Сквозь любое пламя

Глава сорок вторая

Угроза со стороны Леона нарастает по мере того, как его улыбка становится все шире. Неужели я действительно умру? От рук какого-то избалованного ребенка?

Адреналин наполняет мои конечности, и покалывание полностью проходит. В мгновение ока я снова обретаю контроль над своим телом.

С ревом, способным разнести горы, я отталкиваюсь от стены, заставая Леона врасплох. Пистолет отлетает в сторону, выстрел раздается в ночи. Мы падаем на землю, и я наношу удары кулаками по его лицу, ребрам, везде, где могу нанести ущерб. Кровь брызгает мне в лицо с каждым ударом, и я теряю себя в теплой жидкости.

Следующий удар ломает Леону нос, кровь хлещет из его рта. Он кашляет, давясь кровью, наполнившей его рот, но я не останавливаюсь.

Это человек, который послал моего брата на смерть, который сотрудничал с чертовым Петром Агаповым в торговле женщинами, который планировал убить меня. Хуже всего то, что он изнасиловал и похитил Элис. Я пытаюсь найти в себе хоть каплю сочувствия, но ничего не получается. Я теряю себя в ударах. Когда мои костяшки разрываются, я бью сильнее. Когда хрустит запястье, я рычу Леону в лицо. Он не шевелится под мной. Но я не останавливаюсь.

Руки хватают меня за плечи и оттаскивают от его избитого тела. Я визжу, и мой душераздирающий крик раздается эхом в переулке, и я обращаю кулаки на человека, который осмелился оттащить меня.

Знакомые карие глаза сужаются, скользя по моему лицу, в них читается смесь одобрения и беспокойства. Рык раздается из моей груди и разрывает мои губы.

— Зайчик, это я.

Черты лица становятся четкими. Резкая челюсть, покрытая пятидневной щетиной. Брови, нахмуренные от защитной заботы. Руки сжимают верхнюю часть моих плеч, когда он мягко встряхивает меня перед собой.

— Лорен. — Он произносит мое имя, как имя божества, достойного поклонения, и я наклоняю голову в сторону. Он смотрит на меня, и в его карих глазах бушует буря, и когда я моргаю, я возвращаюсь в свое тело.

Поворачиваясь на пятках, я оглядываю кровавую бойню, которую устроила своими кулаками. В руках снова появляется покалывание, и для кого-то моя работа может показаться законченной, но не для меня. Как призрак, я плыву к его телу, испытывая целый калейдоскоп эмоций. Жалость, ярость, недоверие... все, кроме вины, кружится в моей груди.

Лицо Леона вогнуто, оно покрыто кровью, разорванной кожей и отпечатками зубов, что делает его похожим на жертву нападения животного.

Не животного. Меня.

Рядом с ним, вне досягаемости, лежит его пистолет. Если бы он был на три дюйма ближе, он смог бы использовать его против меня, как и угрожал. Вместо этого я поднимаю его, и он оказывается легче, чем я ожидал — или, может быть, это шок.

Я поднимаю пистолет, целясь в расколотый череп мальчика, с которым я вырос. Мой палец дрожит на спусковом крючке, но прежде чем я успеваю нажать, твердая рука удерживает пистолет. Я не отрываю взгляда от Леона, и Кэл встает передо мной.

— Зайчик, он мертв. — Голос Кэла едва слышен, но в переулке он звучит громче. — Ты сделала это.

Единственная слеза скатывается из уголка моего глаза и падает на щеку.

— Я тоже так думала о Петре.

Кэл выпрямляется, пристально глядя мне в лицо, но я не могу отвести взгляд от Леона. Он кивает и отступает в сторону.

На этот раз, когда ствол пистолета оказывается на уровне расколотого черепа Леона, я не дрожу и не колеблюсь. Я твердо стою на ногах, готовая к отдаче. Когда я нажимаю на курок, это самый легкий выстрел в моей жизни. Пуля пронзает лоб Леона, разбрызгивая кровь на мои ноги. Мои губы скривились в усмешке, и я отвожу пистолет в сторону, чтобы Кэл мог его взять.

Когда оно покидает мои руки, я впервые за несколько часов делаю полный вдох. Свет заливает переулок, когда Джуд выходит на улицу. Он останавливается, молча оглядывая сцену: от изуродованного лица Леона до моих окровавленных рук и стонущего Мейсона.

Мейсон.

В мгновение ока я оказываюсь рядом с ним, пытаясь развязать веревку, но безуспешно. Рыдания наконец одолевают мое тело, и я падаю на землю. Мозолистые руки обхватывают мое лицо, но я зажмуриваю глаза. По кончикам пальцев пробегает покалывание, и звуки оглушают меня, пока я пытаюсь удержаться на плаву в приступе паники. Шепотом произнесенные слова проносятся по моим волосам, и щекочущее ощущение приводит меня в чувство.

Кэл повторяет бессмысленные слова утешения, поглаживая меня по спине. Тепло его ладони успокаивает меня, и я наконец открываю глаза. Кэл сидит на корточках передо мной, опираясь на одно колено, и вытирает мои слезы грубыми большими пальцами.

— Все в порядке, Зайчик. Я здесь. Ты молодец, Лорен.

Сбоку Джуд перерезает веревки Мейсона и помогает моему брату сесть, прислонившись к зданию. Он подносит дрожащую руку к виску и ругается.

Кэл заправляет за уши тонкие пряди волос, которые я оставила распущенными, и я снова обращаю на него внимание. Он смотрит на меня с таким восхищением и заботой, что это возвращает мне чувство уверенности. С плачем я бросаюсь ему в объятия. Кэл ловит меня, прижимая к своей груди.

Я прячу лицо в его шее. Его пот и духи с ароматом сандалового дерева наполняют мои чувства, и я сжимаю его еще сильнее. Он снова одет, и тепло его тела согревает мое. Затем его руки скользят к моей попе, и вдруг я оказываюсь в воздухе. Мир исчезает, и я позволяю ему нести меня, куда бы он ни нес. Мне все равно, куда мы идем, и что моя попа обнажена, главное, чтобы мы убрались отсюда.

Дверь машины открывается, и Кэл скользит на заднее сиденье, а я все еще прижата к его груди, как коала. Он не снимает меня с себя, а просто устраивается на сиденье и поправляет мои ноги, чтобы они были сбоку. Машина оживает под нами, и тепло от обогревателя и тела Кэла убаюкивает меня в глубокий сон.

Перед тем, как я теряю сознание, губы Кэла касаются макушки моей головы.

— Ты так хорошо поработала, детка. Я так тобой горжусь.

Я пытаюсь ответить, но из моих губ вырывается только хныканье, и я засыпаю.