Сердце степи. Полёт над степью

44. Руан.Бумаги

Четвёртый поминальный день начался с гулких ударов бубна под колотушкой эным-дада. Руан почесал отрастающую бороду и приоткрыл один глаз, наткнулся взглядом на троеточие на щеке жены и, подумав пару мгновений, решил не торопиться с тем, чтобы вылезать из-под одеяла в зимнее утро.

Звуки бубна затихли вдалеке. По дороге в город прогнали отару блеющих овец, и отложенное ненадолго утро настойчиво возвращалось.

- Ещё раз кинешь в меня подушкой, - бубнил Ермос, - я встану и засуну тебе в рот твои вонючие носки, понял, кеймос?

- Иди, - шепнула Аулун, розовая, зацелованная и прекрасная. - Я ещё посплю, пока никто не позвал.

Руан кивнул. Он одевался, глядя, как Аулун устраивается поудобнее, потом нехотя вышел к парням, которые крайне угрюмо глядели друг на друга, и умылся. В большом шатре привычно хозяйничала Алай, Руан поел под очередную перебранку парней снаружи и снова вышел к ним.

- Кир, бриться готовить?

- Лень. Позже побреюсь.

Бранить их не хотелось. Он вышел из ворот, скрипнув створкой. У дороги мальчишки играли в какую-то игру, швыряя камешки в палки, воткнутые в неглубокий снег. Кто-то терзал умтан в одном из ближайших к воротам шатров, и мелодия то и дело срывалась. Но это не раздражало, а лишь заставляло гадать, с какой попытки у юного музыканта наконец получится довести фразу до конца.

Руан шёл к лекарскому дому, размышляя об Аулун. Ночью она опять ходила принимать роды в северной части стойбища, и Бун, сопровождавший её, не выспался. Это женщина была не только красива и желанна. Своим золотым взглядом она освещала тёмные и потаённые уголки его души, изгоняя оттуда тени. «Ты ведь рад, что у меня есть дело», - улыбнулась она на его слова о том, что себя надо беречь. - «Ты будешь ещё больше рад этому, когда пройдёт немного времени и тебе тоже придётся вернуться к твоим делам. Что может быть хуже, чем женщина, которой нечем заняться в отсутствие мужчины? Это же главный источник бед этого мира. Извечное начало самых лютых напастей».

Скучающие женщины и правда были источником бед. Жизнь при дворце крейта Камила быстро научила его этой нехитрой истине. Она права. Ревность к её лекарскому делу временна. Он просто не успел пока поверить окончательно в то, что она по собственному желанию стала его женщиной, что она сама шагнула навстречу, в его руки, доверяясь ему. За плавким золотом взгляда, за бархатистой мякотью осенних яблок оказалась несгибаемая сталь, которая полтора десятка лет помогала ей выживать, оставаться собой, называя себя невольницей. Это было так же неожиданно, как то, что за неприступной на вид внешней сталью Кам оказалась кипящая лава, которая хлынула наружу, стоило рядом оказаться этому Аслэгу.

Проходя мимо лекарского дома, он махнул охранникам, а на предложение зайти помотал головой. Рикад вечером опять ныл, что ему невыносимо сидеть там с Туром, проклинающим всех и всё подряд, но и переезд в отдельный шатёр с молодой женой его пугал до дрожи, и слушать в очередной раз его душевные терзания не хотелось. Интересно, что Веспер скажет, когда узнает, что его младший сын по случайности стал мужем и отцом?

Шуул проводил его в приёмный зал. Руан поздоровался с Аслэгом и Тагатом и сел в уголке над сундуком, радуясь тому, что в нём уже виднелось дно.

Бумаги шуршали, буквы начали расплываться. Спина ныла. Руан выпрямился и потянулся, потом протянул Шуулу небольшую стопку бумаг и протёр руки носовым платком.

- Это в стопку складских. Всё.

- У меня тоже. - Тагат встал и пнул свой сундук, тоже опустевший, и крышка с грохотом захлопнулась.

- Руух! - Аслэг подскочил от неожиданности и оглянулся на него. - Что творишь, малкес?!

- Прошу прощения, досточтимый. - Тагат низко поклонился. - Мы разобрали. Сейчас раздам распоряжения.

- Отец Тан Дан милостив к нам. - Аслэг снова склонился над столом. - В тех письмах из Озёрного не оказалось ничего срочного. Шуул, принеси сюда обед.

Почма была вкусной, белое тесто конвертов скрывало сочную ароматную начинку. Руан обтёр вилку носовым платком и сунул её во внутренний карман. Шуул забрал опустевшую плошку у него и у Аслэга, потом подождал в сторонке, пока Тагат не закончит есть.

