Сердце степи. Полёт над степью

3. Руан.Алое на белом

Аслэг отступил на шаг, снова убирая клинок, и руки дрожали сильнее. Он сцепил их за спиной и стоял, чёрный, мрачный, сжимая пальцы на чернёных серебряных наручах, поджав губы, но вдруг поднял голову, прислушался, бросился к кровати, снова отдёргивая занавеску, и упал на колени, хватая руку Кам, её бледные пальцы.

Руан распахнул глаза. Камайя немного повернула голову, не открывая глаз, а Аслэг целовал её руку, что-то шептал и гладил пальцы, касался лица, и чёрные волосы, слегка спутанные, колыхались над белой кожей.

Светлая рука обмякла. Аслэг бережно уложил её на постель, поднялся, не отрывая взгляда от Кам, и шагнул в комнату. Глаза были шальные, и тьма в них пылала.

Ошеломлённый Руан молча стоял и смотрел на кровать, на Камайю, на Аслэга, а тот ходил кругами по комнате, как чёрный зверь в клетке у теларского шэса Рамасэ, в его дворцовом зверинце, без остановки.

- Так она…

- Пока жива. Пока жива. Ей дали средство… Она не могла двигаться. Она задыхалась… Она не могла дышать. Я дышал за неё.

Руан сделал шаг и кинулся вперёд, к кровати, но наткнулся на выставленную руку Аслэга и отступил, сжимая кулаки. Аслэг вгляделся в него и внезапно опустил руку, глазами показывая на Кам.

Кам. Кам, девочка, бедная… Она лежала, холодная, белая, на белой постели, и ресницы изредка подрагивали, а губы побледнели. Руан упёрся лбом в край кровати, чтобы не видеть, и так же, как Аслэг незадолго до этого, гладил тонкие руки своими волосатыми пальцами, будто пытаясь перелить часть своей жизни в них, надеясь, не отпуская.

- Отрава? - Он встал, прогоняя слёзы из голоса, и расправил плечи.

Аслэг кивнул.

- Лекари сказали, стрела была отравлена.

- Господин, мы поймали его, - прозвучало из-за двери.

- Давай сюда.

- Господин, он грязный…

- Я сказал, сюда!

Послышался шум и топот, дверь открылась. Руан в ужасе наморщился: в комнату втолкнули Свайра, почти полностью обмотанного верёвками, с грязной тряпкой во рту, покрытого свежей и побуревшей кровью.

- Выйди.

- Господин, он ранил десятерых… Он раскидывал нас, как обезумевшая лошадь, - сказал один из парней, подталкивая Свайра в спину. - У него шла пена изо рта… Господин, нужно оставить тут охрану. Он кричал проклятия и сломал руками стол…

Аслэг посмотрел на слугу так, что тот побледнел и вылетел за дверь, вслед за остальными, потом повернулся к Свайру. Кутарец еле стоял на ногах и тоже явно мучился от головной боли. Аслэг двумя пальцами брезгливо вытащил тряпку у него изо рта, бросил её на пол и обтёр руку об полотенце.

- Ты знаешь, что тебя ждёт за это? - спросил он Свайра. - Ты решил подставить весь свой народ? Ты безумен?

Свайр устало помотал головой.

- Я не посылал никого… Мы не хотим войны. Мне сообщили… Я сочувствую твоей потере, господин Аслэг.

- Я знаю, почему ты боялся меня. Почему ты так боялся мою наложницу?

Свайр стиснул зубы и стоял, задрав подбородок и глядя в сторону.

- Мой су-туус Тасыд знает, как разговорить кого угодно. - Аслэг смотрел в очаг. - Он знает тело. Очень хорошо знает. Я признаюсь тебе, господин Свайр. Его мастерство наводит ужас даже на меня. У него столько разных приспособлений… Он талантливый самоучка.

Кутарец молчал. Руан смотрел на верёвки, стягивавшие его тело.

В дверь постучали, и Аслэг выслушал, мрачнея, шёпот слуги. Тот исчез за дверью, и Руан готов был поклясться, что Аслэг едва удержался, чтобы не выругаться вслух и не пнуть что-то из мебели.

