Сквозь любое пламя

Глава тридцать пятая

— Мейсон! — Я врываюсь в комнату, падаю на него и трясу его за плечи, пытаясь разбудить. К счастью, он одет, в отличие от другого заключенного, который находится через три двери. Мое зрение затуманивается, пока я продолжаю трясти его. На его щеке появился свежий синяк. Я морщусь.

Мейсон стонет, открывая глаза, когда просыпается. Меня пронзает чувство вины, и в горле появляется комок.

Он все это время был здесь?

Я была здесь всего несколько дней назад. Это его стоны я слышала? Меня охватывает чувство стыда. Все это время я все глубже погружалась в транс Каллахана, а он все это время держал моего брата.

— Мейсон, — шепчу я, дрожащими руками обнимая его лицо и убирая волосы с его глаз.

Медленно мой брат приходит в сознание.

— Лорен? — Его голос хриплый и сухой, и меня снова пронзает чувство вины.

— Зайчик, пожалуйста, позволь мне...

— Нет, — кричу я. Комната кружится, когда я поворачиваюсь, защищая хрупкое тело Мейсона своим собственным. — Как ты мог?

Кэл открывает рот, чтобы ответить.

Я не даю ему возможности.

— Я доверилась тебе. Снова. Я доверилась тебе.

Мейсон стонет за моей спиной, и я поворачиваюсь к нему, просовывая руку под его руку, чтобы поднять его с кровати.

— Давай, Мейс, мы уходим.

— Уходим? — спрашивает Кэл.

Я гневно смотрю на Каллахана, и он вздрагивает.

— Да, — практически рычу я. — Уходим. Отойди.

Кэл не двигается, но, к счастью, Эверетт тянет его назад, положив руку ему на плечо. Кэл спотыкается и отступает на несколько шагов, молча наблюдая, как Мейсон и я выходим из комнаты и направляемся к лестнице.

Когда мы доходим до нижней части лестницы, я крепко беру Мейсона за локоть и помогаю ему подняться.

— Ты моя жена, Лорен. И это небезопасно. Ты не можешь просто уйти.

Я оглядываюсь через плечо. Это зрелище одновременно ломает что-то во мне и дает мне силы. Кэл умоляет меня своими карими глазами, ресницы которых влажные от эмоций, но его слова являются суровым напоминанием. Он использовал мою любовь к Мейсону, чтобы манипулировать мной и заставить меня выйти за него замуж. Теперь, когда Мейсон снова со мной, а Петр пойман, угроза нашей жизни нейтрализована. Наш договор аннулирован.

— Наблюдай.

Десять минут спустя я стучу в дверь и молюсь, чтобы моя подруга еще не списала меня со счетов. Как и раньше, я взяла Corvette. На этот раз мою потребность в скорости подпитывала ярость, а не паника. Дверь открывается, и я вижу удивленное лицо Дженны. Она хмурится, глядя то на Мейсона, то на меня, ее глаза расширяются от явного шока, либо от его состояния, либо от моего — я еще не успела смыть с себя пепел, — либо от того, что мы появились почти в полночь.

Я не могу сказать, разбудили ли мы их, но Дженна одела высокие полосатые шорты и укороченную белую майку.

— Сладкая, — ворчит Джуд, появляясь в поле зрения. Едва бросив на нас взгляд, он кладет руку ей за шею, притягивает ее лицо к себе и шепчет ей на ухо: — Что я тебе говорил про то, чтобы открывать дверь ночью? Я сам открою. — Затем он нежно целует ее, и она тает в его объятиях.

— Сладкая? — Я сдерживаю смешок, когда Джуд сердито смотрит поверх головы Дженны.

— Я сначала проверила камеры. Я знала, что это Лорен. — Она вырывается из его объятий и легко отмахивается от его заботы. — Ты грубиян. — Ее тон дразнящий, и я знаю свою подругу — ей нравится, когда Джуд чрезмерно опекает ее.

Джуд ворчит, скрестив руки и повернувшись к нам. На нем только низкие серые спортивные штаны и белые носки, его мускулы открыто выставлены на обозрение.

— Так вы нас впустите? У нас здесь ребенок истекает кровью.

