Сердце степи. Полёт над степью

23. Кам.Старая, строптивая, развратная

Камайя сидела и с ужасом глядела на Алай, которая бледнела всё больше с каждым словом Укана.

- Алай… Аулун, есть успокоительное?

- Кэбай, - прошептала Алай, закрывая рот рукой. - Те двое, которых Харан в степи… Кэбай и Удус! Они поймали меня… Хотели… Гаук - он же из Касур-хасэна… Что всё это значит?! - она в ужасе переводила взгляд с Руана на Аслэга и Рикада.

Камайя резко встала и обняла её, напуганную, маленькую. Сердце Алай билось, как у крошечной птички, а из глаз текли слёзы.

- Что такое этот Касур? - Камайя подняла глаза на Аслэга.

- Небольшой, - пожал он плечами. - На севере ездят. Хасум Алай, они в стойбище?

- Да, - кивнула Алай. - На востоке.

- Шуул, ты слышал? Передай ребятам, пусть отманят Гаука. Поговорить надо без шума. Пусть кто-нибудь пьяным прикинется и отманит. Да уж… Твоё счастье, парень, что убийцы тебе попались такие ущербные, - недобро ухмыльнулся Аслэг. - Интересно будет узнать, за что там этот Гаук им платит.

- Можно, я тут пока? - спросил Укан. - Не хочу Утар пугать.

- Сколько пожелаешь. Аулун, скажи Сахмаалу, пусть на кухню передаст, что готовить надо, чтоб парень быстрее поправился.

- А можно к Харану? - спросила вдруг Алай. - Руан, пожалуйста… Прошу!

Аслэг встал, разминая шею, и хищно улыбнулся Рикаду.

- С тобой я ещё потолкую. Пойду навещу Тасыда, потом вернусь к этому, - он ткнул в угол, где сидел Тур, злорадно посмеиваясь. - Будем выяснять, что тут творится.

Камайя вышла за ним, оставляя за спиной плач Алай и раздирающий кашель Укана. Аслэг вопросительно смотрел на неё, и она опустила глаза.

- Я быстро, - сказал он. - Потом вернусь к сопляку. Шуул, Сахмаал, проводите до ворот - и со мной к Тасыду!

Эрту впустил Камайю за ограду, и она шла, обгрызая губу. Наёмные головорезы. Чёрт знает что. Зачем они этому Гауку? Он же мелкая сошка, судя по всему! За ним кто-то стоит?

- Госпожа Камайя, - тихо окликнула её Тинхэн из закоулка между двумя зданиями. - Быстрее, сюда!

Камайя торопливо последовала за ней по узкому коридорчику до какой-то подозрительной кладовки и остановилась у двери.

- Клянусь, без подвоха! - умоляюще воскликнула Тинхэн. - За жизнь свою боюсь! Быстрее!

Дверь закрылась, оставляя их отрезанными от всего остального мира, в запахе мыла, пеньки и смолы, в окружении деревянных кадушек, пахнущей пылью ветоши, ароматных травяных веников и метёлок, щипцов для белья, мотков верёвки, хозяйственных тазов и какой-то пыльной, неразличимой в полумраке деревянной утвари.

- Госпожа, выслушай. Ты должна знать. Йерин хочет избавиться от тебя. Нуун отравили. Ей худо. Лекарка, Аулун, зашла ненадолго, сказала, может забрать в лекарский дом, но Туруд отказала. Саурт говорит, Нуун переела сладостей, но это неправда.

- Почему её не отпустили с Аулун?

- Саурт сказал, так пройдёт. Выгнал лекарку.

- Откуда ты знаешь, что это Йерин отравила? И почему Нуун, а не тебя? Я тебя обзывала…

Тинхэн замолчала, кусая губу, потом заплакала.

- Госпожа, не отдавай на казнь! Прошу! Пощади!

- Да о чём ты?

- Так уже было однажды… Она сказала, это угощение! Она отдала их мне…

Камайя закатила глаза и выдохнула, потом взяла Тинхэн за плечи и встряхнула.

- Остановись. Давай по порядку. О ком речь?

- Йерин! Актыс и Халар не враждовали…

- Матери дочек Аслэга?

- Да… Они мирно жили. Халар понесла третье дитя, и я слышала, как Йерин нарочно при Актыс говорила, что, мол, если эным права и мальчик родится - про тебя вообще все забудут. Актыс была спокойной… Терпела. Ничего не отвечала. У неё дочка же была… Она ровно к господину Аслэгу дышала, не то что ты, госпожа. И власти не искала. И тогда Йерин пришла ко мне…

- Науськивать стала?