Паршиво. Паршиво. Кам лежала, не шевелясь, Свайр молчал, а Аслэг стоял, явно унимая ярость.

- Ладно. Отправляйся к Тасыду. Приятной беседы…

- Нет. - Руан шагнул вперёд, качая головой. - Нет. Не надо пыток. Я расскажу. Господин Аслэг, нам надо поговорить.

- Уведите! - крикнул Аслэг.

Свайр бросил отчаянный взгляд на Руана, шагая за порог. Аслэг что-то скомандовал на дэхи. Парни, стоявшие снаружи, кивнули. Дверь закрылась. Аслэг сел на кровать, поднял руку Камайи и осторожно гладил её, и глаза были чернее ночи.

- Что сказала Аулун? - Вопросов было много, и все были важными, но важнее этого не было. - Рана опасная?

- Рана - нет. Рана заживёт быстро. Хотя и болезненная. Лекарь сказал, это сильный яд. Аулун подтвердила. Она почти полчаса не владела дыханием. Кавут сказал…

Аслэг закрыл глаза и дёрнулся, будто его ударили в грудь. Руан замер на вдохе.

- Говори. Ты хотел поговорить со мной. Говори.

- Арнай не хочет войны, господин Аслэг. Война изменит жизнь, спокойную и налаженную.

- Я не собираюсь воевать с Арнаем. Я не безумен. - Пальцы Аслэга сжали руку Кам. - Я собираюсь прекратить беспорядки в Озёрном Краю. Отряд, что был на севере, рассказал такое, за что не прощают.

- Твоё вторжение туда может спровоцировать Фадо.

- Я не собираюсь воевать и с Фадо или с Кутаром. Вайшо может придумывать себе всё, что угодно, но у меня слишком много нерешённых дел в Халедане, чтобы ещё замахиваться на чужие земли. Какой хас покинет стоянку, когда по углам ограды тлеют угли, а крыша прохудилась? Я не ищу славы безумца. Эта земля станет моей, это мой дом. Так почему Свайр боится Камайю?

- Он считает, что она слишком умна, чтобы отдавать её человеку, у которого есть власть.

- У меня нет власти. Я не Ул-хас.

- Пока не Ул-хас.

Аслэг замолчал. Ладонь Кам в его руке казалась очень маленькой.

- Отец не здоров, но он далёк от ухода в ветви Эн-Лаг. Ты заглядываешь слишком наперёд, господин Руан. Я тоже заглядывал слишком далеко.

Он сунул руку в карман и достал что-то, потом медленно разжал пальцы. Алое, как свежая кровь, скользнуло на белую постель.

- Она станет Улхасум. Эным связала наши души на рассвете.

Глаза жгло алым снаружи и чем-то другим - изнутри. Руан стоял, глядя на потемневшее лицо Аслэга, и видел не его чёрные волосы над серым облаком дыма, а свою рыжеватую солому над медными локонами Илтэн десять лет назад. Неужели Аслэг…

Лента алой змеёй свернулась у складок чёрного халата.

- Я верю, что она поправится. Она поправится. Я привёз ей керме, и некоторые ещё не дозрели. Мы успели съесть только один. Я не могу отпустить её.

Руан сжал губы, но они предательски дрожали.

- Тебе всё равно придётся отпустить её, - тихо сказал он. - Она не останется здесь. Ты не привяжешь её красной лентой.

- О чём ты говоришь? - хрипло спросил Аслэг. - Ты знаешь, что она сделала? Она собой вытолкнула меня из-под летящей стрелы! Если бы не она, мне бы уже рыли курган, ты понимаешь это?!

- Я не знаю, почему она сделала это. Но это не даёт тебе прав на неё.

- Ты подарил её, забыл? - Аслэг вскинул бровь. - Ты что, хочешь поменяться обратно? После того, что ты сам оставил на шее своей лекарки, ты собираешься предложить мне обменять мою женщину обратно на твою?

Воспоминания обожгли. Руан чуть не застонал. Гамте! Будь проклят этот быуз!

