Сквозь любое пламя

Глава двадцать четвертая

Каллахан

— Согласно отчетам, они находятся на участках сорок три и сорок четыре. — Роуз указывает на схему порта, касаясь пальцем южных участков. — Каждый ряд состоит из трех-четырех контейнеров. Они находятся в нижних контейнерах.

— Звучит несложно, — ворчит Маттиас.

Я даю ему по затылку.

— В этом нет ничего простого. Или ты не заметил, что они используют участки Бьянки? — В груди закипает ярость, и я бросаю взгляд на Роуз. — Бьянки — их партнеры?

Роуз смотрит то на Маттиаса, то на меня, колеблясь. Затем она качает головой.

— Нет. Я не нашла никакой связи между Агаповым и Элиасом, поэтому могу только предположить, что они везут свой экспорт незаметно.

Я потираю подбородок рукой и киваю, облегчение развязывает узел в груди.

— Это не упрощает дело. Если Бьянки поймает нас, это будет означать войну.

Роуз хмурится.

— Война?

Я вздыхаю.

— Наши отцы установили жесткие правила, которые мы должны соблюдать. Когда они не соблюдались, улицы были залиты кровью.

— Почему?

Маттиас и я смотрим друг на друга, не зная, что сказать, и стоит ли говорить. Наконец, после нескольких напряженных секунд, я объясняю:

— Наш дядя был влюблен в девушку из семьи Бьянки.

— Кэл...

Я поднимаю руку.

— Это больше не наш секрет.

Маттиас серьезно кивает. Роуз смотрит то на одного, то на другого, ее глаза широко раскрыты, а поза напряжена.

— Наш дядя был влюблен в девушку из семьи Бьянки, — начинаю я снова. — В Мию. Они полюбили друг друга в подростковом возрасте, и наш дядя был готов умереть за нее.

— Он почти умер, — выпаливает Маттиас.

Роуз хмурится, но ничего не говорит.

Я потираю подбородок и продолжаю.

— Когда наш дед — его отец — узнал, что они тайно любят друг друга, он предложил нашему дяде два варианта: либо порвать с ней, и она будет жить, либо не порвать, и он убьет ее.

Роуз приоткрывает рот, кладя руку на нижнюю часть живота. Джейс подходит ближе к ней.

— Наш дядя отказался, и через несколько месяцев наш дед выполнил свое обещание. Однажды ее машина взорвалась, и она погибла на месте. Наш дядя сошел с ума, не в силах справиться с болью утраты. Но Бьянки обвинили нашего деда, и то, что начиналось как легкое соперничество, за одну ночь превратилось в открытую вражду. Были установлены и введены в действие границы территорий. Дальше все известно. Прошли десятилетия кровопролития, но последние несколько лет были мирными. — Я умалчиваю о недавнем открытии, что Мия, возможно, выжила и сменила имя.

— А если Бьянки найдут тебя здесь сегодня вечером?

— Это повод для немедленного возмездия, — говорит Маттиас.

Его заявление заставляет задуматься. В группе воцаряется тишина, никто не смеет заговорить.

Я прочищаю горло.

— Тогда, полагаю, нам не следует попадаться.

К тому времени, когда мы добираемся до порта, уже совсем темно. Я взял с собой всех, кого мог, оставив остальных охранять склады и резиденцию. Но самое главное — Лорен. Маттиас и Люк ведут свои команды с северной стороны порта, а Эверетт и я — с южной. Всего у нас около двадцати двух человек.

Роуз и ее люди молча идут за нами. Она настояла на том, чтобы пойти с нами, отказавшись ждать в машине, как я просил. Она сказала, что моя обязанность не в том, чтобы обеспечить ее безопасность — это обязанность людей, с которыми она путешествует, — а в том, чтобы спасти женщин и доставить ей Петра Агапова.

Тем не менее, что-то защитное тянет меня изнутри, но я отмахиваюсь от этого. Мне нужно сосредоточиться и не думать о том, что я все еще чувствую тепло от киски Лорен, трущейся о мой член. От этой мысли мой член твердеет, и я тоже должен отмахнуться от этого, сосредоточившись на настоящем. Я не погибну из-за того, что не могу перестать думать о том, как намочить свой член.

Дело не в том, чтобы окунуть свой член. Я не могу не думать о том, чтобы погрузиться в Лорен.

