Сквозь любое пламя

Глава сорок первая

— Леон?

Леон практически вырывает мою руку из сустава, таща меня через толпу, а другой рукой прижимает пистолет к моему боку. На нем темная толстовка с капюшоном, но я знаю, что это он. Он тянет меня по лестнице, и я едва не спотыкаюсь, пытаясь угнаться за ним, но мне все равно. Где Мейсон?

— Леон, куда мы идем?

— Заткнись, — рычит он, сильнее прижимая пистолет к моему боку. Войдя в главный спортзал, он тянет меня в заднюю часть, где открыт аварийный выход. Холодный вечерний воздух обдаёт мою раскалённую кожу.

Я дрожу, по коже бегут мурашки.

— Леон, что ты делаешь?

— Я сказал, заткнись!

Прежде чем я успеваю блокировать удар, тыльная сторона его ладони ударяет меня по щеке. Моя голова поворачивается от силы удара, и я прижимаю ладонь к лицу. Жар обжигает мою щеку, и я уверена, что она уже покраснела и покрылась синяками.

— Что за хрень? — слова вырываются из меня в недоумении. События последних нескольких месяцев кружатся в моей голове, и я складываю кусочки пазла воедино. Черт, даже вчера вечером Мейсон сказал, что Леон был тем, кто подговорил его на эту миссию. Но почему?

Глаза Леона безумны, когда он тащит меня по переулку, его каштановые волосы жирные, а под глазами заметны темные круги. Его когда-то полные щеки впали, а пульс явно бьется на шее. Он направляет на меня пистолет.

Я вдруг понимаю:

— Ты партнер Петра?

Леон смеется, и это так не похоже на мальчика, которого я знала раньше. Он на несколько месяцев моложе Мейсона, но что-то ужасно его состарило. Кислота жжет мне горло от жестокости, сверкающей в его глазах. Этот человек послал моего младшего брата на верную смерть и убил Натаниэля, Энди и многих других. Он устроил похищение и изнасилование Элис. Красная пелена опускается на меня, и я упираюсь ногами в бетон.

— Откуда ты узнал, где я?

Леон оскаливает зубы в том, что, как мне кажется, должно быть улыбкой.

— О, Лорен. Тебе следовало быть более осторожной с тем, сколько деталей ты записываешь в свой ежедневник. Было слишком легко узнать, когда и где ты будешь. К тому же, мне помогли. Однако сегодня я знал, что ты не сможешь устоять перед печально известным боем, как только узнаешь о нем.

У меня сводит живот.

— Наверное, я должна была больше доверять Петру.

Леон смеется с недоверием.

— Гребаный Петр? Он был полезен, но он был идиотом. Вспыльчивым идиотом, но все равно идиотом. — В его затененных глазах мелькает что-то мрачное. — Я сказал ему, что мы должны прекратить эти гребаные поджоги. — Он отвлекается, его гнев становится ощутимым. — Но нет, он хотел продолжать их устраивать. И мне приходилось убирать за ним. Я даже оставил записку с угрозой Мейсону, чтобы этот чертов Кин сначала нанес удар, а потом задавал вопросы. — Леон ворчит, как будто его угрозы моему брату были не более чем надоедливым письмом от нежелательного поклонника.

Черт. Это Леон перерезал им горло и убил охранников?

Эта мысль вызывает у меня отвращение, ведь я знаю его с самого рождения, но я возвращаюсь к его предыдущему признанию. У него было больше одного партнера? Кто второй? Как бы меня это ни мучило, я отмахиваюсь от этой мысли; сейчас это не имеет значения.

— Где мой брат? — Мой голос ровный, но страх все еще пронизывает меня.

Леон улыбается, но улыбка не достигает его глаз. Он протягивает руку, и мои глаза следуют за ней, а рот открывается от ужаса. Мейсон лежит на боку, связанный по рукам и ногам. Меня душит испуганный вздох, и я бросаюсь к нему.

Леон преграждает мне путь. Его лицо изможденное, но смертельно опасное, и я делаю шаткий шаг назад. Ночь охлаждает мою обнаженную кожу, и я не могу сдержать дрожь, которая охватывает меня. Леон облизывает нижнюю губу, и в моей голове всплывает воспоминание.

— Кэл, я не могу, — хихикаю я в трубку. В животе у меня порхают бабочки, когда я слышу смех Кэла через телефон.