- Нет, нет! Халар юная была, она сладкое любила. Йерин принесла пирожные с орехами. Просчитала всё, гадюка! Я только потом поняла… Принесла и оставила у моей постели. А я орехи есть не могу, язык раздувает и лицо, задыхаюсь… Один раз чуть в Эн-Лаг не отправилась... Ну я не об этом. Тогда дочка Актыс всё рядом крутилась, я сказала - бери, я не ем, а Иймэт такое не очень любит. Ну она и взяла… И отнесла в детскую, где девочки с Халар были. Та и съела. Дочкам дала попробовать... Как раз зимние праздники были, как сейчас, и господин Нада позвал всех фейерверки смотреть, что ему из Фадо привезли. Актыс зашла за Халар и повела её гулять, и на улице Халар плохо стало… Актыс потом сказала, та за голову схватилась и шататься начала, а под ногами лёд был… Упала! Дочка Актыс, видимо, тоже поела, но её просто вырвало, как сейчас помню, весь день потом пластом лежала. Малышки быстро оправились, им немного досталось, так, по кусочку - куда им много, маленькие были. Халар не спасли… Сказали, Актыс её толкнула из ревности, и удар головой её убил. Актыс сперва отнекивалась, а потом к ней Йерин наведалась, видимо, пригрозила, что с дочкой что-то сделает… И Актыс взяла вину на себя. Ну, как вину… Сказала, что Халар поскользнулась и падала, а она от злости и ревности её не попыталась поддержать. Получается, она вроде и виновата, но не преступница. Йерин её замуж выдала сразу.

Камайя шумно выдохнула, и облако пыли поднялось с одной из полок, нестерпимо щекоча нос.

- А тебе она чем угрожает?

- Я же знала, кто пирожные принёс… Она пришла и сказала - молчи, а то и ты впутана окажешься! Ты пока тут ни при чём! Халар просто голову разбила! Я от страха не знала, куда деваться, и промолчала, вместо того чтобы сказать Улхасум Гатэ всё, а потом Йерин пришла и угрожала. Сказала, если я признаюсь, она всё повернёт так, что это я подстроила. Мол, убила Халар, девочкам её навредила, подождала, пока Актыс замуж выдадут, а теперь ещё и Йерин замарать хочу. И вообще, она сладости чистые принесла и поклясться в том может, это я яд добавила, поэтому молчала…

- А с дочкой что?

- Дочка, как оклемалась, за мать заступаться начала. На Йерин чуть ли не с кулаками кидалась, мол, мать ни в чём не виновата. Ну Йерин и сделала так, что на них все ополчились… До сих пор боятся говорить. Халар же милая была, дитя такое… Госпожа Камайя, умоляю, никому! Я рассказала, чтобы ты знала, какая она!

Камайя погладила рыдающую Тинхэн по плечу, размышляя над услышанным. Вспомнился лёд во дворике… Случайно ли он там намёрз? Грязная вонючая скейла Йерин! Что ещё она придумает?

Тинхэн выслушала её утешения, благодарно кивая, и выскользнула из кладовки, а Камайя посидела ещё немного, нюхая раскрошенные в пальцах листики травы омыс, подвешенной пучками на верёвке для отпугивания жуков от хранимого имущества. Она вышла наружу, плотно прикрыв за собой дверь, и прошлась по коридору, заглядывая в приоткрытые двери пустых мастерских с ткацкими и вышивальными станками, и почему-то казалось, что смутные призраки прошлого прячутся там от её взглядов, затаившись, ожидая, пока она уйдёт.

Двор встретил её недружелюбно, ветром с крыши бросив пригоршню снега в лицо. Камайя зажмурилась и попыталась скинуть его рукой, пока не успел растаять, а потом вытирала рукавом мокрые капли.

- А ну, пойдём, - подхватила её под руку улсум Туруд, обдав запахом цветочного мыла. - Давай, шевелись, госпожа.

- Вирсат, ты где? - крикнула испуганно Камайя, но во дворе было пусто. - Улсум, пусти! Я шла в покои! Тут же разрешено гулять в одиночку!

- Ты чего орёшь? Совсем рассудок потеряла? - спросила её Туруд, таща за рукав. - Угомонись!

- Куда? - воскликнула Камайя, пытаясь вырвать руку, придерживая шапку на голове.

- К хасум Йерин!

