Сердце степи. Полёт над степью

52. Кам.Я устала

Камайя сидела, скрестив ноги, на желтой кошме. Аслэг поднял руку, и стоявшие во дворе опустились на колени, потом коснулись лбами земли. Возгласы затихли.

- Харутва матым! - воскликнул Аслэг, поднимаясь на ноги. - Слава Халедану!

- Слава!

Хасэ вставали, и минутная тишина снова сменилась нарастающим гулом голосов. Ворота во двор были открыты, но люди, что столпились там, не заходили в них, будто сдерживаемые невидимой стеной. Аслэг махнул рукой, раздался залихватский вскрик какого-то парня, и разудалое веселье наконец закружило толпу.

Камайя шла за Аслэгом через холл и приёмный зал в парадные покои. Шуул распахнул перед ними тяжёлую резную дверь, потом тихо закрыл её.

- Досточтимая.

Аслэг повернулся к Камайе и внимательно смотрел на неё. Внезапно он показался ей похожим на мальчишку, который ждёт одобрения за удачно завершённое дело, и улыбка сама скользнула на её губы.

- Великий, - сказала она, шагая к нему. - Повелитель степи.

Он схватил её и прижал к себе очень крепко, потом отпустил.

- Ты достойно сопроводила меня, - сказал он, касаясь пальцем её губ. - Но это не всё. День ещё не закончен. У нас есть четверть часа, чтобы поесть приличной еды и размять затёкшие конечности, а после тут будет торжество.

Камайя расправила его тяжёлое оплечье, протёрла рукавом сияющую подвеску на груди и кивнула.

- Не будем терять времени, - сказала она, оглядывая покои, которые полторы недели приводили в порядок под её личным присмотром. - Обычаи нужно соблюдать.

Торжество было похоже на любой из приёмов во дворце Ордалла, за исключением того, что раньше на приёмах у неё была возможность двигаться и даже танцевать, а в роли Улхасум приходилось сидеть, будто приклеенной, в подушках женского угла рядом с Тинхэн, которую трясло так, что зубы наложницы постукивали друг об друга. Хасы родов, знатных и не очень, по очереди подходили в центр зала, к установленной вместо стола на возвышении резной подставке, вручали дары и говорили слова почтения и уважения, сменяя друг друга, и халаты их постепенно слились в одно цветное пятно, музыка - в сплошной шум, а запахи быуза и угощений будто слиплись в клейкий комок, застрявший в носу. Служанки подносили сладости, Камайя шепнула младшей пару слов, после чего в её чаше вместо ачте плескалось уже светлое вино из Фадо. Вдохновения и сил от него ждать не приходилось, но, может, хоть напряжение оно снимет?

К концу торжества слабенькое хмельное всё же сделало своё дело, и сидеть прямо стало гораздо проще. Тинхэн прислонилась к стене, улсум, бдящая в углу, свирепо поглядывала на неё. Но девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке, и Камайя покачала головой, поймав возмущенно-вопросительный взгляд Туруд. Когда Аслэг наконец встал с подставки, еле заметно хромая на затёкшую ногу, и музыка затихла, Тинхэн явно еле сдерживалась, чтобы не поспешить к резной двери, ведущей в один из коридоров для слуг.

- Не торопись, - шепнула ей Камайя. - Всё хорошо.

- Так много мужчин, - жалобно прошептала Тинхэн. - Почему ты такая спокойная?

Камайя лишь вздохнула. Хмельное слегка кружило голову, отгоняя подступающую усталость. Тело затекло от сидения на войлоке. Хасэ медленно покидали зал, и слуги уже выглядывали в щёлку двери, шёпотом распределяя, кому за что браться в первую очередь.

- Пойдем. - Аслэг кивнул Туруд и служанкам, протянул руку Камайе и показал Шуулу на дверь. - Тагат, Руан. За мной.

Габо убывала, пока незаметно: впереди было почти шесть месяцев до новолуния и год до следующего полнолуния. Коричневый серп Монд завис над острым шпилем Восточной башни, свет двух лун заливал серебром стены и дворы. Самая долгая ночь года была ясной и светлой. Камайя шла за новым Ул-хасом по серебряным галереям, ныряя то в тени, то в свет, пальцы Аслэга сжимали её руку, и волк Уртду не отваживался подступиться к ним.

- Наконец-то. - Аслэг сел в кресло в своих покоях. - Садитесь.

Он вытянул ноги и медленно выдохнул. Камайя сняла звенящий венец, положила его на столик и шагнула было в уголок, но он показал ей пальцем на кресло.

- Твои ноги недостаточно затекли? - спросил он, поднимая бровь. - Или, быть может, ты собираешься играть в покорность перед этими людьми? - Он показал на Руана и Тагата.

- Всё. - Тагат выдохнул и закрыл глаза. - Прими мои поздравления, досточтимый. Всё прошло достойно и в соответствии с обычаями. Харутва в разгаре, жертвенные бараны прирезаны, хасэ пируют.

- Да, - кивнул Аслэг. - С этим мы закончили. Наконец-то. Теперь надо заняться братьями. И порядком во дворце. Вас видели в заведении Архыра. - Он строго посмотрел на Руана и Тагата. - Я не стал ничего говорить, но этого не должно повториться.

- Досточтимый, этого не повторится, - сказал Тагат, виновато глядя в ковёр. - Мы тогда отпраздновали день опустошения сундуков.

- Мне хватает того, что братья беспробудно пьют, - скривился Аслэг. - Нада вчера кинулся на меня чуть ли не с кулаками. Я распорядился следить за ним, пока не протрезвеет, чтобы он не натворил дел.

- Девушки жаловались, что он пришёл пьяным в свой гарем и устроил там бардак, - кивнула Камайя. - Кончину матери они явно переживают труднее, чем уход Бутрыма в Эн-Лаг. Туруд недавно привела ко мне двоих наложниц. Он напугал их. Что с Салпатом?

- Всё сложно, - хмыкнул Тагат. - Его видели у шатра служанок. Мне удалось немного восстановить события того дня. Хасум Алай привела Сэгил, и Салпат узнал об этом. Он перекинулся с ней парой слов, разозлился и ушёл. Видимо, спустил пар где-то в заведении Соот и вернулся. Во время пира его видели у покоев Нады, а с утра он беседовал со слугой Вайшо. Этим… Нуго.

- Вайшо был во дворце в ночь покушения? - спросил Руан. - Я видел его за воротами… А, нет. Я видел Свайра. Неужто этот прилизанный заплутал в закоулках?

- Возлюбленную свою, видимо, навещал, - вздохнул Тагат. - За эту неделю с небольшим я столько нового узнал о тайной жизни слуг… Аслэг, может, отошлёшь меня обратно в Озёрный? Видит Отец Тан Дан, по болотам за бандитами гоняться куда проще.

- Нет. Ты нужен мне тут. А Вайшо затаился, - покачал головой Аслэг. - Я сам видел, как он после смерти Йерин пьёт у Соот. Но он протрезвел, в отличие от беспутного Бакана.

С каждой минутой усталость наваливалась на плечи. Камайя сидела, и события прошедших дней теснились в памяти, а в голове звучали хвалебные песни, которых, видят Высокие небеса с Матерью Даыл, она за сегодня наслушалась на год вперёд.

- Досточтимый, позволь удалиться, - сказала она, вставая. - Я устала.

- Ступай. Я приду позже.