- Она не принадлежит тебе, так же, как Аулун не принадлежит мне. - Осколки стекла и то были бы приятнее на языке, чем эти слова. - Нельзя удерживать…

Он осёкся: Аслэг встал, осторожно отпуская руку Камайи, и прошёл к своему столу, потом к Руану, и резко сунул ему в руки большую тетрадь в кожаной обложке.

- Я не отдам её тебе. Она принадлежит мне.

Руан покосился на него и открыл тетрадь. Её обложку он помнил - сам выбрал ей в дорогу именно эту, из толстой кожи. Кам начала вести записи в ней в Орте, и первые страницы густой вязью арнайского покрывали дорожные заметки о Фадо, потом, спустя месяц, судя по записи, служанка опрокинула дорожную чернильницу, и Камайя перешла на грифель. Вот и мелкие брызги на странице. Записи о востоке Фадо, о Харане, который с приближением к Халедану начал мрачнеть, потом об Алай и Туре. «Кусок собачьего афедасте с чрезмерным самомнением». Отличное первое впечатление. Руан хмыкнул, узнавая едкий насмешливый тон Кам, сквозивший между строк, но усмешка была печальной. На записи об Ул-хасе почерк изменился, буквы возмущённо вытягивались, будто отстраняясь от вони, а потом грустно измельчали, описывая тоскливое существование наложниц Бутрыма. Визит Йерин. Танец на пиру… Буквы и строки танцевали. Керме, пара строк о покоях Аслэга. «Думала, будет больно, но...», строчки про музыку, дым, про чудесную серую кобылу, ночную прогулку в степи и строительство города… О чём он говорит? Она даже не писала о нём. «Шу», - листал он страницы, - «шу». Стойбище, наглецы на торгу, нравоучения Йерин, которая пришла сделать выговор за неподобающее поведение, рассказы девушек про Тагата и его дружбу с Аслэгом, больные ноги какой-то дада, служанки и их сплетни, снова выговор от Йерин, запись о начале женского цикла, сопровождённая витиеватыми ругательствами в адрес Рикада на половину листа и планами жестокой мести, включающими его любимые громкие «штуки» и потаённые части тела блудливого сына скейлы.

Он перевернул страницу. Медовый керме в пальцах, как живой, и руки, пальцы в перстнях, штрихи, штрихи, линии, серые и чёрные на белом. Пряди волос, линия губ, изогнутая улыбкой, в грифельной крошке, запись о Нуун, и снова профиль, светлый на чёрных длинных штрихах волос, снова руки. Руан бросил отрывистый взгляд на Аслэга, который сидел на постели над Камайей. Аслэг, Аслэг, десятки страниц, заполненных зарисовками его пальцев, шеи и плеч, приподнятой брови, профиля, улыбки, керме в его руке. Вот он сидит на своей крупной чёрной кобыле, наклоняется к столу… Спит.

Потрясённый Руан стоял, сжимая кожаную обложку, смотрел на Аслэга, сидящего над Камайей, и на алую ленту на белизне простыни. Кам… Мысли и слова разбегались, лишь белое, белое, чёрное, серое и алое было перед глазами. Он подошёл к столу и положил тетрадь.

- Я не отдам её ни тебе, ни кому-то другому. Я стоял и мучил её, вызывая ревность, потому что не хотел верить, потому что был разгневан на неё и не понимал её. Она готова была убить из ревности, и могла убить взглядом, но через несколько мгновений не раздумывая бросилась закрыть собой моё сердце. - Аслэг сжимал её руку, будто хотел вытащить на свет из темноты, куда она погрузилась. - Она прятала эту тетрадь за войлочной стеной шатра после того, как я сказал, уезжая, что хочу выучить ваш старый язык. А теперь говори мне, какому делу она настолько предана, что не позволяла себе думать обо мне, когда её сердце и тело пылали, как и мои. Говори.

- Я туадэр.

- Учитель.

