Сердце степи. Полёт над степью

28. Кам.Время Йерин

Черное в тишине. Аслэг сидел на полу у очага, скрестив ноги, с закрытыми глазами. Камайя тихо подошла к нему. Сердце снова и снова сбивалось.

Она опустилась на колени рядом. Руки скользнули по чёрному халату. Аслэг вздрогнул и болезненно сморщился, потом зажмурился и сжал её, перетянул к себе, обхватывая руками и ногами. Он стискивал её до боли, вжимался носом в её волосы, потом схватил двумя руками за шею и свирепо вглядывался ей в глаза, но она закрыла их.

- Не мучай меня, - яростно сказал он, целуя её снова и снова. - Не мучай. Только не сейчас.

Камайя пропустила пальцы сквозь его волосы, прижимаясь к нему ещё крепче, отвечая на его поцелуи, жестокие, жгучие. Аслэг впился пальцами в её плечи, повалил на ковёр и прижал всем телом, почти не давая дышать.

- Я хочу разорвать тебя на части. - Тяжёлое горячее дыхание жгло ухо. - Хочу целовать тебя всю и придушить. Вбивать в этот ковёр и в матрас, пока дурь не вылетит из твоей головы, и терзать, как ты терзала меня всё это время, не подпуская к себе.

Камайя выгнула шею, подставляя под его губы. Аслэг яростно дёргал тесёмки её халата и нижнего платья, они отлетали в стороны, ткань трещала, а он рычал, кусая её губы и шею, обдирая её спину об жёсткий ковёр.

- Я ни при чём.

Она лежала на кровати, куда он перенёс её чуть раньше, и потирала запястье, на котором остались глубокие следы от его ногтей.

- Я знаю. Я знаю. - Он придавил её к кровати и прижался лбом к её лбу. - Не говори ничего. Молчи.

Слова были не нужны. Ночь чернела за окном, и два светильника на серой стене, мерцая, коптили стеклянные колпаки. Аслэг прижимал её к себе, пальцы впивались в спину, но она лежала молча, вдыхая его запах, смешавшийся с её, и слушала биение сердца. Своего или его?

- Ты не пошёл на пир. - Это не было вопросом, и ответ на эти слова она знала. - Что теперь будет?

- Завтра Бакан станет первоочерёдным наследником. Я стану вторым. Буду пытаться восстановить расположение отца. Ходить на проклятые пиры. Пить. Стараться не совершать того что он сочтёт ошибками. Уберу некоторых своих людей… Дай руку. Хочу касаться тебя, пока ты снова не оттолкнула меня.

- Йерин пришла подарить мне помилование. Хотела подрядить меня следить за тобой и окорачивать твои стремления.

- Естественно, ты согласилась.

- Нет, но она думает, что да. Она собиралась сделать так, чтобы завтра вскрылись новые обстоятельства этого отравления. Аслэг, она подставит ещё кого-то.

Аслэг коротко выдохнул. Камайя ладонью, лежащей под его щекой, почувствовала, как он сжал челюсти.

- Накар подставил Харана. Тур признался. Нет. Не отодвигайся. Накара мы поймали, но он пьян настолько, что не помнит, как его зовут. Он бродил на днях вокруг лечебницы и кричал угрозы Туру. Караульные опознали его.

- Значит, Харана выпустят?

- Если Йерин не решит «окоротить», как ты выразилась, мои стремления таким способом. Через моего су-тууса.

Камайя обняла его ещё крепче.

- Может, устроить ему в этом случае побег?

- Да. Придётся отбивать его силой. Камайя, кому принадлежит та книга с тайником? Я не могу трогать Бакана, но нужно найти источник этой заразы.

- Аслэг… Саурт давал твоему отцу… у него есть жидкое зелье с тем же дурманом! Где-то ведь он берёт его?

