Сквозь любое пламя

Глава тридцать вторая

Кэл делает шаг ко мне и притягивает меня к своей груди.

— Прости, Зайчик. — Его голос мягкий, и я инстинктивно закрываю глаза.

Лукас прочищает горло, и я поднимаю глаза из объятий Кэла.

— Я возвращаюсь домой. Эверетт сказал, что у нас есть зацепки по Агапову.

Имя Петра вызывает во мне ярость, какой я еще никогда не испытывала.

— Ты что, только что зарычала? — Грудь Кэла сотрясается от смеха.

Я шутливо хлопаю его по плечу.

— Заткнись.

Он сжимает губы, но в его взгляде все еще светится юмор.

— Мы идем за тобой, — бросает Кэл через плечо ухмыляющемуся Лукасу. Когда за ним закрывается дверь, Кэл поднимает мой подбородок пальцем. Темно-карие глаза ищут мои, но что они ищут? — Это меняет твои чувства?

Я хмурюсь.

— Что меняет мои чувства?

Кэл вздыхает, отпускает меня и подходит к краю стола. Я тихо иду за ним, не давая ему возможности создать между нами дистанцию.

— Видя все это? — Он указывает на склад, полный кокаина, за закрытой дверью офиса. — Видя... меня таким?

Его плечи напряжены под моим прикосновением, но я скольжу руками по изгибу его шеи, чтобы обхватить его подбородок и наклонить его лицо к моему. Без предупреждения я нежно прижимаюсь губами к его губам, позволяя своей нежности говорить за меня. Поцелуй легкий, всего несколько прикосновений наших языков, прежде чем я отстраняюсь.

— Кэл... — Мои губы изгибаются в улыбке, которая, я надеюсь, выглядит успокаивающе. — Это никогда не было проблемой.

Он улыбается, облегчение стирает беспокойство с морщинок вокруг его глаз, руки скользят к задней части моих бедер и нежно сжимают их.

— Однажды ты увидишь меня всего. Я могу только молиться, чтобы ты смогла простить самые темные стороны.

Я наклоняюсь вперед и снова прижимаюсь губами к его губам. Я не могу выразить это словами, не сейчас, но думаю, что уже сделала это.

Руки Кэла скользят к моей попе, сжимая ее, когда он прижимает меня к своему телу. Его член твердеет у меня на животе, и я стону в поцелуй.

— Мне взять тебя здесь? Прямо на этом столе и оставить беспорядок, который Люк найдет завтра утром?

Я киваю, и на моем лице появляется озорная улыбка. Глаза Кэла затуманиваются от желания, и он облизывает губы. Руки скользят под мою юбку, одна ложится на бедро, а другая проникает в колготки. Кэл стонет, когда касается моего влажного центра, и я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его. Наши языки переплетаются, и я не могу сдержать стон, когда он вводит в меня два твердых пальца.

Кэл улыбается во время поцелуя, задавая жесткий ритм, пока ласкает меня.

— Черт, ты всегда готова для меня.

Я смеюсь, но не говорю, что мечтала об этом годами. Легко поддаться его прикосновениям, когда я молилась, чтобы однажды снова их почувствовать.

Жар горит в нижней части живота, наполняя мои чувства, как самый сладкий костер. Из склада раздаются крики, и я морщу нос. Я резко вдыхаю, широко открывая глаза. Черный дым льется из вентиляционного отверстия над головой, и я отскакиваю назад.

— Кэл!

Кэл ругается, бросается к двери и с силой открывает ее. Калеб и другой дежурный охранник достают огнетушители, но это не останавливает разгорающийся пожар. Злые оранжевые языки пламени лижут стены, нагревая комнату до невыносимой температуры. Моя шея покрывается потом, когда я бросаюсь к двери на улицу и дергаю за ручку. Она обжигает мою руку, но не сдвигается с места. Черт, кто-то забаррикадировал нас.

— Кэл, мы застряли здесь.