- Это точно всё? - спросил Аслэг, поворачиваясь к Тагату. - Последний сундук?

Тагат кивнул, допил отвар, вытер руку об тряпицу и отдал плошку Шуулу.

- Да. Тан Дан и впрямь милостив к нам. Зови тоо, Сахмаал.

Тоо-хас был молод, тощ и скромно семенил бочком, а серебряная подвеска с символом руск, зоркого глаза, была начищена так, что аж сияла. Он стискивал руки, несколько раз прокашлялся, прежде чем начать говорить, и явно был крайне горд своей новой должностью и не менее новым халатом. Руан вспомнил его предшественника, бочкообразного, наглого и краснолицего, и улыбнулся. Этот тоо вряд ли в ближайшее время будет брать серебро с желающих поскорее донести свои жалобы до ушей Ул-хаса.

Жалобы от Соот, жалобы на Соот, три прошения о втором браке, куча мелких дел… Руан слушал тоо, и к концу его доклада одна бровь уползла так высоко, что вернуть её на место получилось на сразу.

- Почему ты сам занимаешься этим? - спросил она Аслэга, когда тоо ушёл. - Поставь человека…

- Уже, - хмыкнул Аслэг, выравнивая стопки бумаг на столе. - Ул-тоо Уртум из Адат. Последний день этим занимаюсь. С завтрашнего дня ко мне будут нести только те дела, которые тоо не смогут решить сами. Предыдущий Ул-тоо был из Соот. Слышал, сколько от них жалоб? Суетятся.

- С утра пятеро от них приходили, - кивнул Тагат. - Досточтимый Бутрым был с ними на короткой ноге, и каждая встреча заканчивалась быузом. Теперь они ропщут, что новый Ул-хас не принимает их лично.

- Ничего. - Аслэг встал и размял шею. - Ничего. Наладим. До церемонии приведём всё в относительный порядок. Знаешь, как тут было раньше? Жертвенная лохань посреди зала. Прадед просил духов помочь в решении запутанных дел и подкупал их кровью барана.

- Ул-хас, там срочное, - сказал Сахмаал, заглядывая в дверь.

- Так чего ждёшь? Пускай.

Юный усым, взволнованный и запыхавшийся, влетел в приёмный зал и бухнулся на колени перед столом. Аслэг подошёл к нему и жестом приказал встать.

- Великий, я из отряда…

- Я помню. Ближе к делу.

- Мы не смогли поймать его. - Усым втянул голову в плечи. - Собаки привели к стойбищу и потеряли след. Он оставил письмо для Гаука.

- Давай сюда.

Аслэг раздражённо развернул плотную желтоватую бумагу и сел за стол. Он читал, мрачнея на глазах, потом швырнул листок и с размаху стукнул кулаками по столешнице.

- Талдаазнууш! - рыкнул он. - Гнилой желудок барана!

Руан вопросительно глядел на него, и Аслэг, заметив этот взгляд, свирепо махнул рукой в сторону письма.

Округлые, аккуратные буквы складывались в строчки, а строчки, ровные и краткие, - в незатейливое послание, и от содержания которого у Руана зачесались кулаки. Он сунул бумажку Тагату, который нетерпеливо протягивал руку, и сел на край возвышения.

- «Дела с тобой вести дальше опасно. За нанимателя не беспокойся: он всё устроил. В случае, если он хоть немного пострадает, крысиное гнездо ответит». Это что ещё за…

- Это значит, что Вайшо обеспечил месть за себя. - Руан яростно тёр лицо ладонями. - Кусок собачьего афедасте… Аслэг, надо отправить письмо Атэ. Похоже, прилизанный подготовился к неблагоприятному исходу и решил, что в таком случае напакостит напоследок, из могилы.

- Вайшо? - переспросил Аслэг. - Ты уверен?

- Ну а кому ещё выгодно подставить Кутар? Похоже, он не совсем в своём уме… Помешался на воинской славе. Судя по всему, у него где-то готов гонец…

- То есть нам теперь не устранить его по-тихому? - уточнил Тагат, сжимая рукоять кинжала на поясе. - Тогда нам надо найти этого гонца и потолковать с ним…

- Ты. - Аслэг встал и подошёл к усыму. - Как это произошло? Почему упустили?

- Мы не могли подойти слишком близко. - Усым виновато и испуганно смотрел в пол. - Камни пути - на холме, оттуда просматривается округа. Этот человек подъехал незаметно, с севера, а мы в это время были на юге. Мы нашли следы…

- Я понял. Ступай. Наказания не будет. Пусть Харан опросит с туусами ту часть стойбища, где собаки потеряли след.