- Саурт… Будь проклят этот Саурт! - Аслэг дрожал от ярости. Камайя стиснула его до боли в руках. - Не послушал Аулун! Будь проклята эта Йерин! Вот что бывает, когда пытаешься хвататься за всё и сразу! Я убью того, кто стоит за наёмными бандитами и за этим Гауком!

- Стоит за Гауком...

- Ему дали сбежать. Один теларец нанимал людей на юге, а этот Гаук - на севере. Им за это платил кто-то узкоглазый. Теларца ищут. Мы ждём, что Гаук побежит предупреждать этого нанимателя.

Камайя приподнялась на локте и недоуменно наморщилась.

- Узкоглазый? Прости за прямоту, но у вас тут девять из десяти более чем подходят под это определение, кроме таких, как ты или Харан.

- Он сказал, не хасэг. Кутарец или…

- Или из Фадо. - Камайя закрыла глаза, потому что он снова дотянулся до её губ. - Аслэг…

- Ты пришла утешить меня, так утешай. Мы с тобой пока ещё живы. Я хочу чувствовать себя живым и не думать о том, как кто-то уходит. У меня больше ничего нет, кроме этого дыма в руках. Ничего не осталось. Только этот миг и ты в моих руках.

Она была в его руках, и они оба были живы. Камайя закрыла глаза и прижалась к нему, выгибаясь, переплетая пальцы с его пальцами, спутывая дыхание и волосы, притягивая его за шею, потому что этот миг и биение его сердца - всё, что было у неё.

Робко, робко свет вползал в комнату. Серые стены светлели, сумрак отступал к двери. Мускус смешался с ягодами, сил не было, но и сил разжать объятия - тоже.

- Ох… - Под пальцы Аслэга попались ссадины на спине Камайи, сбитой об ковёр, и рука замерла. - Я…

- Мы живы, помнишь? - Она схватила его запястье и с силой сжала. - Значит, это заживёт. Это пройдёт. Раны тела заживают. Смотри. Твои руки в грозовой туче. - Она улыбнулась, и Аслэг стиснул пальцы, сминая её волосы. - Ты поймал её.

- Что теперь…

- Не надо. Не надо, Аслэг. - Стены светлели, но внутри темнело с каждой минутой, на которую отодвигался тот миг, когда дверь отрезала их от мира. - Не мучай меня.

- Я не…

- Господин! - голос из-за двери был таким, что Камайя распахнула глаза, а потом одновременно с Аслэгом резко села на постели. - Господин!!! Скорее!

- Тут нет завязок, - прошептала Камайя, натянув штаны и судорожно шаря по своей одежде, которую подбирала с пола. - Ни одной.

- Надень мой. Эй, входи!

- Он убежал, господин. - Сахмаал, перепуганный, тревожно топтался на месте. - Господин, там что-то случилось…

- А-а-арр, нууш! - рявкнул Аслэг, выхватывая из сундука ещё один халат. - Где? Где случилось? Опять все нажрались?

- Он оттуда прибежал… Из зала пиров! Я не пил, господин, клянусь!

Аслэг оглянулся на Камайю. Она стояла, подворачивая рукава его халата. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но выдохнул и махнул рукой.

- Ты же всё равно не послушаешь, если я скажу тебе остаться тут?

Камайя покачала головой и шагнула к нему.

- Пойдём.

Она схватила его руку. Аслэг шагал размашисто, поджимая губы, когда видел слуг, что шли навстречу, помятые и больные с похмелья. Служанки вжимались в стены, опуская головы. Камайя сжала его пальцы.

- Где? - спросил он у слуги, который выносил ведро из нужника.

- Господин, не изволь гневаться, - пробормотал слуга. - О чём господин спрашивает слугу?

- Может, это какой-то подлый план Йерин? - тихо спросила Камайя, спеша за ним. - Хотела выманить тебя, чтобы я осталась одна…

- Не знаю. Сегодня начнётся время Бакана и Йерин, и я опасаюсь буквально за каждый шаг. Надеюсь, кому-то с перепоя просто что-то показалось. - Он шёл, тихо ругаясь. - Надеюсь, меня не подставили. Сахмаал, беги в зал пиров, посмотри, что там.

