Сквозь любое пламя

Глава первая

Иногда я думаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не обратила внимания на маленького мальчика с умными глазами и любопытной добротой. Интересно, дожил бы мой отец до того момента, когда я вышла замуж за хорошего человека и родила двух детей — кажется, девочек. Интересно, бросила бы моя мать выпивать, а мой брат не чувствовал бы необходимости доказывать свою ценность семье, которой не было до него никакого дела.

Иногда я не сплю по ночам, анализируя костяшки домино, которые идеально легли друг на друга и привели меня сюда, и думаю о том, как бы полностью изменилась моя жизнь, если бы я не встретила его.

Но вот я здесь, собираюсь изменить ход своей жизни еще раз.

Возможно, это было неизбежно.

Мои ладони мокрые от пота, а сердце колотится так сильно, что слышно в ушах. Я игнорирую их мольбы о помиловании. Я не обращаю внимания на вопиющие мольбы остановиться, развернуться и вернуться домой. Мой мир накренился вокруг оси, и если никто не сможет его исправить, я сделаю это сама.

Неважно, сколько это будет стоить.

Мои пальцы дрожат, когда я разглаживаю шелковое платье. Темно-синее, с вырезом и едва прикрывающее изгиб моей попы, но это все, что было у меня в шкафу. Одним глубоким вдохом я выхожу из темноты в разврат. Гулкий бас и туман насыщают липкий воздух, когда я вхожу в Abstrakt, и мурашки осознания покалывают мой позвоночник. В горле появляется комок. Как же я буду здесь дышать?

Тела заполняют пространство от барной стойки во всю стену до ужасно заполненного танцпола. Полутемные залы обрамляют пространство с малиновыми диванами и зеркальными потолками у каждого полуприватного столика. Черные занавески создают иллюзию уединения для каждого, хотя лишь немногие из них задернуты. Похоже, люди здесь любят наблюдать. С таким количеством выставленной напоказ кожи, какого я давно не видела, неудивительно, что за столь короткое время это место приобрело репутацию развратного.

На темных стенах висят латунные бра и позолоченные фотографии гедонистических развлечений, полностью погружая посетителей в ночь, которую они не забудут. Abstrakt — это то, что было обещано: темная пустота, где можно потерять себя в удовольствии и грехе.

Abstrakt открыл свои двери всего несколько месяцев назад, но, по словам всех, кто в нем побывал, это место, где стоит оказаться. А учитывая слухи о том, кого я ищу, он определенно тот, кому понравится подобное заведение. Ходят слухи, что за пугающей охраной находится еще более эксклюзивная зона, если только знать, где искать. Судя по количеству людей, собравшихся в этом клубе, он наверняка там. В этот зал мне нужно попасть.

Громкая музыка, смесь поп-музыки и электроники, вибрирует в душном воздухе, и каждый ее импульс скользит по моей коже, когда я пересекаю комнату. Пьянящий мускус пота и страсти заполняет то немногое пространство, которое осталось, но с каждым вздохом я нахожу еще одну ноту. Что-то... сладкое.

Я никогда не была поклонницей андеграундной музыки, но обстоятельства изменились. И для начала мне нужно только выиграть время. Я нахожу центр группы извивающихся тел и присоединяюсь к ним. На моем лице появляется легкая улыбка, и я поднимаю руки, растворяясь в музыке. Я не узнаю, что играет, но ритм гипнотический, и мои скованные конечности расслабляются с каждым ударом.

У правой стены находится бар, и в одном его конце бармен с легким размахом встряхивает серебряную бутылку, прежде чем налить прозрачную жидкость в бокал для мартини. Его уши, скорее всего, уже настроены на следующего клиента. Группы мужчин открыто наблюдают за танцующими женщинами, потягивая свои напитки, а из их взглядов сочится похоть. Бар, как и весь Abstrakt, переполнен.

Если бы это не было вопросом жизни и смерти, я бы ни за что не зашла в такое место. На самом деле, чем скорее я уйду, тем лучше.