Это явное преувеличение, но я не разговаривала с Джудом с того дня в Strikers. Он просто проявил заботу обо мне, а я отвергла его. Я действительно думала, что все под контролем. Мой подбородок дрожит, и взгляд Джуда прикован к нему.

Не говоря ни слова, он поворачивается и направляется к кухне, оставляя меня тащить Мейсона внутрь.

— Давай, — шепчет Дженна, тихо закрывая за нами дверь и поднимая Мейсона с другой стороны. Вместе мы помогаем ему дойти до дивана, и когда он падает на мягкие подушки, он сразу же засыпает. Во время поездки я была слишком взволнована, чтобы задавать ему вопросы, а теперь я чувствую себя слишком виноватой, чтобы разбудить его.

Мейсон тихо храпит, и я с трудом сдерживаю ком в горле. Нежные руки обнимают меня, и Дженна прижимает меня к себе. Хотя она моложе меня, ее объятия — самое близкое к материнскому теплу, что я чувствовала с детства. Из моих губ вырывается тихий всхлип, и Дженна только крепче обнимает меня.

Через минуту она поглаживает меня по спине.

— Давай приготовим тебе чай.

— А есть что-нибудь покрепче? — Я смеюсь и вытираю сопли с носа рукавом.

— Дорогая, ты знакома с моим мужем? Конечно, есть.

Взяв меня под руку, она ведет меня на кухню. Там темно, только несколько ламп освещают путь, но идти нужно недолго. Их дом уютный и идеально сочетает в себе их общие вкусы. Он оформлен в мягких серых и кремовых тонах, с открытыми шкафчиками и нержавеющей бытовой техникой. Над раковиной есть большое окно, через которое проникает лунный свет. Джуд уже потягивает стакан с какой-то прозрачной жидкостью — скорее всего, джином, — но на островке ждут красное вино и виски. Дженна с лукавой улыбкой берет свой бокал, подходит к Джуду и прижимается к нему. В них есть что-то очень красивое. Джуд с его резкими чертами лица и жестким характером, и Дженна с ее мягкими формами и беззаботным нравом.

Джуд сжимает ее бедро, и она делает глоток вина. Я беру свой стакан, поднимаю его в молчаливом тосте и выпиваю залпом. Джуд наблюдает, как я подхожу к шкафчику с алкоголем, достаю бутылку виски и ставлю ее на остров.

Я опускаюсь на барный стул, закрывая лицо руками и стону.

— Ты не скажешь, что ты меня предупреждал? — Мои слова заглушаются ладонями. Не услышав ответа, я поднимаю глаза.

Дженна смотрит на меня с сочувствием, но она знает, что вопрос был адресован не ей. Джуд прищуривает глаза, но в них уже нет прежней ярости.

— Это твои слова, не мои.

Я сдерживаю смех и сжимаю губы. Джуд делает еще один глоток из своего стакана, чтобы скрыть улыбку, и я понимаю, что все в порядке. За все годы, что я его знаю, он никогда не был мстительным человеком.

— Что случилось?

К тому времени, когда я заканчиваю, гнев возвращается на лицо Джуда. Он тихо ругается и поворачивается, чтобы уставиться в окно. Дженна успокаивающе гладит его по спине, тихо шепча ему на ухо.

— Этот Кин — плохой человек.

— Я знаю. Думаю, я всегда это знала.

Джуд допивает свой напиток, и я впервые замечаю повязку на его костяшках.

— Почему ты не рассказал мне о боях?

Они замолкают, Дженна поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Это спортзал. Конечно, там есть бои, — возражает Джуд.

Я поднимаю бровь.

— Подпольные бои.

Дженна открывает рот, но ничего не говорит.

— Кто тебе об этом рассказал? — спрашивает она, но в ее словах нет гнева. Она просто интересуется, но мне хочется знать, почему я должна была узнать об этом от Дока, а не от самого Джуда.

— Кто мне рассказал, неважно, раз это был не ты. — Я поднимаю бровь, направляя свой язвительный взгляд на задумчивого мужчину со скрещенными на груди руками.

Наступает напряженная тишина. Джуд пожимает плечами.

— Я бы тебе рассказал. Со временем.

— Со временем? Это все, на что ты способен?