- Нет. Это большее. Мы занимаемся устройством сэйнанов, училищ для детей, и их наставники отмечают тех, кто способнее других. Способных мы обучаем дальше, в сэйналоне, старшем училище. Она участвовала в делах сэйналона. У Кам много друзей среди преподавателей. Война на этом материке неизбежно затронет наш. Ты знаешь, господин Аслэг, об оседлых кутарцах. Для того, чтобы кормить одного учёного человека, нужно много землепашцев и скотоводов. Наши обученные люди, конечно, всячески увеличивают производительность труда тех, кто их кормит, - с помощью разных устройств, новых изобретений, но, если начнётся война, наше дело остановится. Многие из тех, кого мы отпустили в мир после сэйнана, существуют за счёт ремесленников, лавочников-севас и земледельцев. Те оплачивают их музыку, рисунки, выступления на свадьбах… Всё, всё пойдёт прахом, если начнётся война. Кам знает это. Она против войны. Она против ненужного кровопролития. Она, как и я, за знания, за развитие, за человечность. Она предана этому делу, и она хотела… независимости и свободы. Сказала, что не выйдет замуж и не свяжет себя с мужчиной. То, что ты сделал… - Он показал на алую ленту на постели. - Без её ведома… Она не простит.

- Я не хотел отпускать её в ветви Эн-Лаг, как подаренную бесправную наложницу. - Голос Аслэга был хриплым. - Я хотел, чтобы, если она всё же уйдёт, она ушла моей женой, и, став Ул-хасом, я смог бы отдать ей почести, как своей жене, а не как служанке.

Руан смотрел на бледные щёки Кам. Её веки дрогнули, и внезапно она приоткрыла глаза. Аслэг рванулся к ней и дрожащими руками гладил её лицо, стараясь не потревожить бок. Руан отвернулся и отошёл к дальней стене, пытаясь не слушать шёпот на смеси дэхи и общего, не предназначенный для его ушей, но всё равно слышал. «Вернись ко мне, мас май, катын усэду, вернись, лисица»… За спиной шёпот перемежался с шорохом плотного халата и тихими поцелуями, а он смотрел между реек ставня, в узкие щели, и дышать было трудно.

- Господин, Свайр руулта пахар, - сказали из-за двери.

Руан резко обернулся. «Руул». «Рассказывать»… Это слово было ему знакомо. Он схватился за голову, что моментально напомнила о себе, и тревожно переводил взгляд с Камайи на Аслэга, который у двери выслушивал доклад слуги.

Аслэг вернулся и сел к Кам, которая снова закрыла глаза и еле заметно шевелила пальцами. Он протянул ей руку, и она замерла, почувствовав её под своей.

- Ты сказал не всё. То, что ты сказал, не объясняет, почему Свайр так боится её.

- Он труслив. - Руан пожал плечами. - Надумал себе того, чего нет.

- Он покалечил десятерых моих мужчин кухонным ножом и пытался откусить себе язык, когда его расспрашивали сейчас. - Аслэг смотрел так, что у Руана слегка захолодило шею. - Чем ты запугал его так, что Тасыда с его инструментами он боится меньше?

- Ты пытаешь Свайра? - Руан шагнул вперёд, и Аслэг сделал движение к ножнам. - Я сказал, что расскажу, и я рассказал!

- Ты солгал мне. Я прощаю тебе эту ложь, и причину ты знаешь. - Он посмотрел на Кам. - Но следующую я не прощу. Говори сам, или отправишься к Тасыду.

- Камайя не простит тебе этого.

- Я знаю. Поэтому ты ещё тут. - Он хмыкнул. - Ты пенял мне, а теперь сам прикрываешься ею. И сам ты тоже не сможешь сделать мне ничего, потому что она не простит.

Если выживет, подумал Руан, закрывая глаза. Если выживет - не простит. Если Камайя не выживет, у Аслэга не будет причины щадить его.

- Мы с тобой ещё не попали в ветви Эн-Лаг, а уже сплетены, - горько усмехнулся Аслэг. - Я могу сказать Тасыду, чтобы он продолжил разговор со Свайром, и он продолжит. Но я не хочу. Я хочу, чтобы ты сам рассказал мне всё.

Свайр. Свайр, готовый откусить свой язык, лишь бы не сболтнуть лишнего. Что он может рассказать? Он может рассказать про скойн и пистоли, с которыми видел Рикада на охоте. Чёртов Рикад… Чёртов Харан! Да что же они творят?! Что он сам творил этой ночью?