Балкон наверху почти пуст, и я не вижу, как можно подняться наверх. Он похож на смотровую площадку, галерею для элиты, откуда можно наблюдать за теми, кто внизу. Двое мужчин прислонились к деревянным перилам, болтая и смеясь над чем-то в своей беседе. Ни один из них не тот, кого я ищу.

Руки обхватывают мою талию и сжимают, и я погружаюсь в его объятия. Что ж, он быстро меня нашел.

Если бы я не ожидала этого, я бы дала этому мудаку подзатыльник. Вместо этого мои руки находят его руки, и мы переплетаем пальцы на моем животе, танцуя вместе. Затем что-то тяжелое ложится на мое запястье. Улыбка невольно появляется на моем лице, и я поворачиваюсь, создавая несколько сантиметров расстояния между нашими телами. Его крепкая рука снова обхватывает меня, притягивая еще ближе. Острые зеленые глаза блестят знакомо.

— Ты знаешь, что делаешь? — шепчет он, его голос едва слышен из-за музыки. Между его бровями проступает небольшая морщинка. Я знаю, что он беспокоится за меня. Для него — и для других Бьянки — я все еще та маленькая девочка, которую они знали когда-то.

Я обнимаю его за шею. Для окружающих мы выглядим как любые другие танцующие. Я не обращаю внимания на его сомнения.

— Спасибо, Хадсон.

Его глаза скользят по моим. Он кивает.

— В задней части зала. Два охранника.

Мой взгляд скользит поверх его плеча к нескольким нишам в задней части зала с задернутыми занавесками. В одной из них дежурят два охранника. На первый взгляд можно подумать, что они просто наблюдают за залом. При более внимательном рассмотрении становится ясно, что их внимание сосредоточено на тех, кто находится непосредственно рядом с ними, как будто они следят, чтобы никто не приближался.

Хадсон глубоко вдыхает, берет мою руку в свою и переворачивает ее между нами. Благодаря ловкости рук Хадсона, на моем запястье, которое раньше было голым, теперь красуется тяжелая черная манжета шириной около дюйма. Золотая филигрань с буквой «А» в центре блестит в свете мигающих огней.

— Спасибо, — повторяю я. Еще один шаг ближе.

Его губы сжимаются в тонкую линию.

— Ты уверена, что хочешь сделать это в одиночку? — Он отпускает мою руку и заправляет прядь волос за ухо, его глаза сужаются от смеси любопытства и беспокойства.

Боже, как бы я хотела принять его помощь. Но я уже исчерпала все свои одолжения перед ним и не хочу быть ему еще чем-то обязанной.

— Я дам тебе знать, когда выйду.

Хадсон замирает. Затем он отпускает мою руку, как будто она обожгла его, и опускает подбородок, с его лица исчезают все эмоции.

— Будь осторожна, Ло. Я не хочу видеть тебя на одном из тех плакатов о пропавших без вести.

С этими словами он растворяется в море движущихся тел, не оглядываясь. Когда я моргаю, его уже нет, толпа поглотила его огромную фигуру, которая обычно выделяется, как бельмо на глазу.

Я осталась одна.

Вес браслета привлекает мое внимание, и я снова украдкой смотрю на него. Он тяжелый, давит на запястье больше, чем любой другой браслет, который я когда-либо носила. На фоне света почти можно разглядеть серебряную нить, прошитую вокруг филиграни. Шов проходит от верха через символ до низа, и я нажимаю на золотую букву «А». Она с щелчком открывается, но я быстро застегиваю ее снова и оглядываюсь, чтобы посмотреть, заметил ли кто-нибудь наш обмен. Моя паранойя берет верх. К счастью, все слишком увлечены своими удовольствиями, чтобы беспокоиться о моих аксессуарах. А теперь пора убедиться, что все работает.