Дженна поднимает руки в защиту.

— Это опасно, Лорен. Множество страшных парней сражаются без причины, кроме крови. Большинству даже не важны выплаты — Каллахан, конечно, никогда не заботится об этом. Им просто нужен выход, и бои Джуда предоставляют им такую возможность.

Джуд ворчит.

— Она права.

Я закатываю глаза. Ах да, человек многословный.

— Так вот почему ты так расстроился, когда я оказалась замужем за этим парнем?

— Кин — один из лучших бойцов. Он не проигрывал ни одного боя за пять лет. Раньше он приходил чаще, когда был моложе, но теперь мы видим его только раз в пару недель.

Хотелось бы сказать, что это было шоком, но это вполне логично. Кэл никогда не скрывал своего гнева, и меня не удивляет, что он нашел для него физический выход.

— Когда он в последний раз дрался?

Джуд поднял брови.

— Ты не знаешь?

— А с чего мне знать? Мы, может, и были женаты, но только на бумаге. До прошлой недели я спала в другой спальне. — Мои щеки краснеют от моего признания, ведь я фактически только что сказала ему, что спала с Каллаханом.

Ну и ладно. Он был — и является — моим мужем, и они же не думают, что я какая-то краснеющая девственница.

Джуд вздыхает.

— Он был на прошлой неделе.

На прошлой неделе?

— Он был особенно агрессивен, и мне пришлось оттащить его от несчастного сукиного сына, который решил с ним сразиться. Уверен, что у бедного парня не осталось ни одного зуба.

В горле у меня завязывается узел, и я с трудом глотаю. Что же произошло на прошлой неделе, что так разозлило его?

В моей памяти всплывают воспоминания о том, как я набросилась на него, будучи пьяна в стельку, и я съеживаюсь. Я немного помню ту ночь, но помню, что он так и не вернулся в постель.

— Я подошел к нему, чтобы узнать, как у тебя дела, но он просто проигнорировал меня и ушел.

Это вполне на него похоже.

Я вздыхаю.

— Можем мы остаться здесь на несколько дней? В мою квартиру вломились, так что нам больше некуда пойти.

Джуд ругается и быстро выходит из комнаты. Вдали хлопает дверь, и я понимаю, что он не вернется.

— Не обращай на него внимания. Пойдем. — Дженна обнимает меня за плечи и ведет в комнату в конце коридора. Она небольшая, но в центре стоит большая кровать с пушистым одеялом и горой подушек. Стены окрашены в нежный кремовый цвет, а деревянные полы светлые. На стене напротив кровати висит телевизор, а на стене слева — квадратное окно. Справа находится дверь, которая, как я полагаю, ведет в ванную комнату.

Я зеваю и прикрываю рот ладонью.

— Спасибо, Дженна. — Надеюсь, она слышит искренность в моих словах, потому что если я скажу что-нибудь еще вслух, я рискую сломаться.

Она просто обнимает меня еще раз, и я всхлипываю, содрогаясь от того, насколько я, наверное, грязная.

— В любое время.

Затем она выходит из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. Мейсон будет в порядке на диване в течение нескольких часов, а я, скорее всего, все равно не смогу долго спать. Кровать манит меня, но я морщусь при мысли о том, что придется лечь в нее, не смыв сначала всю золу и грязь.

Ледяная вода режет кожу, но я не могу ждать, пока она нагреется. Мои конечности двигаются на автопилоте, пока я смываю дым с волос. Вокруг витает аромат сирени, и на груди ложится тяжесть. Я соскребаю грязь из-под облупившегося маникюра. Снова мою волосы. Мою лицо. Делаю все, что могу, чтобы не думать о последних шести часах.

Когда я наконец чистая, я заворачиваюсь в пушистое полотенце. Оно как облако обволакивает меня, и я чуть не стону. Черт, надо узнать, где она их купила.

Усталость окутывает меня, как толстое одеяло, и я спотыкаюсь, возвращаясь в спальню. Меня даже не беспокоит, что у меня нет чистой одежды. Вместо этого я скольжу под одеяло и погружаюсь в блаженное бессознательное состояние. По крайней мере, там я могу притвориться, что сегодняшнего дня не было.