Я снова сосредотачиваюсь на нашей задаче и перехватываю пистолет. Мы очищаем порт с обоих концов, продвигаясь к участкам сорок три и сорок четыре. На данный момент мы можем только предполагать, что «Ученики» ввели в систему поддельные бухгалтерские книги и работают с неизвестным игроком. Это утомительно — тратить время на очистку порта, даже когда напряжение растет, но если я хочу, чтобы мои люди остались живы, мы не можем просто ворваться туда.

Воздух свежий, туман сгущается и с каждой минутой угрожает стать еще гуще. Ряд за рядом металлические контейнеры выстроились в порту, сложенные в три-четыре яруса. После десяти минут работы среди штабелей мы добираемся до участков Бьянки. Мы ждем в тишине, пока Маттиас, Люк и их команда не появляются в поле зрения. Их лица каменные, когда они обходят последний из контейнеров.

Маттиас кивает один раз, и мы оба подходим к контейнерам.

— Три, два, — считаю я, протягивая руки к металлическому стержню, блокирующему контейнер, — один. — Мы оба вырываем свои стержни и открываем двери. Ржавый скрежет нарушает тишину ночи. Затем начинаются крики.

Ошеломленный мужчина вскакивает со своего места и тянется за пистолетом, но я стреляю, прежде чем он успевает вытащить оружие. Эверетт убивает еще одного, и мы входим в контейнер. Там темно и тихо — слишком тихо. Когда мы доходим до конца, я с недоумением хмурюсь. Там только лестница и ведро. Я заглядываю внутрь, но, к счастью, там чисто. Ну, грязно как черт, но не завалено человеческими экскрементами.

— Они должны быть здесь, — бормочет Эверетт, хотя это и так очевидно.

Один из его людей включает фонарик и освещает контейнер.

— Если их здесь нет, зачем им нужна была охрана?

Этот вопрос мучает нас, когда мы выходим обратно на улицу и видим, что Маттиас и Лукас выходят из своего контейнера с такими же выражениями недоумения на лицах.

— Женщин нет? — спрашивает Маттиас.

Я качаю головой, затем поворачиваюсь к Роуз. Меня охватывает гнев.

— Ты сказала, что они будут здесь.

Роуз сжимает челюсть.

— Все данные указывали на эти контейнеры. Ты уверен, что их здесь нет?

Люк презрительно смеется.

— Если только они не спрятаны за фальшивой стеной, то да, мы почти...

Я вырываю фонарик из рук Маттиаса и возвращаюсь внутрь, доходя до самого края контейнера. Люк в замешательстве замолкает. Простукивать контейнер, чтобы почувствовать пустоту, не имеет смысла, а фальшивой стены не видно. Свет освещает пустой контейнер, но здесь ничего нет.

Резко выдохнув, я поднимаю лицо и стону. И тут я замечаю вырез вверху. Неровный квадрат слегка наклонен, как перекошенная вентиляционная решетка в потолке, и я сужаю взгляд, перемещая его на лестницу на земле. Мои губы изгибаются в торжествующей улыбке, и я ставлю ее к стене. Взбираясь наверх, я поднимаю металл, как вентиляционную решетку, и отодвигаю его в сторону. Я высовываю голову в транспортный контейнер над головой, осматривая пространство с помощью фонарика, и мой желудок сжимается, как камень. Группа испуганных женщин сгрудилась в углу, две из них впереди защищают остальных своими руками.

Их лица и одежда испачканы грязью и, вероятно, кровью, а в комнате стоит зловоние. Вокруг жужжат мухи, и я сдерживаю рвотный позыв. Давно я не сталкивался с таким заключением, и мой нос уже не привык к этому.

Я забираюсь в контейнер, поднимаю руки и сгибаю плечи, чтобы показать, что не представляю угрозы.

— Мы здесь, чтобы помочь.

Они вздрагивают, как будто я ударил их. Мои слова не доходят до них. Они дрожат все вместе, и с каждым шагом ближе некоторые открыто плачут.

— Обещаю, мы не сделаем вам больно.

Эверетт забирается в пространство, и одна из женщин тихонько вздыхает. Кроме женщины, которая обнимает дрожащую брюнетку, никто не выходит из своей группы. Никто не верит моим словам. И почему они должны верить?

Пока мой мозг лихорадочно ищет способ завоевать их доверие, я едва не пропускаю их вздрагивание, когда появляется еще один человек. На этот раз это Роуз.

