совести за то, что оставляю дракона. Я молча обняла его, и Чендлер, помедлив, неловко похлопал меня по спине. В этом простом жесте было больше смысла, чем во всех возможных словах.

Когда двери распахнулись и я увидела Хокона, сердце пропустило удар. В церемониальных одеждах из чёрного шёлка с вышитыми золотом драконами он выглядел воплощением древней легенды. Во взгляде моего заклинателя читалось такое восхищение, что я почувствовала, как краснею.

— Маленькая хозяйка забыла, что нужно дышать, — шепнул Шао, подталкивая меня вперёд.

Факелы отбрасывали танцующие тени, создавая магический круг в центре зала. Щиты с гербами древних родов на стенах перемежались алыми шёлковыми лентами с золотыми иероглифами благословений — работа Чендлера, который был настоящим мастером каллиграфии.

Харальд, облачённый в традиционные одежды годи, начал древний ритуал. Его голос, глубокий и торжественный, наполнял зал силой древних традиций. Отец стоял по правую руку от меня, а Шао и Чендлер заняли места свидетелей. Где-то в тенях зала я чувствовала незримое присутствие других бессмертных — Локи и Сунь Укуна, пришедших в качестве бессмертных свидетелей нашего союза.

Когда Хокон взял меня за руку, я почувствовала, как по коже пробежали искры силы. Его пальцы чуть подрагивали — единственный признак волнения, который он позволил себе показать.

Отцовский меч засветился древней магией, когда мы произносили клятвы. В его свете я заметила, как серебряный браслет на запястье Хокона вспыхнул, отзываясь на слова обета, а в воздухе мелькнули золотистые руны — точно такие же, какие я видела в библиотеке в тот вечер.

Но всё это отступило на второй план, когда Хокон наклонился для первого поцелуя как мужа и жены. В этом поцелуе не было ничего от церемониальной строгости — только нежность, страсть и обещание вечности. Я прильнула к нему, чувствуя, как его сердце бьётся в такт с моим, как его руки крепче сжимают мою талию, словно он всё ещё не верит, что я действительно принадлежу ему.

Когда мы разомкнули объятия, Харальд объявил нас мужем и женой перед богами и людьми. Серебряные браслеты на наших запястьях вспыхнули последний раз, скрепляя союз, благословлённый самим Локи — равный брак смертной и бессмертного, не имевший аналогов в истории Шэн-Хейма.

…

После церемонии Шао и Чендлер, обменявшись многозначительными взглядами, исчезли первыми. Отец обнял меня на прощание и негромко сказал что-то Хокону, от чего мой теперь уже муж кивнул с почтительной серьёзностью. Харальд задержался лишь для того, чтобы убедиться, что все священные символы погасли, и тоже покинул нас.

Мы остались одни, и внезапно я ощутила странную робость.

— О чём думаешь? — тихо спросил Хокон, бережно поправляя выбившуюся прядь моих волос.

— О том, что наш путь к этому моменту был довольно долгим, — прошептала я, позволяя себе утонуть в льдисто-серых глазах моего мужа.

Хокон взял меня за руку, и серебряные браслеты на наших запястьях едва заметно засветились.

— И о том, что теперь у нас вечность впереди, — добавил он, улыбнувшись.

Тёплая волна разлилась по телу, когда Хокон наклонился и мягко коснулся моих губ. В этот раз его поцелуй был особенно неторопливым, словно всё время мира действительно теперь принадлежит нам.

Когда Хокон отстранился, в его глазах плескалось опасное тёмное пламя, которое больше не пугало.

— Позволишь? — спросил он, одним плавным движением подхватив меня на руки.

Я кивнула и обвила его шею руками, наслаждаясь ощущением безопасности и правильности происходящего.

Вместо того чтобы направиться к двери, Хокон шагнул в центр зала и призвал духовный меч. Мгновение — и мы уже поднимались в воздух, сквозь открытые своды церемониального зала.

Пролетая над крышами Исфьорда, я крепче прижалась к Хокону. Серебристый свет луны окутывал нас, а весенний ветер играл с длинными шёлковыми лентами моего свадебного наряда.

Мы влетели в комнату через распахнутое витражное окно. Массивные балки с искусной резьбой под потолком отбрасывали причудливые тени, а защитные руны на стенах мягко светились, откликаясь на наше присутствие. В воздухе витал тонкий аромат горного жасмина и северных трав.

Когда Хокон опустил меня на ноги, я почувствовала, как подгибаются колени от волнения. Заклинатель бережно расстегнул застёжки моего церемониального плаща, и тяжёлый алый шёлк мягко соскользнул к ногам. Его глаза, почти чёрные от желания, не отрывались от моего лица, словно он всё ещё не верил, что я действительно принадлежу ему, а он мне.

— Я так долго искал путь к тебе, — прошептал Хокон, его пальцы невесомо скользнули по моей щеке. — Слишком много времени упущено.

— Что ж, — я нашла в себе силы улыбнуться, несмотря на бешено колотящееся сердце. — Лучше поздно, чем никогда?

Впервые мы были по-настоящему наедине. Не было ни притворства, ни масок, ни преград — только мы вдвоём.

Его руки скользнули по моим плечам, оставляя за собой дорожку мурашек. Хокон смотрел на меня так, словно я была самым драгоценным сокровищем во всех мирах. В этом взгляде читалось столько всего — восхищение, нежность, желание и что-то более глубокое, чему я не могла найти названия.