Его темный смешок действует на меня, и я почти сдаюсь.

— Да ладно, Лорен. Кому я расскажу?

Он прав, но в таком случае нет смысла рассказывать ему, в кого я влюблена, если он и есть тот, в кого я влюблена. Запретное чувство сжимает мне грудь, и я решаю отвлечься.

— Откуда ты вообще знаешь, что я в кого-то влюблена?

— Потому что, нравится тебе это или нет, я знаю тебя, Лорен Катрон.

То, как он произносит мое имя, заставляет меня парить на облаке. Но я все еще не нахожу в себе смелости сказать это вслух. Просто смелость подумать об этом, живя в поместье Бьянки, — это практически измена.

— Так кто, по-твоему, мне нравится?

Кэл делает вид, что думает, напевая в трубку.

— Ну, я думаю, у нас может быть что-то общее.

— Да?

Я бросаю взгляд на дверь и замечаю, что она открыта шире, чем я думала. Леон смотрит на меня из щели, его круглое лицо искажено неразборчивым выражением. Он же меня не слышал, правда? Нет, он не может знать, с кем я разговариваю.

Я подхожу к двери и показываю ему язык. Леон убегает.

Я закрываю дверь.

— И что у нас общего?

Воспоминание рассеивается, как дым. Леон определенно слышал, и кто знает, как долго он подглядывал за мной? Леон... ревновал? Он испытывал ко мне чувства? Было ли все это каким-то извращенным планом мести за то, что я не ответила ему взаимностью? Он слишком молод, чтобы я даже дважды на него посмотрела, особенно когда мне было шестнадцать. Леону едва ли было десять.

Вопросы кружатся в моей голове, и у меня сжимается желудок. Леон ходит вокруг меня, его шаги хрустят по гравию. Я вздрагиваю. Мейсон без сознания, но как? У него красный синяк на виске.

Леон останавливается позади меня, его пистолет скользит по моей спине.

— Это должен был быть я.

— Леон, ты знаешь, что я забочусь о тебе, но я никогда не видела в тебе больше, чем друга. Даже брата. — Каким-то образом мои слова звучат уверенно, когда я их произношу, и Леон останавливается прямо передо мной. С каждым вздохом меня окутывает знакомый запах джина. Он пахнет как моя мать.

Черт, он пьян.

Его шея напряжена, лицо покраснело. Он презрительно фыркает.

— Я отказался от тебя, когда ты решила вернуться в тот горящий склад за Кином. До этого я даже упаковал твои вещи, чтобы перевезти тебя обратно в дом. Настолько я тебя любил. — Его левый глаз дергается. — Когда появилась твоя маленькая подружка, все, что она могла сделать, это лгать и говорить, что ты никогда не полюбишь меня. Я показал ей, как она ошибалась.

Его маниакальная улыбка ужасна, и он стучит стволом пистолета по моей груди.

— Петр пытался отпугнуть тебя этими бомбами. — За его расширенными зрачками мелькает что-то забавное. — И даже когда он ошибся машиной у издательства, он преследовал тебя до самой автомагистрали, стреляя в тебя. Все для того, чтобы показать тебе, насколько опасен Кин и его образ жизни. Ты не понимаешь? Я мог бы защитить тебя от этого. Этого бы никогда не случилось, если бы ты была со мной. Со мной ты была бы в безопасности. Но тебе было все равно. Нет, ты должна была броситься за ним в горящее здание, — рычит он, брызгая слюной в ярости.

На долю секунды его внимание отвлекается от меня, перед его глазами проносится какое-то невидимое воспоминание, и я делаю свой ход.

Я бросаюсь к нему, готовая вырвать из его рук пистолет, но он мгновенно возвращается к реальности и направляет ствол на мою голову. Металл ледяной на моем лбу, и меня охватывает холодное спокойствие, подавляющее мой страх так, как я никогда раньше не испытывала. Я глубоко вдыхаю.

— Ты не застрелишь меня. — Мой тон недоверчив, и глаза Леона слегка расширяются. — Леон, я знаю тебя с тех пор, как ты был в подгузниках. Ты не сможешь застрелить меня.

Леон недоверчиво задыхается. Затем он снова сжимает челюсти.

— Лорен, это не имело к тебе никакого отношения, пока ты не решила ввязаться в это.