Пересекая комнату, я сталкиваюсь скорее с кожей, чем с одеждой. Некоторые открыто демонстрируют свою страсть чувственными поцелуями, прижимаясь друг к другу, и нет никаких сомнений в том, чем они занимаются. Я задерживаю дыхание и считаю до десяти, борясь с приступом тревоги, от которого по спине бегут мурашки.

Боже, как я ненавижу толпу.

Как только эта мысль возникает, я проталкиваюсь через последнюю часть толпы и поднимаюсь по нескольким ступенькам, чтобы выйти с затопленной танцплощадки. Два крепких охранника осматривают меня, и на моем лице появляется приветливая улыбка. Мои ноги двигаются без команды, сокращая расстояние между нами.

— Впервые? — спрашивает более низкий из них, его голос гулко раздается над громкой музыкой. Он охраняет прозрачную занавеску, скрестив мускулистые руки за спиной и стоя прямо, как палка. Его глаза прикованы ко мне.

Правый молчит, на его лице застыло хмурое выражение. В сочетании с шрамом, прорезающим его левую бровь, он выглядит устрашающе.

Лучше бы это сработало.

Я киваю, поднимая запястье, не говоря ни слова. Молчаливый не отрывает от меня взгляда, а более низкий прикладывает устройство к черной полосе. Нам остается только подождать мгновение, пока он кивает, а затем поворачивается, чтобы открыть для меня занавеску.

— В следующий раз пользуйтесь входом с Парк-авеню. Приятного вечера, мисс.

Вход с Парк-авеню?

Я улыбаюсь кокетливо, вживаясь в роль всей своей жизни.

— Обязательно.

Занавес опускается за мной без лишнего шума, и я следую по темному коридору. Он имеет те же темно-зеленые, почти черные стены, а по бокам висят позолоченные бра. Мои каблуки стучат по мраморному полу, и чем дальше я иду, тем меньше слышу громкую музыку. Вместо этого, по мере того как я приближаюсь к концу коридора, становится слышнее более низкое, более чувственное гудение. Дверь открывается в новый зал, в три раза больше по размеру, с по крайней мере вдвое меньшим количеством людей. Бархатные диваны и богато резные деревянные столы, разбросанные по всему помещению, создают уютные места для общения, в большинстве из которых сидит всего несколько человек.

Разговоры ведутся тихо, а по комнате расставлены несколько охранников. Приглушенные хрустальные лампы обеспечивают слабое освещение, а в стороне потрескивает стеклянный камин. На каждом конце зала есть бар, и официанты в одежде с пайетками подают напитки. Это идеальное место для высокопоставленных посетителей. С первого взгляда я замечаю человека, похожего на начальника полиции, развлекающего женщину, которая явно не является его женой. Прекрасно.

Но я понимаю, что люди платят большие деньги за членство ради развлечений — раздаются высокие стоны, и шлепки кожи привлекают мое внимание к сцене в центре комнаты. На круглом подиуме находится группа из четырех человек — два мужчины и две женщины — скрученные вместе, как крендель. Один мужчина проникает в женщину сзади, которая занимается другим мужчиной, а вторая женщина проникает в мужчину сзади. Даже с того небольшого расстояния, на котором я стою, я могу сказать, что ее страпон толстый и невероятно длинный. Мужчина стонет, и его стоны раздаются по всей комнате, привлекая внимание к сцене. Уже собралась небольшая толпа, чтобы посмотреть, и одна женщина шепчет на ухо другому посетителю. Он кивает, и она тянет его за пояс к двери слева. Дверь открывается, и я мельком вижу длинный коридор, вдоль которого стоят двери. Каждая из них, кажется, имеет полоску света красного или зеленого цвета, очерчивающую раму, и как только дверь закрывается, я вижу, как она выбирает зеленую дверь. Как только она открывает ее, свет становится красным.

Стоны сливаются в гармоничный хор, и краска заливает мою грудь и шею. В животе собирается слабое тепло, но по открытой коже бегут мурашки, когда пот охлаждается от холодного воздуха. Шелковое платье, которое я выбрала ранее, выглядит со вкусом, но не дает места для воображения и не согревает.