— Ты сияешь, — прошептал он, осторожно снимая с моих волос серебряный венец. — Как первый снег на рассвете.

Его пальцы медленно высвобождали одну за другой золотые шпильки, и мои волосы плавно рассыпались по плечам. Каждое его движение было наполнено таким трепетом, что перехватывало дыхание.

— Волнуешься? — заметил Хокон, когда мои пальцы неловко коснулись застежек его церемониального одеяния.

— Немного, — признала я, чувствуя, как щёки заливает румянец. — Всё так… реально.

Хокон взял мои руки в свои и поднес к губам, целуя каждый палец. Его прикосновения были бережными, но в глазах плескалось едва сдерживаемое пламя, способное в любой момент вырваться на свободу.

— Позволь мне, — тихо сказал он.

В одно мгновение он освободился от одежды, и я затаила дыхание, любуясь его безупречным телом — широкие плечи, рельефная грудь, узкая талия. В лунном свете, проникающем через витражное окно, его кожа казалась высеченной из мрамора.

Хокон медленно подошел ко мне, и его рука невесомо коснулась моей щеки. Этот простой и знакомый жест был настолько бережным, что внутри разлилось тягучее, сладкое чувство. Я сама потянулась к нему и почувствовала, как Хокон улыбается в поцелуй.

— Моя жена, — прошептал он мне в губы, и от этих слов перехватило дыхание. — Моя Вивека.

Его руки скользнули к шнуровке моего платья, и я почувствовала, как она постепенно поддается. Хокон не торопился, словно наслаждаясь каждым мгновением.

Когда платье соскользнуло к моим ногам, я инстинктивно прикрылась.

— Не нужно, — тихо сказал Хокон, отводя мои руки. — Ты прекрасна.

Очередной поцелуй был уже не таким сдержанным. Я чувствовала, как его дыхание становится прерывистым, как пальцы обжигающе скользят по коже.

Не разрывая поцелуя, Хокон подхватил меня на руки и опустил на шелковые покрывала.

Мир словно замедлился. Лунный свет, пробивающийся сквозь витражи, окрашивал его кожу мягкими оттенками серебра. Хокон навис надо мной, и его волосы, разметавшиеся по плечам, создавали занавес, отгораживающий нас от всего мира.

Его невесомые поцелуи коснулись моего виска, скользнули к скуле, прошлись по линии подбородка. Эта неспешная ласка была наполнена таким благоговением, что сердце замирало от нежности. Когда прикосновения губ опустились к шее, я невольно запрокинула голову.

Руки Хокона скользили по моему телу, словно изучая каждый изгиб, каждую линию. В его прикосновениях чувствовался контраст — они были одновременно уверенными и бережными, страстными и невесомыми. Пальцы заклинателя чуть подрагивали, выдавая, насколько сильно ему приходилось сдерживаться.

— Ты прекрасна, — хрипло произнёс он, оторвавшись на мгновение, чтобы посмотреть мне в глаза.

Я подняла руку и коснулась его щеки. Хокон прильнул к моей ладони, как истосковавшийся по ласке зверь, и я забыла о смущении и неуверенности.

Его губы вернулись к моим в поцелуе, который уже не был ни нежным, ни сдержанным. Его настойчивость заставила низ живота скрутиться в тугой узел предвкушения. Я отвечала с не меньшим жаром, наслаждаясь приглушённым стоном, сорвавшимся с его губ.

Постепенно поцелуи Хокона опускались ниже, исследуя ключицы, скользя по изгибу плеча, оставляя на коже огненные следы. Когда он прикусил особенно чувствительное место у основания шеи, а затем успокаивающе провёл по нему языком, я не сдержала судорожного вздоха.

— Скажи, если что-то будет не так, — прошептал он, заглядывая мне в глаза.

Я смогла только кивнуть — слова казались лишними. Хокон, словно поняв мой безмолвный ответ, продолжил своё чувственное исследование. Его руки и губы находили точки, о чувствительности которых я и не подозревала. Каждое касание словно расходилось волнами по всему телу, заставляя выгибаться навстречу ему.

Время растворилось в ощущениях. Я не знала, как долго продолжалась эта сладкая пытка, но с каждым мгновением желание становилось всё более невыносимым. Моё дыхание превратилось в прерывистые вздохи, руки беспокойно блуждали по его плечам и спине, пытаясь притянуть ближе.

— Хокон, — выдохнула я, не узнавая собственный голос — настолько хриплым он стал.

Это было всё, что требовалось. Хокон приподнялся, нависая надо мной. Его глаза, почти чёрные от желания, искали в моём взгляде последнее подтверждение.

— Ты уверена? — спросил он, хотя я видела, насколько трудно ему сдерживаться.

Вместо ответа я обвила его шею руками, притягивая для нового поцелуя. Никакие слова не могли выразить мою потребность в нём полнее этого жеста.

Когда мы наконец стали единым целым, время словно остановилось. Хокон замер, позволяя мне привыкнуть к новым ощущениям, и его пальцы нежно гладили мои щёки, стирая невольные слёзы, о которых я даже не подозревала.

— Люблю тебя, — выдохнула я, и в этот момент браслеты на наших запястьях вспыхнули ослепительным светом, скрепляя наш союз окончательно.

Тихий звон серебряных колокольчиков на пологе стал свидетелем того, как рухнули последние барьеры между нами, как две души, искавшие друг друга, наконец-то обрели полное единение.