Его лицо блестит от пота, глаза в панике бегают по складу, по мне. Затем он достает из кармана телефон и набирает номер. Черт, в суматохе я оставила свой телефон в машине. Жара нарастает, дым быстро заполняет сводчатый потолок склада. Кэл вешает трубку и одной рукой снимает белую футболку. Я на мгновение ошеломлена, застыв на месте, пока он подбегает ко мне.

— Вот! — кричит Кэл, разрывая свою рубашку пополам и обвязывая полоску вокруг нижней части моего лица, закрывая нос и рот. Затем он делает то же самое для себя с другой половиной. — Пригнись.

Пламя становится ярче и горячее с каждой секундой, и в моей груди поднимается похожая паника. Колени болят от того, что мы сидим на корточках, но я не смею подняться выше. Калеб и другой охранник бросают огнетушители, поскольку огонь слишком силен, чтобы его можно было потушить, и вместо этого решают выбить двери. Стены дрожат от каждого удара по двери, но они не прекращают попыток. Кислота жжет мой желудок, когда я сжимаю руку Кэла.

— Должен быть другой выход. Ты же говорил, что всегда есть второй выход, — кашляю я, щеки горят от напряжения. — Задняя дверь… что-нибудь!

Кэл качает головой.

— Здесь же нет пожарного инспектора, который бы проверял, прошли ли мы инспекцию. — Он тихо ругается.

Моя рука скользит к его руке, наши пальцы переплетаются, и я сжимаю ее крепко. Жара становится все более удушающей, давит на легкие, когда я пытаюсь вдохнуть, но все, что я получаю, — это рот, полный дыма. Я кашляю в сгиб локтя, и Кэл переводит на меня взгляд.

— Люк уже возвращается. Когда я ему позвонил, он был всего в нескольких минутах езды. Он доберется до нас.

Я чувствую прилив гнева и сдерживаю желание снова закашляться.

— Кэл, если они только что устроили этот пожар, есть вероятность, что они все еще здесь и могут помешать ему добраться до нас.

Черный дым заполняет воздух, до которого не доходят пламя, застилая мое зрение туманной пеленой. Я едва вижу Кэла перед собой, и, боже, что бы я отдала за окно.

Моя спина выпрямляется.

Кэл замечает это и сразу же обращает на меня внимание.

Я протягиваю руку в ожидании.

— Дай мне свой пистолет.

Он открывает рот, чтобы возразить, но я перебиваю его.

— Дай мне свой пистолет. В том заднем офисе есть окно, через которое я собираюсь пролезть. Я обойду склад и открою дверь. Но мне нужен твой пистолет на случай, если они все еще здесь.

Кэл откидывает голову назад, но затем на его лице появляется мрачное согласие. Он срывает с лица свою импровизированную маску, срывает мою и прижимается губами к моим. Поцелуй жесток, карающий каждым невысказанным словом, которое он вкладывает в него. Затем он отстраняется, дрожащей рукой снимает пистолет с ремня и протягивает его мне.

— Послушай меня, — торопливо говорит он, кладя руки мне на лицо, — если их больше одного или ты не можешь хорошо прицелиться — беги. Спасайся. Ты меня понимаешь?

Я открываю рот, чтобы возразить, но с потолка обрушивается балка, и мы вздрагиваем, Кэл прикрывает меня своим телом, пока вокруг нас разгорается огонь. Когда все успокаивается, мы выпрямляемся.

— Скорее. — Он целует меня в губы, и я смотрю на его лицо, моля богов, чтобы это не было последний раз, когда я его вижу.

Я снова надеваю импровизированную маску на лицо и проверяю ствол пистолета, обнаруживая, что он заряжен. Не оглядываясь, я пересекаю склад, уклоняясь от падающих обломков и пламени, и направляюсь к последней двери справа. К тому времени, когда я попадаю в комнату, пот капает с моего виска и стекает под тяжелый свитер. Поспешно вытаскивая верхнюю часть одежды, я использую ее край, чтобы повернуть ручку и открыть дверь. Из офиса валит дым, но внутри, похоже, нет открытого пламени.