— Хочешь погреться у камина? — спрашивает очаровательный голос позади меня.

Я поворачиваюсь, и мои глаза наслаждаются великолепным зрелищем. Юный вид — не тот, который я ищу, — но великолепное и на один шаг приближающее меня к возвращению домой.

В моей голове проносятся несколько вариантов развития событий. Я могу либо подойти к мужчине, которого ищу, напрямую, либо привлечь его к себе. Последний вариант кажется мелочным, но я просто не могу удержаться.

Незнакомец передо мной высокий, в его глазах играет кокетливый блеск. Его темные волосы коротко стрижены, а карие глаза морщатся, когда он оглядывает мое тело. Судя по его молодому виду, ему должно быть около двадцати. И, к моему счастью, он идеальная жертва.

— Не знаю, — протягиваю я, поворачиваясь обратно к залу. — Я еще не решила, останусь ли я.

— Не уходи, ты только что пришла, — говорит он. Он встает передо мной, и я пользуюсь случаем, чтобы разглядеть его. Его одежда сидит идеально — я не ожидала ничего другого от человека в этом зале, — но он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и закатал рукава до предплечий. Из-за белоснежной ткани на его шее выглядывает черная татуировка. Он ухмыляется, как будто прекрасно понимает, что я его разглядываю.

— Что ты собираешься делать? — Я сокращаю расстояние между нами, провожу пальцами по его груди и кладу ладонь ему на плечо. — Перекинешь меня через плечо и утащишь в свою пещеру? — Мое внимание перемещается на его губы, а затем возвращается к его карим глазам.

Он смеется. Мы находимся в нескольких сантиметрах друг от друга, и я практически слышу, как учащается его сердцебиение. Его глаза опускаются на мои губы, и его ухмылка превращается в улыбку.

— Если ты этого хочешь.

Он кажется милым, и я почти жалею, что мне приходится так с ним поступать. Почти.

— Калеб. — Он отступает, но только настолько, чтобы протянуть мне свою длинную руку.

Я смотрю вниз, испытывая противоречивые чувства. Все это часть шоу. Я качаю головой и принимаю руку.

— Лорен, — отвечаю я, кокетливо приподнимая уголки губ.

Калеб легко пожимает мне руку, и я вживаюсь в свою роль — и в свою приманку.

— Как насчет того, чтобы выпить? — Его глаза блестят, когда он протягивает локоть в знак приглашения.

Я с улыбкой просовываю руку под его и позволяю ему вести нас к ближайшему бару. Похоже, высшему эшелону не приходится ждать.

— Односолодовый виски и... — Калеб замолкает, глядя на меня. — Ты похожа на женщину, которая любит мерло, я прав?

На моем лице застыла постоянная, соблазнительная улыбка, и я не смею ее снимать. Я не против красного вина — сейчас я могу пить почти все с серьезным лицом, — но это не мое предпочтение. Я киваю.

— Я так и знал. — Слова Калеба полны гордости, как будто он какой-то великий профайлер.

Бармен быстро наливает нам напитки, и Калеб без слов принимает их. Он передает мне мой, а затем ведет меня к пустому малиновому дивану прямо у стеклянного камина, положив руку мне на поясницу. Мрамор на вентиляционной решетке сочетается с полом, и тепло очень кстати.

Калеб расстегивает пиджак. Он сидит почти по центру, раскинув ноги, а одну руку небрежно перекинув через спинку дивана. Он делает глоток виски и шипит сквозь зубы.

— Ты уверен, что не пропустишь комендантский час? — дразню я, усаживаясь рядом с ним. — Покажи мне разрешение.

Мягкая бархатная подушка приятно прижимается к моим обнаженным бедрам, а огонь потрескивает, перекрывая тихую музыку. Я скрещиваю ноги и наклоняюсь к своему невольному сопернику.

Калеб тихо смеется, но это не вызывает у меня даже легкого волнения.