Камайя спешила за ней по галерейке, потом по какому-то коридору, через дворы и переходы, яростно пытаясь сообразить, что же делать. Драться с Туруд было глупо, убегать - ещё глупее, и она решительно устремилась за улсум, широко шагая. Хочет Йерин встретиться - пускай. Заодно она посмотрит в глаза этой холёной змее, убившей мать и нерождённое дитя.

Улсум почти втащила её в какую-то чрезмерно роскошную резную дверь, и Камайя сморщила нос: запахи накинулись на неё, сменяя друг друга, различные, но одинаково неприятные. В большом помещении с витражными окнами пахло пылью и душными благовониями, от большого ведра у стены несло нечистотами, а сквозняк доносил запах немытого тела, и она вежливо поклонилась, как только отыскала глазами источник: на большом топчане в нише стены восседал Ул-хас, сверля её холодным раздражённым взглядом.

- Да благословит тебя Отец Тан Дан и Мать Даыл, великий Ул-хас. - Скромный взгляд, почтительный, но звонкий голос. - Доброго дня желаю тебе, хасум Йерин!

- Вот она, - сказала Йерин, стоящая у топчана. - Вот эта мерзкая дрянь, которая травит наложниц твоего сына, Великий. Его наложница лежит без сознания, а эта мерзавка разгуливает по городу! Ищет, видимо, яды, чтобы извести нас всех! Взгляни, Ул-хас! Она соблазнила твоего глупого сына своими танцами. Помнишь, какой огонь они разжигали в чреслах благочестивых тэкче у твоей руки? Чего может достичь твой сын с этой женщиной? Она бесстыдна, стара, строптива, развратна, непокорна, а теперь ещё и покушается на жизнь других девушек! Она покушалась на юную Рисэл, хорошо, что меня успели предупредить!

Ул-хас удручённо и вяло покачал головой. В его взгляде явно читалось сожаление: Йерин осуждала, а сам он явно был не против некоторых из заявленных женой качеств.

- Саурт, - сказал он, и лекарь вынырнул откуда-то из-за занавеси топчана. - Что там с этой… другой?

- Нуун, Ул-хас, - поклонился Саурт. - Она жива. Я делаю всё возможное, чтобы помочь ей.

Камайя чуть не поперхнулась. Ложь вылетала из него, как пули из пистоля Рикада, поражая наповал своей наглостью. Мёд на языке, яд под языком, говорила про таких бабушка Ро. Всё возможное! Вот кеймос-то, а!

- Ну, раз она жива, то и говорить пока не о чем, - сощурился Бутрым, который явно уже подустал от беседы с женой. - Этот… Саурт. Ноги болят. Давай своё зелье.

- Великий Ул-хас, - вкрадчиво напомнила ему о себе Йерин. - Я привела показать тебе ту женщину твоего сына… Ты рассмотрел её? Ты понимаешь, о чём я говорила тебе? Он предпочёл её юной и милой Рисэл из Лымай, покорной и тихой!

Бутрым опрокинул в рот небольшой серебряный стаканчик и запил водой из чашки.

- Я понял тебя, женщина. Ты опять говоришь, что он недостоин. Пожалуй, в этот раз я буду вынужден с тобой согласиться. Его выбор говорит о недальновидности. Не порти мне настроение перед пиром. Завтра я решу этот вопрос окончательно.

- Её под стражу? - мило осведомилась Йерин.

- Зачем? Она пока никого не убила… Да и она не в твоём подчинении теперь. Какой же осёл, - Бутрым скорчил рожу и хлопнул себя по ноге. - Кху-у… - вдруг шумно рыгнул он, одновременно кашляя.

Камайя, стоявшая в добром десятке шагов, задержала дыхание, но недостаточно быстро, и в ужасе замерла: до неё донёсся едва слышный запах рикадова дурмана. А ещё она вспомнила кое-что, и воспоминание холодило шею и сжимало горло, пока она шла, подталкиваемая в спину ненавидящим взглядом Йерин.

- Госпожа! - кинулась ей навстречу Вирсат. - Я пошла за полотенцами, а дверь захлопнулась… Только недавно меня выпустили! Прости!

- Пойдём со мной. - Слова падали гулкими шагами в пустом коридоре. - К Улхасум Гатэ.

Служанки встревоженно вспорхнули с лавочки внизу лесенки, и Камайя вдруг задумалась, а не Йерин ли выделила Гатэ эти покои, на выходе из которых, сразу за небольшой площадкой у двери, сбегала на нижний этаж лесенка? Как удобно! Слабовидящая женщина сделала неверный шаг!