За моей спиной раздается глухой удар, и я вскакиваю, оборачиваясь и обнаруживая, что упала еще одна балка. Но это еще не все — в спешке достичь окна я даже не заметила, что Каллахан идет за мной. Пламя образует стену огня между нами, и я могу только отшатнуться назад, пока Кэл прыгает через пламя.

Крик вырывается из моего горла, когда его тело мчится сквозь огонь. В последнюю секунду он кувыркается, туша пламя, которое перекинулось на его брюки.

— Что за черт, Каллахан?

Это отвлекает меня на мгновение, но дым заполняет мои легкие, и я кашляю, прикрывая рот локтем. Кэл подбегает ко мне, и мы проходим в офис. Окно находится на высоте около двух метров от пола и имеет форму квадрата размером примерно полметра на тридцать сантиметров. Я с трезвостью осознаю, что рада, что Кэл последовал за мной. Не уверена, что смогла бы успеть сдвинуть стол вовремя.

Кэл даже не спрашивает — он принимает стойку, скрестив руки, чтобы я могла опереться на них. Я подпрыгиваю на ногах всего на мгновение, и Кэл, должно быть, чувствует мое колебание.

— Эй, — говорит он, не сходя с места. — Ты справишься. Я видел, как ты стреляешь. Ты выберешься отсюда, обойдешь здание, устранишь все, что нас блокирует, и освободишь нас. Проще простого.

Я киваю, давление ситуации угрожает задушить меня, но я не позволяю этому случиться. Вместо этого я успокаиваю себя, блокируя свои эмоции, как я делала все то время, что провела в шкафу отца. Я часами слушала его совещания — это был единственный способ, которым он мне позволял участвовать. Поскольку я родилась девочкой, я никогда не могла стать солдатом, но отец все равно хотел, чтобы я училась. Поэтому он запирал меня в шкафу своего кабинета на восемь-двенадцать часов в день, и я слушала его совещания, чтобы научиться бизнесу. Я узнала слишком много для восьмилетнего ребенка, но это также вызвало у меня тошнотворную клаустрофобию.

Кэл подстраивается, дым сгущается в воздухе, когда я наконец ставлю ногу в его захват.

— Раз, два, три…

На «три» он поднимает меня вверх, и мои руки хватаются за подоконник. Пластиковый замок жестко сопротивляется моим пальцам, но Кэл не ослабляет хватку, пока я с ним вожусь. Когда замок наконец открывается, я распахиваю окно и вдыхаю первый глоток свежего воздуха за кто знает сколько времени. Но я не могу наслаждаться этим долго. Кэл поднимает меня вверх, и я карабкаюсь, подоконник царапает мой живот, когда я пролезаю. Гладкая обшивка под моими ладонями не дает мне возможности контролировать спуск, и я падаю на грязную землю.

Встав, я морщусь от боли. Моя лодыжка болит, но я игнорирую ее протест, беру пистолет Кэла и обхожу здание, оставаясь в тени стен. Кроме ревущего пламени, ночь тихая, и я боюсь, что не услышу никого, если он не будет прямо передо мной.

Я продолжаю идти, при каждом шаге осматривая территорию перед собой. Кровь стучит в ушах, зрение сужается, тени деревьев кажутся движущимися в периферийном зрении.

— Тебе просто мерещится. Сосредоточься.

Кажется, что обойти угол здания занимает слишком много времени, и когда я дохожу до передней части, я бросаюсь бежать.

Гравий вибрирует под моими ногами, и я скольжу до двери. Ручки обвязаны толстой веревкой. Бегло толкнув ее, я прячу пистолет за пояс и напрягаюсь, чтобы развязать узел, но он завязан так крепко, что не поддается.

— Блять.

Кожа на моих руках трескается при каждом рывке, при каждом натяжении веревки. Дым вырывается из щелей между стенами, и надежда улетучивается из моей груди, когда перед глазами мелькает воспоминание о молодом Кэле.

Мое сердце готово вырваться из груди от того, как быстро оно бьется. Каллахан сидит на водительском сиденье, положив руку мне на бедро, и я не могу сдержать трепет, который пронизывает меня.

