Сквозь любое пламя

Глава двадцать шестая

Как по команде, Элис стонет, привлекая мое внимание к себе. Петр крепко сжимает мой подбородок, не давая мне посмотреть на подругу. Его пальцы сжимаются, наверняка оставив синяки, когда он наклоняется ко мне. Меня окутывает зловонным дыханием, и я сдерживаю рвотный позыв.

— Или ты позволишь ей занять твое место? Холодная киска еще ни разу меня не останавливала. — Его намек вызывает у меня отвращение, и моя кожа покрывается румянцем страха. — Но она никогда не узнает. Она будет мертва. Так что же ты выберешь? Себя, — его палец скользит по изгибу моей челюсти, больно поворачивая мое лицо к Элис, — или ее? — Он шепчет эти слова мне на ухо, и по моей спине пробегает дрожь.

Еще одна слеза скатывается по моей щеке. Я зажмуриваю глаза.

Петр смеется, и его хохот быстро переходит в кашель. Он отпускает меня и хватается за грудь. Это вырывает меня из транса, и я фокусирую взгляд на нем.

Я хватаю его за руку, закручиваю ее за спину и бью ногой по колену, сбивая его с ног. Но он тянет меня за собой, дергает за руку и наносит удар кулаком. Удар попадает мне в бок, и я мгновенно чувствую боль. Но я игнорирую ее и наношу удар по его лицу. Он блокирует его и наносит ответный удар. Одним движением он оказывается на мне сверху, и его руки обхватывают мою шею. Он сжимает ее и смеется.

— О, маленькая птичка. — Он облизывает губы и прижимается своим членом к моему животу. — Тебе придется постараться больше.

Мое тело извивается, руки тянутся к сдавливающей шею руке.

— Разве ты не знаешь, что мне нравится, когда они сопротивляются?

Мой разум кричит. Сопротивляйся. Ответь ударом. Сделай что-нибудь. Но в течение трех ударов сердца я могу только держаться на плаву в своем уме и тянуть его руки. Петр, должно быть, думает, что я поддаюсь его прикосновениям — он улыбается и вытаскивает член из джинсов. Он гладит себя одной рукой, а другой прижимает мои запястья над головой. Элис стонет, и я поворачиваю голову к ней. Даже с пола я вижу слезы в ее глазах. Я шепчу:

— Прости.

Она моргает, с каждой секундой возвращаясь в сознание. Глядя то на свое тело, то на мое, она дергается в своих путах, руки тянутся ко мне даже из того места, где они связаны.

— Борись, — шепчет она, как раз в тот момент, когда Петр сдвигает мое платье с бедер. — Борись, — говорит она, лицо красное от напряжения.

Это как обливание ледяной водой, и я возвращаюсь в свое тело. С невиданной ранее силой я бросаю голову вперед, ударяя Петра по черепу с такой силой, что отскок ощущается у нас обоих. Голова пульсирует, и теплая струйка стекает по виску. Петр кричит и отпускает меня. В ушах звенит острый звук, но я не обращаю на это внимания, используя каждое мгновение, которое он мне дает.

Он подносит руку ко лбу, затем отрывает окровавленные пальцы и ругается. Я не жду. С прыжком я полагаюсь на мышечную память. Мои удары сыплются как дождь, не прекращаясь, пока он не задыхается на полу. Убедившись, что он без сознания, я бросаюсь к Элис и начинаю развязывать ее. Мои пальцы неловко возится с веревкой, но, несмотря на жжение, я развязываю узлы, пока одна рука не оказывается свободной.

— Лорен, — стонет она, откинув голову назад на стену. Ее ресницы мокрые от свежих слез, и у меня в горле поднимается тошнота. Я перехожу к другой руке.

— Лорен! — ее голос полн тревоги, и я резко поворачиваюсь.

Петр стоит, приложив руку к виску, и спотыкается, направляясь к кровати.

— Гребаная сука, — плюет он, кровь капает из его носа и рта. Он машет рукой вперед, я уклоняюсь, но он хватает меня за шею, сжимая руки. Черные точки появляются в моем поле зрения, я прижимаю руки к шее. Он усиливает хватку, маниакальная улыбка разрывает его лицо пополам.