- Попей ачте с девушками, - сказала она Вирсат, оставляя ту снаружи. - Раздай. - В ладонь Вирсат опустились три серебряных, и она подмигнула Камайе.

- Милая, а я как раз думала о тебе. - Гатэ, как всегда, узнала её по шагам. - О. Ты мрачнее, чем дым над горящей родной хижиной. Что стряслось?

- Развей моё беспокойство, досточтимая. - Камайя села на скамеечку у ног Гатэ, повинуясь жесту Улхасум. - То, что творится, пугает меня. Родственника моей подруги избили наёмные бандиты, в городе торгуют дурманом, и его же, похоже, употребляют во дворце. Когда меня привели в покои твоего мужа в качестве подарка, я почувствовала этот запах впервые, и только что вспомнила об этом, а в последние дни он будто преследует меня. Саурт поит твоего мужа зельем на основе этого дурмана. Йерин отравила Нуун… И свалила на меня. На дорожках лёд, мою служанку заперли в кладовке, а Тинхэн рассказала мне о Йерин такое, от чего у меня волосы встали дыбом. Ул-хас считает меня неподходящим выбором для твоего сына, и, похоже, моё наличие в гареме побудило его принять очень, очень нежелательное для всех нас решение. Я боюсь лишний раз вздохнуть или пошевелиться, чтобы не вызвать гнев духов или высоких небес.

Слова сыпались, как чёрные и серые бусины, отскакивая от богатых ковров и пропадая в их ворсе, слетали серым пеплом на ладони, каплями тоски падали на подол халата. Гатэ протянула руку, Камайя подалась вперёд, вдыхая сладкий, густой запах дерева айго и терпкий аромат лекарственных трав от её пальцев. Улхасум гладила её по волосам, и становилось чуть светлее.

- Тебе страшно?

- Мне страшно. Улхасум, что мне делать? - Камайя подняла голову и смотрела на задумчивую улыбку Гатэ. - Я осталась, но это не помогло. Может, мне пора уйти? По крайней мере, у Йерин не будет этого довода… Старая, строптивая, развратная… - Камайя вдруг расхохоталась, и хохот был похож на карканье вороны, потому что чёрное крепко сидело в душе. - Прекрасная пара твоему сыну, та катараме та катаве!

- Не смейся над собой, Камайя, - покачала головой Гатэ. - И не бойся. Там, где страх, нет места любви. Они не живут вместе. Ты обещала мне остаться. Сегодня пир, помнишь? Мой сын отказался от хмельного и дурмана, и я одобряю это, но лишать его твоего общества в праздничные дни было бы преступлением.

- Я чуть не убила его, - тихо сказала Камайя, закрывая лицо руками. - Я забыла о тебе, досточтимая.

- А тебе и не надо вспоминать обо мне так часто, - рассмеялась Гатэ. - Просто смотри на то, чего я уже не увижу, и пусть оно радует твоё сердце, как радовало моё. Смотри на него и на степь. Зарисуй и сохрани их на страницах твоего сердца.

- Йерин бы обрадовалась, убей я его. Об этом я тоже забыла.

- О. Йерин утрачивает силу чадородия, и это мучает её тело и душу. Она то кипит, то превращается в лёд, а власть ускользает из её рук, и она бьётся, как ядовитый угорь в лодке, отравляя прикосновениями всех, кто рядом. Я могла бы её пожалеть, если бы не её яд. Мне сложно было сохранять достоинство, проходя через это, но я держала себя в руках.

- Ул-хас сказал, что в этот раз согласен с Йерин, - в том, что Аслэг недостоин. Сказал, что завтра решит этот вопрос окончательно. Что это значит?

- Он хочет оставить указ о наследнике, и, судя по твоим словам, это будет не Аслэг.

- А сейчас этого документа нет?

- Есть. Но воля Ул-хаса - закон. Не тревожься, милая. Видишь, как всё может измениться? Ветер в степи не стихает, но сегодня он дует в одну сторону, завтра в другую. Кто ещё во дворце прибегает к дурманящим зельям?

- Улхасум, я думаю, Бакан тоже обращается к этому дурману. - Камайя прикусила губу, вспоминая его бешеный взгляд. - А ещё я нашла тайник с ним в книге… Вернее, Аслэг нашёл.

- Бакан… - Гатэ надолго замолчала, потом повернула голову к очагу. - Что ж. Надеюсь, мой муж найдёт время одуматься и изменить решение. Налей себе ачте, Камайя. Посиди со мной. Я рассказывала тебе легенду о юноше, который пытался грести против течения, противясь ему?