— Итак, — говорит он, сжимая мое бедро, — ты готова к этому уик-энду?

Он уже несколько недель просил меня поехать в этот чертов домик на озере, и я наконец согласилась. Он прав: наши семьи не узнают, и мы сможем быть самими собой. Без посторонних глаз, может быть, мы наконец сможем сделать последний шаг. Я знаю, что Каллахан спал с одной девушкой — он рассказал мне об этом, когда мы только начали тайно встречаться. Но он будет моим первым, и я не думаю, что у меня хватит смелости сделать это в его доме или в моем. К тому же, я хочу, чтобы первый раз был особенным. Я кусаю губу, нервы бурлят в груди.

— Зайчик?

Я морщу нос.

— Я же просила тебя не называть меня так.

Каллахан смеется, и это звучит, как звон золота. Я очарована улыбкой, которая озаряет его лицо, и светом, сияющим в его глазах.

— Зачем мне это делать, Зайчик, если это так очевидно подходит тебе?

Из моей груди вырывается насмешливый смешок, но щеки заливает жар. Каллахан Кин видит сквозь мою маску, видит сквозь едкий сарказм, которым я пользуюсь, чтобы держать людей на расстоянии.

— Ты так не думаешь? — Он поглаживает мой нос. — Даже когда ты ускользаешь от меня, танцуя на грани моих ловушек? Или когда ты выглядишь невероятно мило, когда твои волосы взъерошены, а нос сморщен?

В моем животе собирается новое знакомое тепло, и кровь приливает к щекам. Я открываю рот, чтобы ответить, но машина замедляется. На обочине дороги автомобиль врезался в широкий платан. Толстая ветка упала на крышу, разделив машину почти пополам. Мы довольно далеко от цивилизации, и если бы мы не ехали сегодня вечером к дому на озере, кто знает, был бы здесь кто-нибудь еще? Я опускаю окно, вдыхая свежий ночной воздух. Я дрожу.

Из-под капота поднимаются клубы пара, и дрожащий голос кричит с водительского сиденья:

— Помогите! Мы застряли! — Она звучит испуганно.

Кэл съезжает на обочину и ставит машину на тормоз. Он действует быстро, открывает бардачок, достает нож и подмигивает мне.

— Что я могу сказать? Если бизнес Кин провалится, я должен стать скаутом.

Он выскальзывает из машины, как только я открываю дверь, и я спешу за ним, чтобы помочь ему вырезать водителя из сиденья. На заднем сиденье сидят две испуганные девочки-подростки, поэтому я сначала подхожу к ним. Старшая из них хнычет, явно пытаясь оставаться сильной ради своей мамы и младшей сестры. Кровь стекает с ее виска, окрашивая ее каштановые волосы в темно-красный цвет.

— Все в порядке. Мы вас отсюда вытащим.

Воспоминание рассеивается, и я бросаюсь к машине и распахиваю пассажирскую дверь. В бардачке лежит нож в ножнах. Я хватаю его. Дым поднимается в небо, и время течет медленно, кажется, что проходят часы, пока я перерезаю грубую веревку. Когда она наконец рвется, веревка падает на землю, и я открываю двери.

Калеб и другой охранник вываливаются наружу. Они падают друг на друга, вдыхая свежий воздух. Я подношу руку к глазам, чтобы защитить их от пламени, но Кэла не видно.

— Где Каллахан?

Калеб продолжает кашлять, и никто не дает ответа. Сердце подкатывает к горлу, когда пламя лижет стены здания. Кэла по-прежнему нет. Секунды проходят мучительно медленно. Затем Лукас возвращается к зданию, бежа по гравийной тропе, ведущей в лес. Мне следовало бы задаться вопросом, куда делась его машина и почему он идет пешком, но в данный момент мне все равно.

— Кэл, — я указываю на горящее здание, — он все еще там!