Ветер был ледяным. Он забирался под одежду и трепал волосы, а потом улетал дальше, унося запахи еды и благовоний из помещений, мимо которых они шли по галерейкам.

- Господин, там ничего… Но вот… - Лицо Сахмаала было похоже на маску, и кожу покрывали блестящие бусины пота, а голос срывался.

Аслэг кинулся вперёд и распахнул тяжёлую дверь. Камайя бросилась за ним, по дуге коридора, как видно, огибающего круглый зал пиров, и справа мигали узкие окна, приоткрывая какой-то из дворов и тут же скрывая его. Ещё одна, тяжёлая и очень богато украшенная резьбой дверь распахнулась. Камайя влетела в помещение и остановилась за спиной Аслэга, который стоял и вглядывался в бледные, окаменевшие лица слуг. Витражные окна весело расцвечивали большой зал, цветные пятна ложились на каменный пол, и она обернулась туда, куда смотрели парни и девушки.

Красное, невозможно красное, алое до рези в глазах словно ударило наотмашь. Алое и две чёрных косы, струившихся вдоль этого алого платья. Гатэ вытянулась под боком мужа, обнимая его, прижимаясь, а красные башмачки ровно стояли рядом с топчаном, с сапогами Бутрыма, изрядно поношенными, и её точёная смугловатая кисть, её пальцы на его золотом халате, не отпускали взгляд. Камайя шагнула вперёд, к Аслэгу, который так и не обернулся, и дотронулась до его руки, а он сжал кулак.

- Все вон. Всем молчать.

Лёгкое дуновение, поднимающее осенние листья, короткий шелест, и комната опустела. Аслэг стоял, глядя в пол, и тьма расползалась от него во все стороны. Камайя закрыла глаза, сделала ещё шаг, прижалась к его спине.

Тишина была ледяной, потом он схватил Камайю руку. Шаги гулко отдавались меж стен, украшенных мозаикой, запах догоревших благовоний был горьким. Аслэг сел на ковёр у топчана и прислонился лбом к дереву резного каркаса.

Его рука была холодной. Камайя сидела рядом, кисть болела от того, с какой силой он сжимал её, но эта боль была ничтожной по сравнению с другой, которая билась внутри и ещё рядом, словно перетекая в неё через сжатую ладонь. Она упёрлась лбом в его плечо, и чёрная горькая печаль, что пропитывала рукав, почти не оставляла видимых следов на ткани.

Аслэг подтащил Камайю к себе и сжал. Его подбородок больно давил в макушку, а плечи дёргались. Разум отказывался верить, но чёрное подступало и отступало растущими приливами, с каждой волной поднимаясь всё выше.

Наконец он отпустил её, поднялся и стоял, глядя на лежащих на топчане, потом отвернулся и прошёл к столу, загромождённому бумагами, свитками, засохшей кожурой фруктов и каким-то запылённым хламом, по очереди хлопнул двумя ящиками под столешницей и склонился над свитками и бумагами. Пыль облачками взлетала в воздух, подсвеченная весёлыми разноцветными лучами из витражей, бумаги одна за другой летели на пол. Потом он тяжело сел в кресло и закрыл лицо руками.

Камайя тихо подошла к столу. Аслэг откинулся на пыльную спинку, прищурился и наклонил голову к плечу.

- Аслэг…

Он протянул руку. Камайя подошла к нему. Аслэг подтянул её ближе, между коленей, и обхватил руками. Она гладила его по волосам, пропускала чёрные пряди сквозь пальцы, и красное на краю зрения цепляло взгляд, а он вжимался лбом ей в рёбра, потом отпустил.

- Иди. - Он взял её руки и по очереди поцеловал ладони. - Скажи Сахмаалу, пусть зайдёт сюда.