— Ты должен был знать, что я приду за своим братом. Думаешь, я просто так позволил бы ему исчезнуть?

Пистолет дрожит, но я сильнее прижимаю его к лбу, вызывая его на блеф. Вернее, я чертовски молюсь, чтобы это был блеф. Леон презрительно фыркает, отрывает пистолет и прижимает его к моей груди.

— Твой брат? — Он смеется, и его тревожный смех эхом разносится по пустому переулку. — Я бы сказал «наш брат». Я послал его к Кин, надеясь, что его похитят. Это было бы идеальным поводом для начала войны.

Его слова крутятся в моей голове, но я цепляюсь за то, что он сказал «наш брат». Я хмурюсь, пытаясь понять, что это значит, но это слишком сложно. Это означало бы...

— Твоя шлюха-мать завела роман с моим отцом, а потом выдала беременность за беременность от Фрэнсиса. Она сделала все, что могла, чтобы сбежать, даже если это означало допить все бутылки в доме. Я узнал об этом всего несколько месяцев назад, когда нашел в его столе письмо от твоей матери, в котором она умоляла моего отца не говорить Фрэнсису. Петр уже готовился к переезду в Штаты, и теперь мне пришлось избавиться от двух братьев, а не от одного. — Он ругается, как будто убийство двух братьев — одним из которых был мой — было не более чем незначительным неудобством.

Все точки соединяются в быстрой последовательности. Джин, чувство вины, обманчивые уловки Леона. Вдруг все становится понятно. Почему моя мать не могла заниматься нашим воспитанием после рождения Мейсона. Почему их брак распался.

— Мейсон родился на семь месяцев раньше меня, что делает его... — Леон замолкает, ожидая, пока я соберу все кусочки воедино.

Черт возьми. Значит, Мейсон технически является вторым сыном. Поскольку Элиас находится в коме и нет гарантии, что он очнется, Мейсон унаследует все предприятие Бьянки. Мой рот открывается от удивления, когда эта информация взрывается в моем мозгу.

— Что за черт?

Леон жестоко смеется.

— Теперь ты понимаешь? Он должен умереть. На этот раз я не промахнусь.

В моей памяти всплывает рассказ Кэла о той ночи в порту.

— Леон действительно не знал, когда заткнуться, — рычит он. Его пальцы рисуют круги по моему телу, и от его прикосновений по коже бегут мурашки.

Я прижимаюсь головой к его груди и вдыхаю его тепло. Кэл был жив, относительно невредим, а Элис вернулась целой и невредимой. Не совсем в порядке, но, по крайней мере, в безопасности.

— А что было потом?

Моя голова подпрыгивает на груди Кэла, когда он презрительно фыркает.

— Кто-то из людей Бьянки начал стрелять. Все произошло так быстро, что мы бросились искать укрытие. К тому времени, как мы успели сделать несколько выстрелов, Элиас истекал кровью на земле, а остальные их люди отступили. Я не любил этого парня, но он был лучше своего отца. Мы оттащили его к машине, и Маттиас бросил его на ступеньках больницы, а Коэн отнес Элис внутрь.

Его собственный брат даже не попытался его спасти?

Пальцы Кэла скользят ниже, собирая тепло между моих ног и кружась вокруг моего клитора. Любые мысли о другом мужчине улетучиваются, когда он доводит меня до все большего возбуждения, шепча самые грязные комплименты на ухо.

— Ты пытался убить своего собственного брата? — Подразумеваемый смысл опасен. Это означало бы, что Леон гораздо опаснее, чем я думала. Он не заблуждается — он убийца. Внезапно моя прежняя бравада исчезает.

Леон замирает, поворачиваясь ко мне с отвратительной жестокостью, мелькающей в его покрасневших глазах. Я пытаюсь проглотить комок, сдавливающий мое горло. Леон делает один шаг вперед, и я отступаю на шаг назад. Как в мрачном танце, он ведет меня, как скот, пока моя спина не упирается в бетонную стену Strikers.

— Как только я здесь закончу, я позабочусь о том, чтобы его кома стала постоянной.

Я дрожу, прижавшись к ледяному бетону, застыв от страха, когда он снова прижимает пистолет к моему виску. На этот раз страх заставляет меня затаить дыхание.

— Ты могла бы стать моей женой, Лорен. Жаль, что ты поставила не на того человека.