Лицо Лукаса бледнеет. Когда он не отвечает, мои ноги принимают решение за меня. В следующий миг я снова в горящем здании, а дым застилает мне глаза. Я щурюсь, но это не помогает. Черный пепел и дым заполняют мои легкие.

— Кэл!

Я вдыхаю облако пепла и кашляю, продвигаясь дальше вглубь склада. В углу я наконец замечаю его. Кэл склонился, окутанный облаком дыма. Я двигаюсь, не задумываясь, подкладывая руку под его тело, пытаясь поднять его. Мучительный стон вырывается из моих губ, когда я с трудом поднимаю его.

— Блять, — рычу я, снова дергая его за руку и, наверное, причиняя ему боль в плече, но мне плевать на это, если это значит, что он выживет. — Помоги мне, Кэл!

Я пытаюсь снова, и вдруг он падает на меня. Появляется Лукас, пот капает с его лица, когда он поднимает тело Кэла. Он перекидывает руку Кэла через плечо и тащит его к выходу. Я могу только следовать за ним, глаза слезятся от дыма, кожа покрывается волдырями от жары.

Два шага спустя мы уже на улице. Я падаю на землю, вдыхая драгоценный чистый воздух, а Кэл кашляет рядом со мной. Люк громко вздыхает, прижимая руку к груди, и только тогда я замечаю кровь на его руках и лице.

— Чья это кровь?

Мой вопрос вызывает интерес, и Кэл поворачивает голову, чтобы посмотреть.

Лукас встряхивает руками, и с его губ срывается проклятие.

— Моя. Этот проклятый Агапов, — рычит он. — Я почти поймал его, но он ускользнул в лес. Похоже, он — сам или с чьей-то помощью — вырубил охранников по периметру, а потом запер вас, когда я уже уходил.

Кэл и я смотрим друг на друга. Мы не были так близки с той ночи в мотеле. Думаю, в этот момент мы оба понимаем.

Мы должны пойти за ним.

Здание за нами скрипит, конструкция рушится, поглощая последние остатки пламени. Горячий воздух все еще обжигает кожу, и я поднимаю руку, чтобы защитить глаза.

Люк возвращается от нашего внедорожника, неся в руках баллон с кислородом. Он игнорирует протесты Кэла, надевает маску на лицо и поворачивает ручку. Руки Кэла дрожат, когда он пытается снять маску.

— Ей, — требует он, указывая на меня, — Сначала дайте ее ей.

Моя голова сама по себе качает в отрицании.

— Нет, Кэл, ты был там дольше. Тебе это нужно больше, чем мне.

— Мне плевать на себя. — Из его груди вырывается глубокий рык, почти гармонирующий с огнем. Он пытается снова, но на этот раз я останавливаю его, нежно прижимая маску к его лицу.

— Кэл. — Эмоции напрягаются от одного только этого слова.

Его глаза бегают между моими, горло подпрыгивает, когда он наконец сдается. Хотя и только на мгновение. Он делает три глубоких вдоха, а затем срывает маску с лица. Он стоит, возвышаясь надо мной, и надевает ее мне на лицо.

— У тебя все еще мой пистолет?

Я киваю, протягивая руку за спину, чтобы отдать его ему.

Кэл качает головой.

— Оставь его себе. Стреляй в любого, кто не мы.

Он прижимается губами к моим. Он пахнет дымом и сандаловым деревом, и я погружаюсь в поцелуй, но он заканчивается раньше, чем я хотела бы.

— Иди.

Кэл кивает, поворачиваясь к Лукасу, который передает ему пистолет из одного из своих кобур.

— Защищай ее ценой собственной жизни, — приказывает он Калебу.

Тот кашляет, но стоит по стойке смирно и кивает в знак согласия. Я машу ребятам, чтобы они подошли к баллону, и предлагаю маску тому, кого не знаю; он выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание. Затем я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как Кэл и Лукас исчезают в деревьях. Позади меня потрескивает огонь, контрастируя с прохладным ночным воздухом. По моей спине пробегает дрожь, и я сжимаю зубы, чтобы не дать страху одолеть меня.

С ними все будет хорошо.

Должно быть.