— Трудно сохранять самообладание, когда ты полностью сосредоточена на мне.

Я улыбаюсь кокетливо и хлопаю ресницами над краем бокала. Тишина затягивается. Я делаю глоток вина, позволяя ему еще больше закипеть. Мерло насыщенное, с нотками корицы и ягод, легко пьется и согревает то, до чего не дотягивается огонь.

— Дорогой, ты не выдержал бы тяжести моего безраздельного внимания, — говорю я.

Его глаза расширяются в явном вызове. Он подвигается ближе, протягивая ко мне руку. Его пальцы едва касаются обнаженной кожи моего плеча.

— Я готов к вызову.

Мой ответ тихий, почти шепот.

— Я теперь вызов? — Калеб смеется.

— Конечно, нет, — протягивает он, проводя пальцем от изгиба моей шеи до линии подбородка. — Ты — приз.

Калеб объективно красив, это не вызывает сомнений. Теплый цвет кожи, гладко выбритый, угловатый подбородок, прямой нос, карие глаза, обрамленные густыми темными ресницами... Это на мгновение отвлекает меня. Но только на мгновение. Его глаза не отрываются от моих, когда он наклоняется так близко, что мы дышим одним воздухом.

— Но вопрос в том, — он смачивает губы языком, — как я могу тебя завоевать?

С каждым вздохом он наклоняется ближе, пока наши губы почти не соприкасаются. Если я его не остановлю, он поцелует меня. А я не хочу, чтобы он меня целовал... верно?

Я отстраняюсь с чувственной улыбкой.

— Возможно, ты это узнаешь.

Его глаза сияют от явного возбуждения.

— Позже.

Калеб смеется, разваливаясь на диване, кивая в знак согласия и делая здоровый глоток скотча. На этот раз он скрывает любую реакцию.

— Обычно я сначала узнаю человека, прежде чем узнаю, каков он на вкус.

— Райан, двадцать три года, бизнесмен, и да, я холост. А тебя зовут Лорен. Вот. Теперь мы знаем друг друга. — В его голосе слышится юмор.

Я откидываюсь назад, создавая дистанцию между нашими телами.

— Райан? Я думала, ты сказал, что тебя зовут Калеб.

— Райан — мое второе имя.

Я приподнимаю бровь.

— А остальное?

Он смеется и залпом допивает свой напиток.

— Мне только что исполнилось двадцать три. В мае я получил диплом по бизнесу. А последнее, думаю, и так понятно.

Мой смех громкий, привлекающий внимание окружающих, как и задумывалось.

— Вообще-то, я хотела бы услышать об этом поподробнее. — Я указываю на его лицо и говорю дразнящим тоном. — Почему ты все еще холост?

Калеб широко улыбается.

— Не обязательно.

Я замираю, улыбка грозит прорваться. Он определенно полон решимости.

— Не хочу тебя расстраивать, Калеб, но я думаю, что я слишком стара для тебя

— Без обид, дорогая, но я думаю, что я сам решаю, кто для меня слишком стар.

Я наклоняю голову и киваю в знак согласия.

— Справедливо. Но есть одна вещь, которую ты поймешь, когда станешь старше.

— Да? И что же? — Его тон легкий, и я вижу, что он не обиделся на мое изменение темы.

Я вращаю бокал с вином.

— Ты должен сначала познакомиться с человеком, прежде чем заказывать для него.

Калеб смотрит на мой почти полный бокал вина.

— Все женщины пьют красное. — Он указывает на красный след от помады на краю бокала. — А ты нет? — Затем он заправляет прядь волос за мое ухо.

Я улыбаюсь, но улыбка получается слабой.

Перед мной появляется хрустальный стакан с янтарной жидкостью.

— Она пьет виски, — говорит мягкий голос сверху.

Голос, который преследует меня годами. Голос, который захватывает все мои чувства, мешает логически мыслить и заставляет кровь закипеть.

Каллахан Кин.

Самое большое разочарование в моей жизни.