Я наношу еще один удар, и он наконец ослабляет хватку. Мы обмениваемся ударами, и я прихожу к тревожному выводу. Петр может и выглядит худощавым, но он держится молодцом. Пока мы кружим друг вокруг друга, он облизывает губы, и я впервые замечаю, что его зрачки расширены. Значит, наркотики. Что бы он ни принял — или принимал — это явно дает ему преимущество. За эти годы я несколько раз побеждал Джуда, так что вывести Петра из строя не должно быть проблемой. Но когда я сражаюсь с Джудом, всегда есть предел. Элис снова стонет, и я понимаю, что если хочу выжить, не могу иметь никаких ограничений.

Петр наносит удар, я уклоняюсь, но две двуспальные кровати мешают мне свободно двигаться.

Кровь стекает по моему виску, вероятно, от удара головой. Я игнорирую щекочущее ощущение. Мои мышцы расслаблены, адреналин бурлит во мне и держит меня на ногах, несмотря на удар в ребра, полученный ранее. Я наношу еще один удар, но он не наносит достаточного урона. То, что он принял, явно повлияло на его болевую чувствительность. Он наносит удар, пытаясь поймать меня, но его пальцы скользят, когда я отрываюсь. Из его груди раздается рык, и он плюет на пол.

— Я буду с тобой помягче, если ты сейчас остановишься. Еще секунда, и я разорву тебя на куски, засунув в тебя все, что найду.

Я не обращаю внимания на его угрозу, сосредоточившись на борьбе. Он бросается к моей шее. Я должна покончить с этим.

Он уже почти до меня добрался, когда я добегаю до тумбочки. Не задумываясь, я срываю с нее лампу и замахиваюсь ею над головой. Раздается треск. Петр сразу же ослабляет хватку и падает на пол, а старый ковер быстро покрывается рекой крови.

Я моргаю, затаив дыхание, ожидая, что он снова встанет. Но через несколько мгновений он не встает. Я обхожу его тело, стараясь не смотреть на лужу крови, разлившуюся по полу, и спешу развязать другую руку Элис. Слезы текут по ее лицу, когда она приходит в себя.

— Лорен. — На этот раз, когда она произносит мое имя, в нем слышится облегчение.

Я обнимаю ее, чтобы быстро поднять на ноги. Она шатается, и я обнимаю ее за талию, чтобы провести к двери. Когда мы доходим до выхода, я в последний раз смотрю на мужчину, истекающего кровью на ковре. Я рада, что он мертв — или, вернее, что скоро умрет. Я без капли вины закрываю за нами дверь.

На то, чтобы спустить Элис по двум лестничным пролетам, уходит несколько минут, и к тому времени, когда мы добираемся до машины, мы обе покрыты свежим слоем пота. Я помогаю ей сесть на пассажирское сиденье Corvette и осторожно откидываю спинку сиденья до упора. Она сразу же теряет сознание.

— Элис?

Она не отвечает. Я пробую еще раз, осторожно потрясая ее за плечо.

— Элис. Проснись, дорогая.

Черт, ей нужно в больницу. У меня болит голова и першит в горле, но сейчас я не могу думать о своих травмах. Мягкий щелчок автомобильной двери в тихую ночь похож на выстрел, и я сдерживаю вздрагивание, обхожу машину и сажусь на водительское сиденье. Мои руки дрожат, когда я тянусь к ремню безопасности. Я глубоко вдыхаю. Черт, это действительно произошло. Сжимая руль, я включаю передачу и уезжаю с парковки.

Больница находится в десяти минутах езды от резиденции Кинов. По мере того как мы едем, мелкий туман, который был раньше, превратился в сильный дождь. Обычно я люблю дождь, но сегодня... сегодня он только заставляет мой желудок сжиматься, когда я пытаюсь сосредоточиться на дороге. Чтобы безопасно доставить Элис в больницу.

Я оцениваю свои травмы. Шея немного болит, но я не думаю, что есть какие-то серьезные повреждения. Тело немного болит от ударов, но ничего такого, что я не переживу. Воспоминание о том, как член Петра терся о мой живот, наполняет мой рот кислотой. Я смотрю на спящее тело Элис. Со мной этого, может, и не случилось, но я почти точно знаю, что с ней это произошло.

Он не страдал достаточно.

Элис стонет, и я снова сосредотачиваюсь на вождении, сильнее нажимая на педаль газа. Я настолько сосредоточена, что не замечаю, как рядом со мной останавливается другая машина, опускается окно и в лунном свете блестит ствол пистолета.