— Эй, эй. — Ее тон мягкий, и я отступаю в сторону, чтобы пропустить ее. Она осторожно подходит к ним, и они смотрят на нее с надеждой, сияющей в их затененных глазах, но я вижу, что они сбиты с толку. Я не слышу, что она говорит дальше, ее голос так тихо успокаивает их. Отступая на несколько шагов, я ослабляю давление своего присутствия.

Примерно через минуту Роуз поворачивается.

— Хорошо, они пойдут с нами.

Как будто у них был выбор, хочу я пробурчать. Вместо этого я киваю и стою у входа. Один за другим мы помогаем женщинам спуститься на первый этаж. Они сразу же образуют еще одну группу. К тому времени, когда спускается последняя женщина, они дрожат сильнее, из-за холода.

— Принесите им одеяла, — кричу я, указывая Роуз следовать за мной. Пора выводить вторую группу.

На этот раз я осматриваю контейнер, чтобы убедиться, что там нет угрозы, прежде чем отправить Роуз вперед. Джейс ругается, но Роуз поднимает руку и поднимается по лестнице, не обращая на него внимания. Я следую за ней, чтобы помочь им спуститься и убедиться, что Роуз не пострадает. Я не виню ни одну из этих женщин за то, что они сначала наносят удар, а потом задают вопросы.

Еще через десять минут все женщины были сняты и пересчитаны. Двадцать шесть. В моей груди вспыхивает ярость от того, что столько женщин пропали, а никто даже глазом не моргнул и пальцем не пошевелил, кроме как напечатал несколько объявлений о пропаже.

Пока женщинам раздают одеяла и воду, я просматриваю каждое лицо в поисках Элис. Лорен прислала мне фотографию их двоих из какого-то бара несколько лет назад, и я признаю, что мне было трудно даже заметить другую женщину на фотографии, пока Лорен не щелкнула пальцами передо мной. Лорен была одета в красно-белую клетчатую блузку, завязанную под ее идеальной грудью, и самые крошечные шорты Daisy Duke, которые только можно себе представить. Она заплела волосы по обе стороны лица и была обута в пыльные коричневые ковбойские сапоги. Она сказала, что это было, когда они ходили на линейные танцы на двадцать первый день рождения Элис. Все, о чем я мог думать, это о том, как я хочу, чтобы она снова надела эти шорты, чтобы я мог сам их с нее снять.

От этой мысли мой член снова становится твердым, и я заставляю его смягчиться, пока осматриваю каждую женщину. Боже, не дай им подумать, что я возбудился из-за них. Я, может, и не праведный человек, но я не чистое зло.

Когда я дохожу до последней группы съежившихся жертв, мое сердце замирает. Элис здесь нет.

— Блять.

Лукас подходит ко мне, вероятно, чтобы подтвердить то же самое.

— Я показывал ее фотографию всем. Никто ее не видел.

С моих губ срывается ругательство, и я скребу подошвой ботинка по бетону. Если Элис не здесь, то где же она может быть?

Еще пятнадцать минут, и Эверетт, Люк и остальные наши люди сажают женщин в машины и везут в больницу. По дороге они расскажут им о случившемся и попросят сообщить о том, что произошло, но не упоминать о причастности Кин. Нам не нужно сейчас отвечать на вопросы.

Остаются Маттиас, Грейвс, Роуз и ее трое мужчин. Туманная ночь усиливается, дождь льет густыми каплями.

— Где, черт возьми, Петр? — выпаливает Роуз, яростно дрожа в своих сапогах. Земля кажется дрожащей, хотя она доходит мне только до груди. Или это может быть гром, раскатывающийся над облачным небом.

Я качаю головой.

— Элис тоже здесь нет.

— Думаешь, Петр все еще держит ее? — спрашивает Маттиас.

— Возможно. Но они должны были уехать в шесть утра. А это всего через несколько часов.

Роуз дрожит, и Джейс крепко обнимает ее. Это только напоминает мне о женщине, которая ждет меня дома. Мой член болит, и я резко свищу, давая понять, что пора уходить.

— Надеюсь, ты не думал, что сможешь прийти на мою территорию и это останется без последствий. — Грохочет гром, сверкают молнии, и голос Элиаса Бьянки раздается в темноте ночи.

Моя кровь застывает, когда я поворачиваюсь и смотрю на главу семьи Бьянки. Моя рука лежит на рукоятке пистолета, а в груди сжимается комок. Я не разговаривал с ним лично много лет, до того как мы оба стали лидерами, и в этот раз... в этот раз все изменилось.

На этот раз это повод для войны.

Черт.